Текст обновлён 1 августа 2021

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

ПРОТОБОРЕАЛЬНАЯ ЭПОХА

 

Ноль – это не Пустота, а Временное Состояние на пути от Минуса к Плюсу.

Неуверенное предположение

Пролог, или Глава с нулевым номером

 

1. Путь от нуля и чуть выше

Бореальный язык с чего-то начинался. Было время, когда этого языка не было.

Вообще не было.

Ни в каких проявлениях.

И было время, когда этот язык уже существовал или, по крайней мере, делал первые шаги на своём пути.

Тот самый отрезок времени – от Чистого Нуля и до Первых Шагов – и есть тема данной главы. Этот отрезок был чем-то заполнен – какими-то лингвистическими и прочими событиями, и я о них сейчас расскажу.

Но для начала нужно понять следующее: самому раннему периоду в развитии раннебореального языка нужен номер. Так вот: цифра «один» здесь неуместна; она не подходит ни логически, ни математически, ни стилистически. Пусть это будет цифра «ноль». И пусть это будет НУЛЕВОЙ ПЕРИОД!

Для того чтобы осознать это лингвистическое явление – в некотором роде совершенно феноменальное, – для того, чтобы проникнуть в его тайну, нужно будет мысленно войти в исследуемое время, а с ним – и в пространство.

И осмотреться по сторонам.

Если мы сделаем это, то обнаружим, что интересующий нас народ не владеет членораздельною речью: жесты, гримасы, свист, рычание, окрашенное различными интонациями, и прочие знаки невербального (то есть: НЕ словесного!) свойства – вот это и всё, чем он располагает. Ещё мы бы увидели, что у этого народа информации в виде всевозможных сигналов передаётся очень много и что счёт этим сигналам можно было бы вести десятками или даже сотнями.

Далее. Для того чтобы выполнить поставленную перед нами задачу и проникнуть в тайну происхождения раннебореального языка, мы должны из всех этих сигналов выделить лишь те, которые произносятся с помощью человеческого голоса, а всё остальное отбросить. Остальное – это жесты, мимика, создавшаяся ситуация, которая сама по себе является сигналом, всевозможные знаки, сделанные из неодушевлённых предметов: следы на земле, поломанные ветки, сигнальный огонь. Допускаю, что это могли быть и какие-то телепатические сигналы, неведомые нам, современным людям.

Так вот: раннебореальный язык не ведёт своей родословной от всех этих сигналов языка жестов и предметов! Как бы они ни были для нас интересны, мы их должны отбросить. Хотя бы уже только потому, что мы никогда не узнаем точно, какими же они были на самом деле.

Отбросили и забыли. Остались только звуковые сигналы. И вот о некоторых из них мы как раз-таки и имеем надёжный способ узнать. Но – всему своё время.

Пока же следует все звуковые сигналы поделить на две неравные части.

Первую из этих частей назовём так: ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ.

Вторую – РАЦИОНАЛЬНЫЕ СИГНАЛЫ.

Эмоциональные сигналы состояли либо сплошь из одних только ГЛАСНЫХ звуков, либо в своём составе содержали ещё и сигналы другого свойства – звукоподражательные или откровенно звериные: рычание, свист, хрюканье, завывания, улюлюканье.

Сигналы же рациональные отличались от первых тем, что произносились только и только с помощью СОГЛАСНЫХ звуков.

Очень долгое время эмоциональные и рациональные сигналы мирно уживались в речи этих людей. Но что характерно: они всегда чётко разграничивались, никогда не смешивались и не считались одним и тем же! Постепенно роль первых всё более и более уменьшалась, а роль вторых – всё более и более увеличивалась.

Наконец наступил такой момент, когда рациональные сигналы окончательно восторжествовали над эмоциональными.

Доказать, что всё это было именно так и не иначе, – довольно просто. Совершенно достоверно известно, что бореальный язык на первых порах состоял только из одних согласных. Об этом уже было много сказано авторитетнейшими лингвистами (прежде всего, Фердинандом де Соссюром) за много десятков лет до моего рождения в 1950-м году, об этом и сейчас много говорится (зачастую с изумлением), и я повторяться не собираюсь.

Теперь рассуждаем так: можно ли допустить, что эти люди не знали гласных звуков вовсе или не умели их произносить?

Допустить такое – совершенно невозможно.

В самом деле: какими звуками они, эти люди, кричали, плакали, выли? Да любой современный грудной младенец только и делает, что издаёт гласные звуки! А обезьяны? Не только человекообразные, но даже и те из них, что стоят пониже, и те вопят ГЛАСНЫМИ звуками. Совершенно членораздельными, такими, что их можно записать с помощью человеческих фонетических знаков: [a], [o], [u] и так далее. Проблема для обезьян – как раз-таки согласные звуки, а не гласные. Согласные – труднее, гласные – намного легче. Несопоставимо легче. Почему же мы должны допустить, что для предков древних борейцев всё было наоборот?

Я думаю так: они умели произносить и произносили на самом деле и гласные, и согласные, но с собою в дальнейшую языковую историю они взяли только согласные. И разумное объяснение этому может быть только такое: гласные звуки выражали мимолётные эмоции, согласные же изображали более глубокие мысли и чувства. Они содержали в себе идею труда и преодоления.

Итак: язык этих людей не имел гласных звуков, но сами люди каким-то образом знали и употребляли гласные. Нет ли в этом утверждении противоречия?

Его не будет, если считать, что у них было два языка – язык номер один (основной) и язык номер два (вспомогательный). Оба имели разные свойства и разную сферу употребления. При всём при этом в первом номере гласных не было, во втором – были.

 

Теперь я берусь доказать, что это не какое-то смелое предположение, туманное допущение или домысел, а нечто очень простое и естественное, не требующее особого богатства воображения.

В самом деле: любой современный язык содержит в себе такое же разделение на две половины. В том числе и любой европейский – например, русский или немецкий.

Что же это за две половины?

Первая половина – это междометия. Нечто эмоциональное, зыбкое, неточное.

Вторая половина – это всё остальное, что содержится в данном языке: существительные, прилагательные, глаголы… Со всем грандиозным, грамматическим аппаратом, который их обслуживает.

Междометия и «всё остальное» пребывают как бы в двух разных измерениях. В царстве междометий – одни законы, в царстве  «всего остального» – другие.

Эти различия фундаментальны и многообразны, но я коснусь лишь фонетической стороны дела.

Свойством междометий практически любого языка на нашей планете является то, что они содержат в себе некоторое количество звуков, не свойственных данному языку в той половине, которую я в шутку назвал  «всё остальное».

Я приведу примеры лишь из русского языка, а тот, кто захочет, с лёгкостью дополнит их примерами из других языков:

– Междометие тпру! содержит в себе дрожащий звук, абсолютно не свойственный русскому языку, но встречающийся в других языковых системах.

– Междометие тьфу! – содержит в себе сложнейшую аффрикату – то ли t^,f, то ли t^,ff, аналогов которой подобрать трудно (не сомневаюсь, что в каком-нибудь экзотическом языке такая аффриката всё-таки существует).

– Придурковатый возглас wau! мало того, что содержит в себе губной звук, не свойственный русскому языку, мало того, что содержит в себе дифтонг – также не свойственный русскому языку, но ещё иногда и произносится в нос. Носовой дифтонг – такое бывает, но не у нас.

– Междометия ага, ого, эге-гей! и другие, подобные им, содержат в себе звонкий звук h, не свойственный русскому литературному языку. Не случайно выходцы из деревни, неуклюже пытающиеся скрыть своё происхождение, упорно произносят эти междометия со звуком g, выдавая одним этим предательским звуком всё своё убожество.

Междометия, которые условно записываются как гм, угу, н-да, фьюить!, кс-кс, бррр! и т.п., требуют каждое в отдельности исключительно сложных фонетических комментариев и находятся в сильнейшем отрыве от традиционной русской фонетики.

Русское слово бог не является междометием (хотя иногда и выполняет такую функцию: междометие «ей-богу»), но это совершенно особое слово, как бы пребывающее ВНЕ обычного словарного фонда. А потому и произношение у него необычное: бох (вместо ожидаемого по всем правилам бок), боhа, боhу. Оно опять-таки позволяет безошибочно определить культурный статус говорящего. Человек, всерьёз претендующий на высокий культурный уровень, никогда не дерзнёт произнести g в выражениях «ради бога» или «богу – богово«.

Ещё и сейчас есть на нашей земле племена, внутри которых употребляются два разных языка – в зависимости от каких-то обстоятельств. Например, есть племена, в которых мужчины говорят на одном языке, а женщины – на другом. Существуют племена, в которых женщины считают для себя неприличным произносить какой-то один согласный звук, который вполне позволительно произнести мужчине; женщины заменяют «неприличный» звук на другой – «приличный». Именно такая ситуация возникнет и в языке древних борейцев, и я её опишу позже в соответствующем разделе, а именно в части второй, в главе шестой.

У североамериканских индейцев, говоривших на разных языках, был общий, понятный для всех племён язык жестов, с помощью которого люди разных национальностей могли высказывать друг другу очень сложные мысли. Примерно то же самое существует у африканцев, только у них, вместо жестов, – барабанный бой, передающий на большие расстояния важную информацию…

Запасные (вспомогательные) языки могут использовать разные средства: жесты, свист, пение, звукоподражание, барабанный бой, что-то другое, но они ни в коем случае не отменяют основного языка, они никак не вторгаются в него. Их главное свойство: параллельность.

Что же касается ритуального употребления других языков, вместо своего родного, – об этом и говорить не стоит, это всем известно. Единственное, что сюда следует добавить: между языком ритуальным и языком родным иногда возникают перемычки разной степени прочности.

Вот так же и у протоборейцев: существовало две параллельных языковых системы, одна из которых допускала гласные звуки, а другая – не допускала.

 

Вот отсюда всё и пошло – с тех пор, как было принято окончательное решение не использовать в составе основного языка отброшенных или оттеснённых в сторону некоторых звуковых сигналов.

Случилось это очень давно. И не в один день. Это был длительный переходный процесс. Я назову этот период  НУЛЕВОЮ  ЭРОЮ  в истории языка древних борейцев.

Почему нулевая эра?

Отвечаю: всё, что было ДО, я принимаю за минус, а всё, что наступило ПОЗЖЕ – за плюс.

 

 

2. Немного антропологии

Прежде чем сделать совершенно необходимое в этой работе антропологическое отступление, хочу обратить внимание читателей на тот список литературы, который находится в конце моей книги. В пятом разделе списка можно найти, кроме всего прочего, ещё и следующие имена:

– Д. Джохансон и М. Иди;

а также:

– В.Б. Дрёшер;

а также:

– Я. Елинек.

Труды этих авторов взяты мною за основу при изложении тех моих идей, которые последуют ниже. Поскольку для меня принципиально важным является всячески избегать прямого цитирования, принятого в научной литературе, я таким способом хочу воздать дань своего уважения этим учёным и одновременно отметить, что в большой степени опираюсь в своей работе и на их исследования. То, что я делаю это без традиционных указаний на главы и страницы – это всего лишь стилистическая особенность моей книги, а отнюдь не злой умысел или небрежность.

Хочу заметить также, что авторы, названные выше, вовсе не одинокие скалы, громоздящиеся посреди интеллектуальной пустыни. Каждый из них является представителем определённой научной школы и, кроме личного собственного колоссального вклада в науку, опирается ещё и на исследования громадного количества других учёных. Главное из того, что всех их роднит – и этих авторов, и их учителей – это утверждение о том, что человек произошёл от обезьяны.

Каковое мнение разделяю и я.

(От себя добавлю, что все остальные теории по поводу происхождения человека я считаю глубоко аморальными, но это уже к делу не относится.)

 

И только теперь я осмеливаюсь приступить к изложению своих взглядов на антропологическую сторону дела.

Кем они были – древние люди, которым посвящена моя книга?

Это были предки кроманьонцев – люди, значительно отличающиеся от современных европеоидов по внешнему виду и по развитию. Говорить об их физическом облике в каких-то более точных антропологических терминах – я не решаюсь. А вот о месте их обитания выскажусь определённо.

Есть мнение, что родиною всего человечества является Африка. Было время, когда древние предки современных людей нигде, кроме Африки, не жили. Затем перенаселённость побудила людей к движениям за пределы этой части света.

Часть из покинувших Африку попала в Европу.

В рамках мнения об африканском происхождении людей Белой расы, считается известным маршрут этого передвижения – он пролегал по восточному берегу Средиземного моря, по территории нынешнего Израиля, где найдены останки человека, жившего два миллиона лет назад, а затем – по территории той земли, которая сейчас называется полуостровом Малая Азия.

Возраст самых древних останков человека, найденных когда-либо на европейском континенте, – один миллион лет. Останки эти обнаружены на юге Европы, в Италии. Совсем ни из чего не следует, что современные европейцы произошли именно от людей этого типа. Переселенческих волн было несколько. Некоторые из них образовали в дальнейшем тупиковые расовые типы и не оставили после себя наследников. Некоторые – оставили.

На всё, что я выскажу дальше, ни в малейшей степени не влияет, действительно ли предки людей Белой расы вышли из Африки или они пришли в Европу откуда-то ещё. Из Африки или не из Африки – это не имеет ни малейшего значения. Они пришли в Европу, и я считаю это фактом.

Если начать придираться и к этой моей установке и говорить, что предки Белых людей, мол, ниоткуда не приходили, а зародились прямо в Европе, и, даже, если это будет и в самом деле надёжно доказано арехеологическими данными, то и тогда это не будет иметь никакого значения для того, о чём я собираюсь рассказать.

В любом случае люди современной Белой расы имели предков, которые существовали (где – неважно)

– миллион лет тому назад,

– пять миллионов лет тому назад,

– десять миллионов лет тому назад,

– двадцать миллионов лет тому назад,

– сто миллионов лет тому назад…

Предок Белого Человека не мог возникнуть из воздуха. Он должен был проделать длинный путь от одноклеточного организма, до первого млекопитающего, похожего на маленькую мышку; затем он должен был пройти через этап обезьяны и лишь только затем стать пещерным человеком…

Как бы там ни было, но предок Белого Человека каким-то образом оказался в Европе, проделав перед этим колоссальный эволюционный, а может быть, и географический путь. Путь этот отличался от тех путей, которые проделали люди других рас… Африка или не Африка – это не имеет значения, а вот отличался или не отличался – тут не может быть никаких сомнений, и здесь невозможны никакие компромиссы: отличался и фундаментально!

Позже, с наступлением ледникового периода, часть жителей Европы, которых уже определённо можно назвать кроманьонцами, избрала для себя местом обитания один из самых суровых в климатическом отношении районов континента. Вряд ли это было сделано ими добровольно. Скорее всего, их оттеснили туда более сильные племена.

Оттеснённые на Север – выжили. Приспособились к новым условиям, приобрели новые физические признаки и со временем, поэтапно стали тем, что сейчас называют североевропейским или нордическим (что одно и то же) расовым типом, являющимся одною из ветвей Большой Европеоидной расы.

Людей этих я буду называть впредь словом «борейцы«. Но я должен при этом напомнить своим читателям, что вкладываю в значение этого слова совсем не то же самое, что вкладывали Старостин и некоторые другие участники информационной войны против индоевропеистики. «Бореец», в моём понимании, – это предок индоевропейца и это древний североевропейский (нордический) человек. Это не предок семита и не древний переднеазиат или средиземноморец. Путаница в понимании этого термина была введена искусственно в разрушительных и антинаучных целях. Из-за какой-то кучки расистов и религиозных фанатиков я не собираюсь отказываться от прекрасного термина.

Продолжу.

Для самых первых борейцев нужен, тем не менее, особый термин. Считаю вполне разумным назвать их так: ПРОТОБОРЕЙЦЫ. То есть: древние предки борейцев.

Термины «протоборейцы» и «борейцы» ни в коем случае не означают, что я уклоняюсь от увязывания этих людей с североевропейским (нордическим) расовым типом. Я не только не уклоняюсь от этого, но даже и решительно настаиваю на таком увязывании, в чём вижу едва ли не самую главную цель всей своей работы. Тем не менее, я собираюсь пользоваться в основном лингвистическими терминами, а не антропологическими.

 

Когда спрашивают: «Откуда же произошли индоевропейцы?» – ответить можно так:

– из Африки, если придерживаться теории о том, что всё человечество родом оттуда;

– из других мест, если придерживаться других теорий.

(Лично я думаю, что это всё-таки была Африка, но, повторяю, это не имеет значения – Африка или не Африка и то, что я об этом думаю.)

Если же вопрос уточнить и задать его иначе, то и ответ будет другим: в каком месте Земного шара окончательно сформировалось единство североевропейской (или нордической – так короче звучит) расы и древнейшего индоевропейского языка?

На такой вопрос ответить можно так: это случилось в Северо-Западной Европе.

Все следы ведут туда и только туда – и антропологические, и лингвистические. Европа в те времена имела очертания, отличавшиеся от нынешних по причине грандиозных ледниковых событий, и уровень Мирового океана был значительно ниже того уровня, что мы наблюдаем сегодня, но это ничего не меняет. Родина индоевропейцев в нордическом понимании этого слова – именно там. И это мог быть только бассейн реки Рейн.

Горнунг ещё в 1963-м году писал, что на каком-то этапе своей истории индоевропейцы разделились на две зоны: на древнюю северо-западную зону (ДСЗЗ – район Бенилюкса и Западной Германии) и на древнюю юго-восточную зону (ДЮВЗ – Балканский полуостров).

Между тем: если на свете чего-либо много, то было время, когда этого было меньше. Если было две зоны, то было время, когда была всего-навсего одна зона. Вот эта одна – и есть родина индоевропейцев в нордическом понимании этого слова.

И это и есть совместная дельта Рейна и Мааса – та самая местность, которая описана в древнейшем «андреевском» варианте индоевропейского языка. Это дремучий лес на плоской заболоченной местности, и это большая река (с протоками и с притоками, разумеется), служащая единственным ориентиром для людей, живущих на её берегах.

Но эти люди, откуда-то ведь пришли в эту совместную дельту. Откуда?

Из Африки – это скорее всего.

Но ведь не прямиком же они двинулись с Африканского континента в нижнее течение Рейна? Они ведь и до этого где-то жили!

Где?

Выскажу предположение, которое, на самом деле, ничего не значит, ибо не имеет особого отношения к тому, что рассказывается в этой книге: они пришли к устью Рейна, спустившись по течению реки Маас. Если не так, то тогда можно допустить другой вариант: они продвинулись к низовью Рейна по берегу моря – пробираясь с юга на север, они оказались в том месте, где реки Маас и Рейн образовали совместную дельту…

Мне почему-то представляется, что идея Мааса предпочтительнее. Впрочем, всё это могут объяснить лишь археологи – вот и подождём, когда они скажут своё слово.

Да и все эти мысли, о том, где были ранние индоевропейцы до своего возникновения на Нижнем Рейне, к делу не относятся. Где они были до этого – не имеет значения, а важно лишь то, куда они двинулись после того, как прожили некоторое время в этой самой дельте.

 

И уже в этом вопросе никаких особых тайн не существует. Некоторое время ранние индоевропейцы проживали на территории современных Бельгии, Нидерландов и Люксембурга – на земле, которую нынче называют Бенилюксом, но ведь они не могли жить на одном месте целую вечность. Что было после этого?

Дальнейшие события развивались так:

– ранние индоевропейцы, по мере роста их численности, прошли вверх по течению Рейна вплоть до его истоков;

– в новой местности в непосредственной близости от истоков своей родной реки они натолкнулись на истоки реки другой, а именно – Дуная;

– поскольку этих людей не прельщала жизнь в гористой местности и они тяготели к жизни на равнинах (пусть даже и холмистых!), они продвинулись вниз по течению новой реки вплоть до восточных и северо-восточных районов Балканского полуострова, где и сформировалась горнунговская ДЮВЗ в значительном отрыве от ДСЗЗ;

– позже произошли другие перемещения: например, протославяне переместились с балканского юга на север, там сформировались как праславяне и уже после этого встретились там с италийскоязычными венетами, после каковой встречи и образовались те, кого мы сейчас называем славянами; там же обитали предки летто-литовцев и германцев; а кроме того, ближайшие родственники протославян ушли на полуостров Малую Азию и там основали анатолийскую языковую группу (хетты, лувийцы, лидийцы, карийцы и прочие); были и другие события, но не о них сейчас речь;

– Ближний Восток, Сибирь, Кавказ, Индия, Северо-восточный Китай – всё это случилось в истории индоевропейцев позже.

 

А теперь предлагаю вернуться к событиям, о которых я не могу сказать, происходили ли они на северо-западе Европы или, может быть, в Африке, или где-нибудь на полпути между этими двумя регионами. Вопрос в этом случае упирается во время: были ли эти события миллион лет тому назад или сто тысяч лет – я не знаю. Я отвечаю лишь за последовательность описываемых ниже событий. Всё остальное пусть вычислит кто-то другой, когда наука дозреет до такого уровня.

 

 

3. Первоязык – первослова

Итак:

– ПРОТОБОРЕЙЦЫ;

– НУЛЕВАЯ ЭРА;

– ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ, А НЕ ЗВЕРИНЫЕ СРЕДСТВА ГОЛОСОВОГО ОБЩЕНИЯ, выраженные только и только согласными звуками.

Которых было всего три.

Именно так. Это было ТРИ СОГЛАСНЫХ ЗВУКА, каждый из которых имел какое-то значение. И это и был весь, образно говоря, запас слов, которым располагали протоборейцы. Все остальные средства общения, которыми они располагали, – пусть даже и весьма многочисленные! – не являлись словами, не были человеческою речью и не принимались во внимание при расширении языка.

Очень уж строго говоря, эти три звука вроде бы тоже ещё не есть настоящая человеческая речь; они довольно близки к тому, что мы вкладываем в современное понятие «междометие». Выражусь точнее: это просто-напросто три междометия и ничего больше! А все оговорки насчёт полного сходства или не очень полного с современным значением этого термина – они здесь несущественны.

И всё-таки принять термин «междометие» в качестве официально зарегистрированного – я не решаюсь. Он хорош и правилен – этот термин, и его можно использовать, но как бы не всерьёз – в рабочем порядке. Тут нужно что-то более глубокое и пронзительное, и даже – торжественное, поскольку речь идёт о явлении феноменальном.

Мне представляется наиболее подходящим назвать эти три звука термином ПЕРВОКОРНИ.

 

4. Ничто никуда не исчезло!

Предвижу возражения по этому поводу. Они будут звучать так: не может идти и речи ни о каких корнях, если в данном языке нет приставок, суффиксов и прочих морфем.

Да, это вроде бы так: в протобореальном языке и в самом деле не было никаких морфем и в помине, но то, что я назвал первокорнями, я сравниваю не с тогдашними составными частями тогдашнего языка (там всех составных частей всего-то и было три штуки!), а с теми последствиями, к которым эти первокорни привели в дальнейшем. Например, я сравниваю эти первокорни с современным русским языком и вижу их проявления практически во всех словах этого языка. То есть: я провожу свои сравнения не в горизонтальной плоскости какого-то одного временного пласта, а по вертикали. И, скорее всего, это даже и не вертикальный пласт, а некая объёмная трёхмерная структура, сильно вытянутая снизу вверх – из Прошлого в Будущее…

Важно понять: первокорни существуют рядом с нами. Они просто переливались из одного фонетического сосуда в другой. Они часть любого современного языка, имеющего бореальное происхождение.

 

 

5. Язык Нулевой Эры – первые три «слова»

Вся последующая история бореального языка и его прямого и непосредственного продолжения – языка индоевропейского, все индоевропейские языки со всем, что на них было сказано или написано в Хеттском государстве, в обоих Тохарских государствах, в Персии, в Индии, в Бактрии, в Греции, в Риме, в Скифских степях, в Аланском государстве, в недрах иллирийских, македонских, фракийских, венетских и дако-мизийских племён, в Исландии, в Ирландии, в Галлии, в Литве, в России, в Германии и во многих других местах – всё это восходит к этим трём первокорням.

Позже я расскажу о том, что бореальный язык на всём протяжении всей своей истории НЕ ЗНАЛ НИ ЕДИНОГО ЗАИМСТВОВАНИЯ из языков другого происхождения. Получилось это по одной очень простой причине: борейцы не встречали ни единого народа, который бы мог их чему-то научить. Они сами других учили. Их – никто! И таким образом: значение этих трёх первокорней ещё более возрастает. Всё – только и только от них!

В настоящей работе я берусь доказать всё это и тщательно, шаг за шагом прослеживаю весь дальнейший путь развития этих трёх первокорней от их возникновения и до наших дней. Это будет путь длиною во многие-многие десятки тысяч лет или даже сотни тысяч, возможно, даже превышающий цифру «миллион». Но об этом – позже, по ходу дальнейшего повествования.

Пока же: три первокорня.

 

Во-первых, это первокорень, выраженный звуком h, – самым простым и самым естественным из всех существующих в человеческой речи звуков. Чистый выдох воздуха из гортани и почти ничего больше. «Почти» – потому что ещё возможны такие уточнения: сила выдоха, интонация и ситуация, при которой этот выдох был сделан. Кроме того, я полагаю: этот звук всегда произносился многократно. Возьмём на вооружение такой термин: многократный звук! (Вспомним: все звери и птицы произносят свои звуки многократно. Если кукушка, вместо своего обычного ку-ку, ку-ку, ку-ку…, пропоёт всего лишь одно ку-… и затем замолчит, то это означает: с нею что-то случилось; возможно, её вспугнули или она погибла в эту же секунду.)

Итак: h, обыкновенный выдох Этот простой звук и значение имел самое простое и естественное: ДЫХАНИЕ, дуновение. Со всеми вытекающими отсюда дополнительными значениями. Например, такими: если есть дыхание, то есть и признаки жизни; дыхание – это сила; дыхание – это энергия того, кто дышит. А дышать могут не только люди или звери, но и природа с помощью ветра.

Будучи многократно повторяемым, этот звук в сопровождении определённых жестов (ну, допустим, биения кулаком в грудь, как это делают современные гориллы мужского пола) означал примерно такую мысль: я силён! я здесь главный! вот только троньте меня! Сама многократность могла быть разного количества и качества – длительная, короткая, частая, редкая, прерывистая, нарастающая и так далее.

И ещё одно очень важное значение было у этого звука и на нулевом рубеже, и в более поздние эпохи: дыхание – это такая чудесная сила, которая заставляет двигаться предметы, а сама при этом невидима. Это Невидимая Сила – запомним это определение, мы ещё не раз к нему вернёмся, ибо дальнейшая бореальная и индоевропейская судьба этого первокорня будет связана также и с этими значениями. А доказательств тому, что эти значения именно таковы, будет более, чем достаточно.

 

Во-вторых, это был ещё и первокорень, выраженный неким сонорным звуком (плавным, губным, мягким), который я обозначу так: rl^w,. Говоря строгим научным языком (не для всех моих читателей понятным и нужным), это лабиализованное палатализованное rl. Это абсолютно точное определение.

Можно сказать ещё и так: бемольно-диезное rl.

В Минусовую Эру это был звук чмоканья или поцелуя, возможно, похожий на аналогичные звуки в современных койсанских языках (бушменский и готтентотский). Это было какое-то чмокающее втягивание или вытягивание воздуха через рот, сложенный в узкую трубочку. Позже это чмоканье было осложнено участием голоса и стало восприниматься как часть человеческой речи в её рациональном варианте. Если этот звук и был глухим, то лишь в самом начале своей истории. В этом случае он напоминал то самое, что мы и сейчас с лёгкостью можем воспроизвести, дуя на свечу сложенными в узкую трубочку губами. Есть, однако, все основания полагать, что он был звонким. То, что он был таковым на завершающем этапе своей истории, – это абсолютно точно.

Звук этот, разумеется, существовал не просто так, а имел определённое значение, определённый смысл. Много позже от него образуются четыре других – родственных ему по смыслу и по звучанию звука. Это будут сонорные l  и  j, а также – w  и  r (оба последних – в английском варианте произношения). Сильнейшее смысловое и фонетическое сходство этих четырёх звуков и позволило мне свести их к одному-единственному первоисточнику, а именно – согласному  rl^w,, от которого они потом разошлись в разные стороны как лучи.

Звук rl не удивит и не затруднит человека, даже и весьма далёкого от знания тонкостей фонетики; это нечто среднее между r  и  l. Заметим: один-единственный звук, не два.

Но моя-то задача описать не rl,  а  rl^w,.

Произносится он так: губы стремятся выговорить английское w, но не простое, а мягкое или палатализованное (в чистом виде такое палатализованное w присутствует во французских словах lui, nuit). И всё-таки это w^, не есть то самое, что произносится реально. Органы речи лишь принимают такое положение, словно бы хотят этот звук воспроизвести. Произносятся же на самом деле современное английское r и звук l^,, – очень мягкий, приближённый по степени мягкости к звуку j, что также не удивительно для некоторых европейских языков, которые знают множество тонких переходов от мягкого или сверхмягкого l  к  j.  Вот это и есть  rl^w,.

В раннюю эпоху своего существования этот звук постепенно утратил свою первоначальную связь с чмоканьем или поцелуем и стал произноситься как звонкий сонорный плавный согласный – огублённый (лабиализованный или бемольный) и мягкий (палатализованный или диезный). Этот звук был, видимо, очень напряжённым и долгим. Произноситься он мог только многократно – так, как это принято у животных и, в частности, у обезьян. Многократность же всякий раз окрашивалась в разные оттенки: частая или редкая, длительная череда выкриков или короткая, напряжённая, нарастающая и тому подобное.

Значение этого звука можно было бы передать современными словами примерно так: «нечто приятное, но трудное», «то, что доставляет человеку удовольствие, но требует от него определённых усилий». Под трудностями и усилиями совершенно однозначно подразумевались сексуальные дела. Выражусь точнее: это было междометие, выражавшее сексуальное вожделение.

И это абсолютно несомненно: четыре междометия, которые позже образуются на базе этого первокорня (я о них расскажу позже), будут соединены между собою именно этим связующим значением!

Когда из чего-то одного образуется несколько других родственных предметов или явлений, – это называется дивергенцией. По этим нескольким предметам или явлениям второго поколения можно воссоздать картину того единственного первоисточника, от которого они образовались!

Представим себе замедленную киносъёмку взрыва порохового зёрнышка: медленно-медленно из одной точки расходятся в сторону огненные струйки. Допустим, что у нашего порохового зёрнышка таких струек будет всего четыре. А теперь представим, что мы прокрутим всё это назад: четыре огненные струйки медленно-медленно возвращаются назад в исходную точку.

Вот это самое я и сделал: rl^w, – это и есть тот самый первоисточник. Смысловой и фонетический. А я его воссоздал, рассмотрев звуки второго поколения.

Я и далее буду пользоваться этим методом обратной прокрутки событий. (Если говорить строго и официально, то это метод обратной дивергенции.)

 

В-третьих, был ещё один первокорень, выраженный ещё одним сонорным, но уже носовым звуком. Он также был многократным, а ещё напряжённым и долгим, и произносился как нечто среднее между современными европейскими звуками m, n  и  ŋ. Для обозначения этого звука я предложил бы такой фонетический знак: m^nŋ.

Если предыдущий звук произошёл от втягивания или вытягивания воздуха через характерно сложенные губы, то этот произошёл от мычания. Невозможность открыть рот была с самого начала связана с тем обстоятельством, что он, этот самый рот, был забит пищею. Поскольку значение этого звука явно связано с идеей обладания, с идеей жадности, с идеей собирания пищи в свою пользу, то становится вполне понятным и его происхождение: древний человек (тогда ещё очень похожий на обезьяну) с набитым ртом собирает пищу, хочет собрать ещё больше и заявляет об этом своём желании другим, имея в виду, что те могут воспрепятствовать этому желанию и претендовать на ту же самую пищу.

Закономерен вопрос: откуда мне стало известно, что такой звук существовал? Отвечаю: в формировании древнего бореального языка принимал участие целый ряд согласных звуков, которые могли происходить только от звука m^nŋ. Ближайшие согласные, происшедшие от него – а это  m,  n  и  другие – обнаруживают явные фонетические и, как покажут дальнейшие исследования, – смысловые черты, которые, если их свести в одну точку, должны сойтись именно в звуке m^nŋ и ни в каком другом.

Но тогда – кто сказал, что их непременно надо сводить в одну точку?

А это я сам же и заявил с самых первых строк своей книги: если чего-то много, то непременно было такое время, когда этого было меньше и даже не было вовсе. Из зёрнышка произрастает тоненький стебелёк, от стебелька отходят первые отростки, а со временем всё это превращается в огромное дерево с ветками, расходящимися в разные стороны. Это моя концепция. А если эту концепцию подвергнуть сомнению, то разом исчезает и вся моя книга со всем, что в ней написано, и, вместо неё, возникает идея волшебства, колдовства и мгновенного возникновения сложных явлений и предметов из пустоты. Без всякого развития от простого к сложному. Я сторонник Дарвина и противник религиозного фанатизма. И я уже призывал читателей, которым близка идея волшебных превращений, ни в коем случае не читать мою книгу.

Итак: дивергенция и междометие m^nŋ.  Звук такой же в точности или весьма похожий на этот, мы все легко произносим и поныне, когда находимся в состоянии задумчивости, сонливости, лени, сильной занятости или принятия пищи. Чтобы его произнести, нужно, выговаривая обычное зубное n, держать губы сомкнутыми так, как будто мы хотим сказать губное m, но при всём при этом приподнять спинку языка так, как будто мы хотим произнести g или тот носовой звук, который в современных германских языках обозначается буквосочетанием NG и который в современной фонетике обозначается знаком ŋ.

Идея жадности и голода – вот что это такое. Протобореец высказывал этим звуком примерно такую мысль: «мне эта пища нужна, но я боюсь, что у меня её отберут», «это моя пища – не смейте трогать!»

 

Всё. Таков был язык НУЛЕВОЙ ЭРЫ.

Три рациональных «слова».

Не берусь утверждать, что на момент возникновения этих «слов» предки борейцев были людьми и делились на мужчин и женщин. Я так думаю, они тогда ещё очень сильно напоминали обезьян и делились на особи мужского и женского пола. Может быть, я и ошибаюсь, и антропологи опровергнут это моё утверждение: всё, быть может, произошло в намного более поздние сроки, когда эти самые особи уже приобрели человеческие черты. Не буду спорить. Но в любом случае: авторами всех этих трёх «слов» (то есть основателями раннебореального языка!) были, вне всякого сомнения, представители сильного пола, а именно – мужского. Лишь на очень поздней стадии развития раннебореального языка, а затем и раннеиндоевропейского, появятся отдельные слова, которым можно будет приписать женское авторство.

Итак: три первых рациональных «слова».

Всё остальное – знаки, жесты и прочее – система сигналов, которую нельзя назвать человеческим языком. Каждое из трёх «слов», быть может, имело варианты, произносилось с разными интонациями и в разных случаях понималось немного по-разному, но всё это уже не столь важно.

Важно то, что любой индоевропейский язык берёт начало только от этого источника и ни от чего более. Это же касается и других бореальных языков.

И это ни в коем случае не касается языков НЕбореального происхождения. У них были другие источники.

Многие мои читатели в этом месте моей книги начинают терять нить, за которую следовало крепко держаться с самого начала. И упорно сбиваются на мысль о том, что речь у меня идёт о языке общечеловеческом. Дескать от этой стартовой точки образовалась речь вообще всех людей на нашей планете. А потерять нить – это означает заблудиться в лабиринте.

Не теряйте её!

Нить же эта ведёт к положению фундаментальной важности: языковых стартов от Чистого Нуля до первобытного языка было на нашей планете много. И все они были разными. Никаких форм смешения, переплетения или заимствования между ними ни в коем случае не могло происходить на этой стадии, поэтому эти первоязыки либо погибали полностью, либо сохранялись полностью. На сегодняшний день на Земле существует большое количество отдельных языков и целых языковых семейств, чьи родственные связи с другими языковыми системами лингвисты не в состоянии обозначить никак. Думаю, что в будущем, некоторые из родственных связей будут всё же найдены. Но во многих случаях никакие усилия лингвистов не приведут ни к чему. И разумное объяснение этому может быть только такое: каждый такой отдельно взятый одинокий язык (или одинокое семейство языков) ведёт свою родословную от своего собственного первоисточника, от своего собственного Чистого Нуля.

Нечто очень похожее сказал по этому же поводу и великий Шлейхер:

Невозможно установить один праязык для всех языков, скорее всего, существовало множество праязыков. Это с очевидностью явствует из сравнительного рассмотрения ныне ещё живущих языков. Так как языки всё более и более исчезают и новые при этом не возникают, то следует предположить, что первоначально было больше языков, чем нынче. В соответствии с этим и количество праязыков было, по-видимому, несравненно бóльшим, чем это можно полагать на основе ещё живущих языков.

К этому следует добавить лишь вот что: идея единственного языка, от которого якобы произошли все языки на нашей планете, – не просто неверна. Она глубоко порочна в своей основе и, если на ней настаивать и не отказаться вовремя, то и преступна.

 

6. Дивергенция – это взрыв в замедленной съёмке

Ещё раз о дивергенции в фонетике: это когда был один звук, а из него позже по каким-то причинам образуются два звука или более. А каждый из новообразованных опять расщепляется… Именно об этом явлении и пойдёт сейчас речь – о многоступенчатой дивергенции.

 

Итак, в рамках Нулевой Эры произошли следующие события:

Первокорень h продолжал сохранять свои прежние фонетические и смысловые свойства и оказался неподвластен никакой дивергенции. Это особый звук и, как покажут дальнейшие исследования, он и впредь будет вести себя совершенно по-особому. Дальнейшие его значения будут такими: «дух«, «движение воздуха», «газовое облако», «Невидимая Сила».

Первокорень rl^w, (бемольно-диезный) станет со временем произноситься двумя разными способами в зависимости от того значения, которое ему припишут первобытные преобразователи протобореального языка. Появятся два вторичных корня, выраженных новыми звуками:  r^w  и  l^,,. Чисто бемольный и чисто диезный.

Первый из них – корень r^w с сексуальным значением «увеличение в размере«. Огублённое r, то есть: r^w встречается в различных языках мира, в нём нет ничего необычного.

Позже он разделится на корни  r  и  w – оба в английском варианте произношения. Первый из этих двух – r – получит опять же сексуальное значение, а именно – «то, что направляется в нужную сторону (направляется так, как надо)«; второй же – w – будет обозначать идею простого роста – роста растений, роста волос на голове, роста взрослеющих детей.

В дальнейшей бореальной и индоевропейской языковой судьбе r всегда будет обозначать идею правильного направления и правильности вообще. Всё это я проиллюстрирую большим количеством примеров в соответствующих разделах книги. То же самое касается и w – связь этого звука с идеей роста и растительности очень заметна. Лично я едва ли не все свои открытия начал именно с того, что заметил то поразительное упорство, с каким этот звук встречается в раннеиндоевропейских словах, обозначающих идею роста.

Теперь о  l^,,  с его значением «нечто благополучное, приятное«. Это междометие раздвоится на два других: на l  и  на  j. Оба мягкие или палатализованные (диезные).

Первый из этих звуков получит значение «тяжесть«, «усилие«, «напряжение сил» – ведь для того, чтобы обрести приятное, нужно сперва потрудиться. Второй станет обозначать «благополучный исход дела», «то, что хорошо (приятно) завершается». Позже это j перельётся в значение «благополучно довести начатое дело до конца». Ещё позже – в значение «благополучно дойти до цели», «пройти сквозь всё и не погибнуть«.

В дальнейшей бореальной и индоевропейской языковой судьбе l будет всегда выступать именно со значением тяжести и усилия, а j – со значением благополучного прибытия на место. Позже, на страницах соответствующих разделов моей книги, я покажу, что такая смысловая характеристика этих двух звуков не даст ни единого сбоя, ни единого исключения! Она будет подтверждена самым несомненным образом.

Обобщаю сказанное: первокорень rl^w, дал в итоге четыре новых корня с четырьмя новыми значениями, близкими между собою по смыслу и фонетически. Напоминаю, что это и есть дивергенция – разветвление первоначальной идеи по логическим признакам и оформление этого самого разветвления с помощью фонетических изобразительных средств.

Весь этот процесс произошёл на протяжении незначительного количества времени – как некий интеллектуальный прорыв. Скорее всего, всю эту работу выполнило одно-единственное поколение. Вполне допускаю, что и два, и три, но не больше.

А теперь зададимся простым и наивным вопросом: а как эта самая дивергенция срабатывала? Почему все эти изменения происходили? С какой стати?

Наиболее естественным ответом был бы такой: каждый раз некая отдельная человеческая личность (непременно яркая и мыслящая) проявляла инициативу и произносила привычный всем остальным личностям (не столь ярким и мыслящим) звук с несколько новым оттенком, придавая ему и значение несколько новое – по сравнению с прежним. Ведомые человеческие личности слышали нововведение своего интеллектуального лидера, одобряли это новшество, принимали его к сведению и затем повторяли.

И, таким образом, это была творческая работа большого числа личностей. Фактически речь идёт о коллективном языкотворчестве…

Всё описанное выше произошло явно раньше того, о чём я расскажу далее. Целый ряд соображений заставляет меня настаивать на том, что последовательность событий была именно такова. Сомнения могут быть лишь по поводу паузы между теми событиями, что я уже описал и теми, о которых речь пойдёт дальше.

Сколь долго она длилась – десять лет, сто, тысячу?

Была ли она вообще?..

Думаю, что пауза всё-таки была. Людям нужно было осмыслить то приобретение, которое они сделали, прийти в себя, свыкнуться с мыслью, что они стали умнее, а их язык – богаче. Но это и всё, что я могу сказать…

 

 

Итак, события, происшедшие позже.

Первокорень, выраженный звуком m^nŋ, также подвергся сложной обработке.

Вначале произошло его деление на три новых корня, каждый из которых имел новое значение:

– на m с таким, примерно, кругом значений: «то, что я вижу, вот то и моё!«, «я могу завладеть этим, потому что это рядом», «я хватаю руками то, что вижу», «что можно схватить руками – то и моё», «овладевать с помощью рук, оттесняя соперников», «толкаться, захватывая добычу», «жадно действовать руками».

– на n со значением «это удалено от меня», «я не там, где находится это», «я не могу овладеть тем, что находится там – вдали от меня», «я боюсь или не решаюсь овладеть этим, потому что это удалено от меня и скрыто во Враждебном Окружающем Пространстве«.

– и на ŋ со значением «то, на что я могу положиться, имея это в своих руках и овладевая чем-либо«, «нечто надёжное в моих руках, помогающее мне овладевать нужным предметом», «нечто такое, на что я могу положиться», под чем подразумевался прежде всего КАМЕНЬ! Возможно, это могла быть и ДУБИНА – твёрдая на ощупь, прочная и надёжная.

 

Позже корень, выраженный звуком m, раздвоился. От него ответвился новый корень, выраженный принципиально новым звуком b, – шумным, звонким, не имеющим в этой системе координат глухой пары!

Поясню непосвящённым фонетическую сторону дела: b – это, в сущности, то же самое m. Оба звука губные или бемольные, оба звонкие. Но только при произнесении первого – струя воздуха выходит изо рта, а при произнесении второго – через нос. Когда человек страдает насморком и у него заложен нос, он невольно выговаривает, вместо m, – b. Переход от m  к  b и наоборот – довольно обычное явление в современных языках мира.

В истории раннебореального языка этот переход не был таким уж простым событием и носил характер открытия, до которого нужно было ещё додуматься. Переход от m  к  b происходил не во всех случаях, а лишь в некоторых – там, где это было нужно по смыслу, и осуществлялся он, как я полагаю, через промежуточный звук ^mb – типичный для современных африканских и папуасских языков. Позже произошёл плавный переход от ^mb к чистому b, уже лишённому какой бы то ни было носовой окраски.

Стало быть, прежнее m раздвоилось на два звука – на m со значением намного более узким, чем у него было прежде, и на новое b с новым более узким значением.

Новое носовое m стало означать «я охватываю взором и уже как бы присваиваю себе то, что увидел«, «я вижу и уже как бы владею тем, что вижу», «то, что я вижу, то и моё», «то, что я увидел, то и должно стать моим».

Дальнейшая судьба этого корня будет совершенно выдающимся явлением во всей истории языка древних борейцев и всех тех языков, которые произойдут от их языка. К этому я ещё много раз буду возвращаться, в том числе и в самом конце моей книги, когда начну подводить итоги всему сказанному. Пока же ограничусь лишь вот каким сообщением: этот звук в сознании носителей бореального языка получит значение местоимения первого лица единственного числа и будет участвовать в формировании огромного количества слов и грамматических значений.

Новое b означало на первых порах примерно то же самое, но увязывалось не со зрением или осмыслением увиденного, а с действиями рук. «Если я что-то хватаю, то это уже моё», «я жадно захапываю в свою пользу, потому что это должно стать моим«, «я хватаю», «я уже схватил и это – факт, не подлежащий сомнению!» – вот его значение.

Дальнейшая бореальная и индоевропейская судьба этого корня будет самым несомненным образом связана с идеей хватания, жадности, хищности, озлобленности и тех или иных действий руками (собирание, подбирание, толкание, драка, работа). Обо всём этом я самым подробным образом расскажу в соответствующих разделах своей книги. Читатель убедится, что это моё утверждение не знает ни единого исключения. А это означает, что оно – правильно!

И всё же нужно сделать одно важное замечание по поводу этого самого b: в дальнейшем это будет глухой звук, а не звонкий! Это будет p, а не b. На деле это означает, что m породило из себя сначала b, а уже затем p. В лингвистике знак  >  означает понятие перешло в, а знак  < –  понятие произошло из. Всё сказанное я могу выразить такою фонетическою формулою:

m > ^mb > b > p.

В общем-то, ничего удивительного в этом нет. Если мне кто-нибудь сумеет доказать, что возможен переход от m  к  p напрямую, минуя промежуточное звено b по формуле:

m > ^mp > p,

то я охотно поверю ему. Но доказательства эти должны быть убедительными – на материале каких-то хорошо изученных языков либо с применением чисто технических доводов. Папуасский язык форе с его системою согласных звуков, как раз-таки и наводит на мысль о возможности именно такой формулы, но по причинам, на которые сейчас не хочется отвлекаться, пример этого языка меня не убеждает.

Пока же я считаю, что таких доказательств нет, и полагаю, что переход от m  к  p мог быть осуществлён только через звонкие звенья.

 

Всё сказанное выше мне придётся повторить ещё дважды, сделав лишь небольшие поправки.

Читатель, мало посвящённый в лингвистические тонкости, теперь уже на лету схватит простую мысль: n  и  d – это ведь точно так же почти одно и то же; только в первом случае воздух выходит через нос, а во втором – через рот. Человек с заложенным носом скажет d,  вместо n, так же точно, как он скажет b, вместо m. Например: боя дядя, вместо моя няня. Вот потому-то и нет ничего удивительного в том, как обошлась дивергенция с корнем n – она раздвоила его на n  и на  d по такой формуле:

n > ⁿd > d > t.

И точно так же я должен буду сказать, что звук ⁿd является обычным делом для африканцев и папуасов; и точно так же я должен буду сказать, что охотно допустил бы переход от n  к  t без звонких посредников, а именно по формуле: n > ⁿt > t или того проще – n > t, если бы только мог представить себе механизм такого перехода. И опять же: пример папуасского языка форе меня не может убедить.

Как видим, всё получилось очень похожим на предыдущий фонетический сюжет.

Теперь о значениях.

Новое n стало обозначать понятие «я не вижу«, «я не вижу и не имею», «я не вижу и не беру руками», «я не вижу, и этого не существует«. И это будет подтверждено всею дальнейшею судьбою бореального языка и всех индоевропейских языков. Примеров можно привести сколько угодно, ибо все индоевропейские слова, содержащие в себе отрицание, содержат в себе этот самый звук: русское НЕТ, шведское NEJ, латинское NON… Как видим, возникает мостик из бездны десятков тысяч лет и прямо в нашу современность.

Звук t получил столь же легко доказуемое значение таинственного и враждебного пространства – трёхмерного, на преодоление которого требуется время. В соответствующих разделах своей книги я приведу множество примеров, подтверждающих мою правоту. Причём, все эти примеры действуют прямо сегодня во всех современных бореальных и, прежде всего, индоевропейских языках. Например, в русском языке все указательные местоимения и местоимённые наречия, содержащие в себе Т, обязаны фактом своего нынешнего существования именно этому первоначальному корню с пространственным значением. Позже я об этом расскажу намного подробнее в нескольких разных разделах моей книги.

 

Напомню, что первокорень m^nŋ разделился поначалу на три части: на m, на n и на ŋ. Судьбу первых двух ответвлений я уже описал – они очень похожи. Теперь настал черёд третьего ответвления – ŋ.

И опять пояснение для непосвящённых в тонкости фонетики: звуки ŋ  и  g – вещи очень близкие. Разница между ними лишь в том, что первое произносится с выдохом струи воздуха через нос, а второе – через рот. Дивергенция в данном случае происходила по такой формуле:

ŋ > ^ŋg > g > k.

И в этом третьем случае я бы охотно допустил переход напрямую: ŋ > k, если бы чётко представлял себе, как такое может произойти, ибо пример папуасского языка форе мне представляется частным эпизодом.

В любом случае имел место следующий результат дивергенции: первоначальное ŋ породило ŋ вторичное с более узким значением и звонкое g, которое затем перешло в глухое k. Носовой звук обозначал идею надёжности, звук шумный (это было сначала звонкое g, а затем глухое k) получил конкретное значение: «камень«, «нечто твёрдое и надёжное как камень». То, что k имеет самое несомненное отношение к идее камня, к идеям твёрдости и надёжности, я покажу в дальнейшем на множестве примеров в соответствующих разделах моей работы.

Удивительно до неправдоподобия: ŋ > k… Как и в двух предыдущих случаях, носовой звук получил абстрактное значение, а звук неносовой (шумный) – значение конкретное! Стало быть, это всё было произведено сознательно!

Трижды сработал один и тот же механизм по одному и тому же принципу.

Задаю вопрос: каким образом это можно счесть случайным совпадением или как в это можно не поверить?

На этот вопрос получается убедительный ответ, который всё проясняет: весь этот тройной процесс произошёл на протяжении жизни одного-единственного поколения, участниками его был очень небольшой круг творцов; зачинателей же было и того меньше – это мог быть только один-единственный авторитетный человек. Он проявил инициативу, а она уже была правильно понята, подхвачена, одобрена и внедрена в язык умными и понятливыми соплеменниками. Растянуть такую сложную операцию на два или несколько поколений – всё равно, что перепрыгнуть пропасть в два или несколько прыжков. Только одно поколение, скорее всего лет десять – не больше. Люди в те времена долго не жили, и поколения были короче нынешних.

И всё-таки хочу уточнить и не рубить сгоряча.

В одно поколение мог уложиться только такой процесс – я его изображу несколько подробнее, чем это делал прежде, но предупреждаю: эти подробности особого значения не имеют и ими можно пренебречь, они для самых-самых дотошных читателей.

Итак:

 

m > mm > ^mb;

n > nn > ⁿd;

ŋ > ŋŋ > ^ŋg.

 

И не более того!

Переход же к глухим согласным мог происходить сколь угодно долго – на протяжении последующих трёх поколений, десяти поколений, ста, трёхсот… Разумеется, этот переход также был строго синхронным. Это было:

 

^mb > b > p;

ⁿd > d > t;

^ŋg > g > k.

 

Совершенно невозможно допустить, чтобы какая-либо из этих трёх строчек состоялась во времени раньше или позже двух других.

 

Но вернусь к началу этого процесса – к тому единственному поколению, которое всё это затеяло.

Видимо, такой интеллектуальный взрыв поставил протоборейцев на предел их умственных возможностей, ибо за подъёмом, как мы сейчас увидим, наступил спад.

Информации было слишком много, она была слишком сложна и требовала от широких народных масс слишком больших усилий. То, что было по плечу небольшой горстке интеллектуалов, оказалось слишком тяжёлою ношею для всех остальных.

Спустя некоторое время выяснилось, что не все носители раннебореального языка способны осилить тонкости произношения звуков n  и  ŋ. В результате чего – второй из этих звуков стал совпадать по своему произношению с первым.

Незыблемым законом для всех первобытных языков является категорический запрет на омонимы: не может быть так, чтобы два слова с разным значением имели одно и то же звуковое оформление. И вот, ŋ исчезло не только как фонетическое явление, но и как смысловое. Это означает, что словарный запас ранних борейцев уменьшился на одну единицу.

Аналогичные явления будут происходить и впредь: интеллектуальные и культурные спады и подъёмы – это то, без чего, вероятно, нельзя обойтись никак.

Что же касается звука ŋ, то по прошествии очень большого количества времени он вновь появится в бореальном языке, но уже при совершенно других обстоятельствах и с совершенно другим значением. И точно так же он затем исчезнет, уступив место более простому звуку n. Ещё позже (спустя несколько десятков тысяч лет), когда уже не будет первого общебореального языка, а будут языки бореального происхождения, он опять возникнет (в третий раз!), в индоевропейских языках, но уже не у всех, а лишь у некоторых – например, у германцев. В других бореальных ответвлениях он будет пользоваться несколько большим успехом. Особенно у народов, монголоидного расового типа – например в тунгусо-маньчжурских языках, носители которых чистокровные монголоиды.

Поразительно то, что ни в каком языке индоевропейского происхождения этот звук не является таким уж излюбленным – те же германцы произносят его лишь в определённых позициях и не очень часто, например, они не могут произнести его в начале слова.

Между тем, для многих языков Юго-Восточной Азии этот звук является самым обычным делом; там он встречается и в начале слова, и в конце. Я думаю, это связано с антропологическими особенностями людей разных рас: у разных рас – разные и органы речи. Органы речи, кроме того, эволюционируют: то, что было под силу произнести древним людям, то очень тяжело даётся людям современным. И наоборот.

Я уже упоминал выше о том, что звуки  ^mb,  ⁿd  и  ^ŋg свойственны современным папуасским и африканским языкам.

Между тем, никакого родства между этими языками пока не обнаружено, хотя попытки установить такое родство и предпринимались Несомненным является только одно родство – расовое. И папуасы, и основная масса африканцев суть негроиды (хотя физические различия между ними довольно значительны). Стало быть, эти звуки являются специфическою принадлежностью людей именно негроидной расы. Именно такой физический тип людей способен и склонен их произносить.

Считаю вполне допустимым, что эти совершенно немыслимые для современного европейца звуки могли быть и у протоборейцев. В те далёкие времена их органы речи могли быть устроены иначе.

В истории саамского языка совсем не в такой уж глубокой древности был период так называемой деназализации, который я изображу так:

 

ŋk > gg;

mp > bb;

nt > dd

и т.д.

Как видим, это нам кое-что отдалённо напоминает.

В западноафриканском языке лоома шумные согласные с поразительною лёгкостью переходят в носовые сонорные (после чего приобретают фонетический вид совершенно неузнаваемый, с европейской точки зрения), а затем, побывав как бы в командировке и выполнив поставленное перед ними задание, они возвращаются обратно в своё прежнее состояние. Разумеется, делается это лоомцами не просто так, а с определённым грамматическим смыслом.

Но наиболее сильное впечатление производит папуасский язык абелам, который содержит в себе примерно такой расклад согласных звуков, существующих на данный момент:

 

m,  n,  ŋ…

^mb,  ⁿd,  ^ŋg…

p,  t,  k…

 

Конечно же, все эти три строки языка абелам восходят к одной-единственной строке, и лишь осознанные действия человека, его разум и могли разветвить эту первую и единственную строку на три современных, ибо, если на свете чего-либо много, то, несомненно, было такое время, когда этого было меньше, ещё меньше и даже не было вовсе.

По разным причинам, в которые я сейчас не могу углубляться, именно такая расстановка сил среди согласных языка абелам и убеждает меня в своей чрезвычайной близости к фонетическим процессам протобореального языка.

 

 

7. Взрыв продолжается!

Итак, закончилась дивергенция, и мы уже имеем не три корня, а десять!

Каждый из этих корней обладает одним удивительным свойством: он состоит из одного-единственного согласного звука.

Гласных же звуков описываемый язык к этому времени практически не имел. Если они и произносились, то как бы за пределами языка, они не считались речью, у них были какие-то совершенно другие функции.

Такое состояние будет продолжаться ещё очень и очень долго. Язык будет развиваться, будут появляться всё новые и новые корни, но свойство у них будет всё то же: каждый из них будет состоять из одного-единственного согласного звука.

И теперь я даю определение:

КОРЕНЬ, СОСТОЯЩИЙ ИЗ ОДНОГО СОГЛАСНОГО ЗВУКА, НАЗЫВАЕТСЯ МОНОКОНСОНАНТНЫМ КОРНЕМ.

Освещение дальнейших событий покажет, что моноконсонантные корни могут быть двух сортов: изолированными и конструктивными.

Новое определение:

 

ИЗОЛИРОВАННЫМ МОНОКОНСОНАНТНЫМ КОРНЕМ МЫ БУДЕМ СЧИТАТЬ ТАКОЙ КОРЕНЬ, КОТОРЫЙ ВЫРАЖЕН ОДНИМ-ЕДИНСТВЕННЫМ СОГЛАСНЫМ ЗВУКОМ И В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ СУЩЕСТВУЕТ ОТДЕЛЬНО, НЕ ВСТУПАЯ В СМЫСЛОВЫЕ ИЛИ ФОНЕТИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ С ДРУГИМИ КОРНЯМИ, А ОТДЕЛЯЯСЬ ОТ НИХ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫМИ ПАУЗАМИ И ВООБЩЕ – САМИМ СВОИМ СМЫСЛОМ.

Изолированные моноконсонантные корни – это и есть первые десять корней протобореального языка.

Но корнями они являются с точки зрения их дальнейшей судьбы; с точки зрения же того времени, когда они существовали в реальной человеческой речи, они, конечно же, были не корнями (какие же корни, если нет и в помине ни приставок, ни суффиксов?), а какими-то единицами этой самой человеческой речи? Какими?

Может быть, словами или предложениями?

Нет, конечно.

Люди того времени ещё не доросли до таких высот, чтобы общаться между собою словами или предложениями. Это были ещё очень дикие люди. И на этом этапе своей истории общались они между собою пока ещё с помощью ИНФОРМИРУЮЩИХ ВЫКРИКОВ – это мой термин. Никакого другого более подходящего названия этому явлению я подобрать не могу.

Ну, можно было бы ещё сказать так: это были междометия. И это чистая правда, «междометие» – это очень точное название. И всё же, с точки зрения Высокой Науки, такой термин обладает рядом недостатков.

О конструктивных моноконсонантных корнях речь пойдёт позже и не в этом разделе. Наперёд скажу: они уже смогут образовывать смысловые и фонетические конструкции, и их уже нельзя будет назвать выкриками. Это будут какие-то другие единицы информации.

Об изолированных моноконсонантных корнях я уже сказал практически всё. Пора подводить итоги.

 

 

8. Итоги

В дальнейшем я буду лишь в особо редких случаях изображать моноконсонантные корни с помощью фонетических знаков. Отныне это будут условные M, N, R, W и т.д., и лишь в редких случаях конкретные и очень точные [m], [n], [r], [w] и т.д. Так будет проще и понятнее.

Итак, мы имеем десять изолированных моноконсонантных корней, десять информирующих выкриков, которые выражены десятью согласными звуками. (На всякий случай отмечу, что никакого мистического или математического смысла в цифру «десять» я не вкладываю; то, что она такая круглая – это просто случайное совпадение.)

 

1)  H – Невидимая Сила, дыхание.

2)  L – усилие.

3)  J – ходьба, приход.

4)  R – удлинение.

5)  W – вырастание.

6)  M – я вижу, я имею.

7)  B (позже – P) – я овладеваю тем, что вижу; я жадно хватаю.

8)  N – я не вижу, я не имею.

9)  D (позже – T) – там, а не возле меня; я этого не беру, потому что это удалено от меня.

10) G (позже – K) – камень-инструмент, камень-оружие; нечто крепкое и надёжное в моих руках.

 

И теперь – то же самое, но под другим углом зрения:

 

1. I. Идея видимой силы и реального действия: rl^w, → L, J, R, W.
2. II. Идея обладания (имею – не имею): m^nŋ → M, N, B (P), D (T), G (K).

III. Идея невидимой силы: h → H.

 

Вот откуда моя непоколебимая уверенность в том, что всё было именно так, а не иначе! Корней – десять. А строк – три.

 

И на этом я заканчиваю свой обзор Протобореальной Эпохи, потому что и сама эпоха закончилась и мне больше нечего о ней сказать.

Дальше речь пойдёт о моноконсонантных корнях, способных образовывать конструкции – смысловые и фонетические.

Это уже другой раздел моей книги.