ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВЫ О РУССКОМ ЯЗЫКЕ

 

 

Русский язык, насколько я могу судить о нём, является богатейшим из всех европейских наречий и кажется нарочно созданным для выражения тончайших оттенков. Одарённый чудесною сжатостью, соединённый с ясностью, он довольствуется одним словом для передачи мысли, когда другому языку потребовались бы для этого целые фразы.

Проспер Мериме

 

Всем бы хорош русский язык, но то, что он утратил звательный падеж и предпрошедшее время – это печально. Русины сохранили и то, и другое, но ввести в приказном порядке русинскую разумность – невозможно.

Из моих собственных размышлений

 

 

Глава двадцать третья. История возникновения русского языка. Ликбез для тех, кто не понимает, о чём идёт речь

Все слова о том, что русский язык богат, красив и полезен – опускаю. Мне это и так понятно. И тем, кто читает мою книгу, – тоже. То, что русский язык – это уникальное явление и ничего подобного в современном мире нет даже и отдалённо, – об этом тоже бесполезно говорить, и не всем это даже будет приятно слышать. Но об истории возникновения русского языка считаю нужным рассказать, потому что её практически никто не знает.

 

Современный русский язык произошёл от слияния двух древних языков – ДРЕВНЕРУССКОГО и так называемого СТАРОСЛАВЯНСКОГО – термины условные. Это были языки двух разных славянских ветвей (восточной и южной), и между ними уже тогда имелись существенные различия, хотя и сходство было – и до такой степени ощутимое, что носители обоих языков свободно понимали друг друга на слух.

Так вот: ядро современного русского языка состоит примерно наполовину из того материала и из этого. И это есть самое первое, что нужно знать тому, кто как-то пытается рассуждать о русском языке.

Старославянизмы не считаются заимствованием – это как бы наше родное. ЗОЛОТО и ЗЛАТО, ГОРОД и ГРАД – теперь современные русские слова. В науке есть мнение, что старославянизмы – это иностранное явление. Я осуждаю это мнение и считаю его безнравственным или даже злонамеренным. Нельзя говорить, что ЗЛАТО – заимствование из старославянского языка; это наше родное слово, и на этом нужно настаивать. Не знаю, кто и как, но я настаиваю и всех призываю делать так же.

 

Когда возникли славяне? На этот вопрос не так-то просто ответить, потому что могут возникнуть споры и разные мнения о том, кого и с какого времени следует считать славянами, а кого не считать.

Если очень уж коротко, то дело обстояло так:

Примерно в году 1200-м до нашей эры был заключён племенной союз двух мощных индоевропейских племён. О том, как они сами себя называли, мы знать не можем (а кто утверждает, что он знает, тот врёт), но зато мы сами можем присвоить им наши собственные названия – условные, разумеется.

Первое племя мы назовём термином ПРАСЛАВЯНЕ. В других случаях я использую ещё термин ПРОТОСЛАВЯНЕ, но он имеет другое значение – это древние предки ПРАСЛАВЯН. ПРОТОСЛАВЯНЕ говорили на языке, значительно отличавшемся от праславянского. Этими двумя терминами жонглируют всякие шарлатаны, их с умным видом толкуют – кому как в голову взбредёт, но я призываю всех не путать термины ПРАСЛАВЯНЕ и ПРОТОСЛАВЯНЕ.

Протославяне были раньше, праславяне – позже.

Второе племя мы столь же условно назовём термином ИТАЛИЙСКОЯЗЫЧНЫЕ ВЕНЕТЫ. Это были люди, говорившие на языке, похожем на латинский. Венеты в те времена были и другие: кельтоязычные, иллирийскоязычные и какие-то ещё и ещё… Но нас интересуют лишь италийскоязычные. Для простоты – и только в этом контексте! – будем говорить просто ВЕНЕТЫ. Прошу заметить, что термин ВЕНЕДЫ – в этом же контексте совершенно недопустим, и всякий, кто его всё же употребляет, показывает лишь свою неосведомлённость.

Кого было больше – ПРАСЛАВЯН или ВЕНЕТОВ – это большой вопрос, и мы не будем его обсуждать, а просто примем за основу такую идею: тех и других было поровну.

Племенной союз привёл к стремительному слиянию этих двух языков, что, по моему мнению, было достигнуто с помощью простого обмена всеми незамужними женщинами, по принципу «всех на всех». Языки праславянский и венетский, хотя и индоевропейские, и родственные, но всё же они значительно различались между собою, и на слух праславяне и венеты друг друга не понимали! И тем, и другим приходилось выучивать язык противоположной стороны, что было не так-то трудно сделать по причине смешанных браков и тесного ежедневного общения.

На полное слияние обоих языков в один-единственный ушло, по моим подсчётам, двести лет.

Итак, в 1200-м году до нашей эры ПРАСЛАВЯНЕ и ВЕНЕТЫ заключили племенной союз, а к году 1000-му до нашей эры у них образовался общий язык, который и можно считать славянским.

Я предлагаю считать 1000-й год до нашей эры годом возникновения славян. Кто-то может и поспорить и сказать, что вести отсчёт славянской истории следует от 1200-го года до нашей эры, но я спорить не буду, потому что считаю это пустяками.

Цифры «1200» и «1000» не претендуют на особую точность и во многом условны. Пусть будущие поколения славистов поработают над уточнением этих цифр. А пока они сделают это, призываю признать их правильными и опираться на них.

Есть мнения, что славяне возникли несколько сот тысяч лет назад. Или даже миллионов. Некоторые говорят о десятках и сотнях миллионов лет. Про миллиарды – не слыхал, но не удивлюсь, если услышу. И даже, если услышу, что славяне существовали до Великого Взрыва – и тогда не удивлюсь. Мошенники и фальсификаторы всегда были и будут. С этим нужно просто смириться. Я молча презираю эту сомнительную публику и стараюсь не вступать в споры с нею.

 

О месте возникновения славян. Встреча ПРАСЛАВЯН и ВЕНЕТОВ произошла на территории нынешней Восточной Германии и северо-западных районов Чехии. Никакой Индии, Сибири, Маньчжурии, Атлантиды и Гипербореи в истории славян никогда не было.

 

Единый славянский язык никогда не существовал! В это трудно поверить, но это так. На момент 1000-го года до нашей эры, который мы приняли за начало славянской истории, существовало не менее пяти ветвей, на которые с самого начала был разделён славянский мир. Допускаю, что их могло быть даже и больше (а хоть бы и двадцать пять!), но маленькие и тоненькие веточки вскоре исчезли, и заметными остались лишь пять, из коих до наших дней дошли только три ветви.

Вполне допустимо сказать так: славянская группа в составе индоевропейского семейства делится на несколько подгрупп. Но, если объяснять детям в школе, кто такие славяне, то термин ВЕТВИ детям покажется более понятным, нежели термин ПОДГРУППА – который тоже правильный и, пожалуй, более научный. Я буду говорить о ветвях – так проще.

 

ЗАПАДНОСЛАВЯНСКАЯ ветвь славянского мира включает в себя следующие языки: польский, верхнелу́жицкий, нижнелу́жицкий, а также чешский и словацкий.

Все без исключения носители обоих лужицких языков двуязычны и не только чисто говорят по-немецки, но даже и по-славянски говорят с немецким акцентом. Носители нижнелужицкого языка на данный момент почти полностью перешли на немецкий язык.

В древности раздробленность славян, проживавших на территориях современной Германии, современной Чехии и современной Польши, была очень сильна, и именно в этих местах я подозреваю былое существование нескольких славянских ветвей – весьма немногочисленных и потому полностью исчезнувших.

Чешский и словацкий языки в прошлом относились к южнославянской ветви, но исторически так сложилось, что они подпали под влияние польского языка и стали теперь западнославянскими.

 

ЮЖНОСЛАВЯНСКАЯ ветвь – это, прежде всего, старославянский язык, который ныне не существует, но от которого образовались два современных языка: болгарский и близкий ему македонский. Есть мнение, что это один и тот же язык под названием болгаро-македонский.

Кроме того, есть ещё сербский язык, который образовался от древнесербского, и язык словенский. Никаких других южнославянских языков больше не существует!

Поясню подробнее, в чём тут дело. Из политических соображений изобретены следующие ложные термины:

– сербохорватский язык (сербскохорватский),

– хорватскосербский,

– хорватский,

– боснийский и

– черногорский.

Это всё враньё, и его не надо повторять вслед за врагами России, Православия и Славянского Мира. Сербы, хорваты, боснийцы и черногорцы говорят на совершенно одном и том же сербском языке, а диалектные различия если и есть, то они ничтожны.

Словенский язык – это и в самом деле отдельный язык, и он внутри себя сильно делится на диалекты, некоторые из которых значительно отличаются друг от друга.

 

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКАЯ ветвь славянского мира включает в себя, прежде всего, древнерусский язык, а точнее – диалекты древнерусского языка, которые все были весьма близки между собою.

Современный русский язык образовался от слияния древнерусского языка и старославянского.

Современный белорусский язык образовался от древнерусского языка, испытавшего на себе сильное влияние польского языка.

Современные малороссийские наречия, характерные для сельского населения (в том числе и переселившегося в города), можно чисто условно назвать малороссийским языком, но этот язык очень слабо изучен и плохо зафиксирован письменно. Так называемый «украинский язык» – это искусственно созданный язык, в котором слова, напоминающие по звучанию соответствующие слова русского языка, заменены на слова, взятые из польского языка или из каких-то других языков. Работа по созданию такого псевдоязыка началась ещё в 19-м веке и была благополучно продолжена большевиками, которые таким способом вбивали клин между Русским народом и его малороссийскою разновидностью. Никакого нормированного «украинского языка» на самом деле не существует. Есть лишь малороссийские наречия русского языка.

Русинский язык – это язык, существование которого не признавалось при советской власти. Это отдельный восточнославянский язык, а не наречие русского языка. Русины происходят от восточнославянского племени под названием БЕЛЫЕ ХОРВАТЫ, и они не отождествляют себя с малороссийским субэтносом Русского народа.

 

ПОЛАБСКИЙ язык и другие родственные ему диалекты – это совершенно особая ветвь славянского мира. Полабские диалекты весьма значительно отличались от других славянских языков и были непонятны на слух всем остальным славянам. Ныне полабский язык исчез полностью. Он зафиксирован в словарях и в научных работах, но до обидного слабо.

 

В современной Польше живёт маленький славянский народ КАШУБЫ. Это тоже совершенно особая ветвь славянского мира. В современном кашубском языке очень много польских слов, и создаётся впечатление, что это просто особое наречие польского языка. Это не так. В древности предки кашубов говорили на особом славянском языке, и лишь в наше время произошло сближение кашубского языка и польского. Есть и другие диалекты, близкие к кашубскому языку, их довольно много, но я не буду говорить о них.

 

Вполне допускаю, что про языки кашубский и полабский можно вообще не упоминать в современной русской школе на уроках русского языка. Самое главное для русских детей – это понять современное языковое устройство Славянского Мира.

 

Из всех современных славянских языков лишь один современный русский сохранил в себе наибольшее количество славянских слов и грамматических явлений. Приятно это слышать другим славянам или нет, но современный русский язык – самый славянский из всех славянских.

По степени богатства никакой другой славянский язык даже близко с ним сравниться не может. То же самое и с современными языками всей остальной Европы. Из всех европейских языков приближаются к русскому по степени развитости лишь языки литовский, исландский и в меньшей степени литературный немецкий.

 

Вопрос о том, как это всё донести до сведения современного русского ребёнка в современной российской школе – это вопрос профессионализма каждого отдельно взятого учителя. Подавляющее большинство не доносит этого вообще никак либо делает это, но в самой минимальной степени.

Многих учителей, которые прочтут вот эту мою главу и рискнут рассказать об этом детям на уроке, неудержимо потянет на толерантность, на вежливые поклоны во все стороны, на сюсюкающую манеру изложения и на осторожность в духе «как бы чего не вышло».

Россия, как бы она ни называлась формально, это империя, русский народ – имперский. И язык у него такой же имперский. Это нужно сказать. Если этого не говорить (из толерантности или из страха), то и урок такой не нужен. Просто тяните, в таком случае, свою учительскую лямку, проклинайте судьбу униженного русского учителя, получающего издевательскую зарплату, и не рыпайтесь. Не делайте вид, что вы чего-то стоите.

Европейская цивилизация имела за всю свою историю лишь два языка, сопоставимых по своему величию с современным русским языком, – это древнегреческий и латинский. И всего получается только три языка, из которых два исчезли, а один существует. Четвёртого языка – нет.

Как говорится: Москва – третий Рим, а четвёртому Риму не бывать!

 

 

Глава двадцать четвёртая. Проблемы литературного произношения некоторых согласных в русском языке

За всё время своей преподавательской практики я лишь один раз столкнулся с неумением мальчика произносить русский согласный звук [ц]. Мальчик был родом откуда-то из Сибири и, по тамошнему обыкновению, говорил САПЛЯ, ОТЕС, СЭПЬ… Дети смеялись над ним, а учителя говорили, что мальчик тупой, необучаемый и правильно произносить русский звук [ц] ему не позволит умственное развитие. Когда он у меня вышел к доске и стал что-то отвечать, я эту особенность его произношения сразу заметил, сделал ему замечание, а он сказал, что сколько ни пробовал произносить правильно, у него всё равно не получается. Тут все дети стали на него орать, что он дурак, что его уже пробовали учить другие учителя, он стал огрызаться им в ответ, а я сказал:

– Чего разорались? Сами вы дураки! А мальчика я оставлю на перемене, вас всех выгоню из класса и ему одному за две минуты всё объясню, после чего он будет говорить звук [ц] так же, как и вы.

Мне никто не поверил, в том числе и этот мальчик. На перемене всем ужасно хотелось узнать, как я буду обучать этого тупицу, но я всех выгнал, класс запер, а мальчика подвёл к доске и стал ему объяснять:

– Звук [ц] – на самом деле двойной. Это два согласных, произношение которых сливается, отчего нам кажется, что это один звук. На самом деле, это звуки [т] и [с], которые нужно произносить, по возможности, слитно: [тс]. Вот произнеси это!

Он с лёгкостью произнёс [тс], и сам же удивился, как это просто.

– А теперь скажи ТСАПЛЯ, ОТЕТС, ТСЭПЬ, – и я написал ему эти слова именно вот так – неправильно.

Он произнёс. А я продолжал:

– Если говорить ТСАПЛЯ, отдельно выговаривая [т] и [с], то получится не совсем красиво, но это всё-таки лучше, чем сказать САПЛЯ. Говори ТСАПЛЯ, а со временем у тебя всё получится. Что касается слова ОТЕЦ, то здесь и стараться не надо: ОТЕТС и ОТЕЦ произносятся совершенно одинаково. Говори [тс] и никогда не ошибёшься.

И я всё это старательно написал ему на доске. Мальчик всё понял, и на этом его трудности с литературным произношением буквы «Ц» закончились.

Но, повторяю, это был единственный случай в моей практике.

О том, что звук [ц] имеет сложное строение, я рассказывал всем детям просто для их общего развития, и они все это с лёгкостью понимали. Я говорил, что такой звук называется термином АФФРИКАТА, но не требовал, чтобы дети запоминали его. Хотя некоторые отличники запоминали! С некоторым затруднением дети понимали, что глухой звук [ц] в русском языке иногда может иметь звонкую пару: [дз]. Дети понимали, что в предложении ОТЕЦ БЫЛ ДОМА звук [ц] в положении перед звонким и сам приобретает звонкое качество: мы не можем сказать [цб], мы непременно скажем [дзб]. Звонкое Ц мы наблюдаем в слове ПЛАЦДАРМ, где говорится [дзд]. То же самое и с глухим звуком [ч], который тоже относится к аффрикатам. Это, на самом деле, двойной звук: [т’ш’], и он точно так же может озванчиваться: ДОЧЬ БЫЛА…

Очень большие трудности у детей бывают с правильным ударением, но об этом я расскажу в другой раз. А сейчас я речь поведу только о трудностях с постижением литературного произношения некоторых русских звуков.

Проблема литературного произношения звука [ц] существует, быть может, в каких-то районах Сибири. На севере европейской части России в некоторых местностях случается разное понимание того, что есть звук [ц] и что есть звук [ч]. Их иногда путают – то в одну сторону, то в другую.

В Смоленской области я сталкивался с неумением произносить слог КУ. Вместо него говорилось КЮ. То есть, вместо Я КУПЛЮ КУКУШКУ, там могли сказать Я КЮПЛЮ КЮКЮШКЮ. Но это всё редчайшие случаи. Фактически в русском языке существует одна-единственная фонетическая проблема:

 

ПРОБЛЕМА ЛИТЕРАТУРНОГО

ПРОИЗНОШЕНИЯ БУКВЫ «Г»!

 

В доказательство серьёзности этой проблемы приведу стихотворное мнение о ней Михаила Васильевича Ломоносова:

 

О СОМНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗНОШЕНИИ БУКВЫ «Г»

В РОССИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Бугристы берега, благоприятны влаги,

О горы с гроздами, где греет юг ягнят,

О грады, где торги, где мозгокружны браги,

И деньги, и гостей, и годы их губя́т.

Драгие ангелы, пригожия богини,

Бегущия всегда от гадкия гордыни,

Пугливы голуби из мягкаго гнезда,

Угодность с негою, огромные чертоги,

Недуги наглые и гнусные остроги,

Богатство, нагота, слуги́ и господа,

Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы,

Багровые глаза, продолговаты, круглы;

И кто горазд гадать и лгать, да не мигать,

Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать,

Нагаи, бóлгары, гуроны, геты, гунны,

Тугие головы, о иготи чугунны,

Гневливые враги и гладкословной друг,

Толпыги, щоголи, когда вам есть досуг,

От вас совета жду, я вам даю на волю:

Скажите, где быть га и где стоять глаголю?

 

Ударения кое-где я здесь поставил самовольно, чтобы легче читалось, а по поводу ГА и ГЛАГОЛЯ выскажусь особо.

Под термином «ГА» следует понимать либо звонкий напряжённый выдох [ɦ], принятый в языках чешском, словацком, верхнелужицком, русинском, а также в малороссийском наречии русского языка и в некоторых других русских наречиях. Сюда же следует отнести и спирант [γ] – некоторые называют его фрикативным звуком, но я употребляю более современный термин: СПИРАНТ, что и советую делать своим читателям. Спирант [γ] можно условно называть по имени греческой буквы, которую мы используем для его обозначения: ГАММА. На слух звуки [ɦ] и [γ] очень похожи, и не всякий простой смертный сможет понять, в чём тут разница. Но учитель русского языка обязан понимать и знать такие вещи. Звук [γ] принят в белорусском языке и в некоторых регионах России – например, в Смоленской области. К примеру сказать, в Ростовской области и в Краснодарском крае произносят [ɦ], а в соседнем Ставропольском крае почему-то преобладает [γ].

Под термином ГЛАГОЛЬ Ломоносов подразумевает смычный звонкий [g].

Чтобы было ещё понятнее, добавлю вот что:

– звонкому смычному [g] соответствует глухой смычный [k];

– звонкому спиранту [γ] соответствует глухой спирант [х] – тот же, что и в слове ХАТА;

– а звонкий напряжённый выдох [ɦ] – не имеет глухой пары ни в одном славянском языке, но по ощущениям говорящих на славянских языках, парою для него является всё тот же самый звук [х], что, конечно, неверно.

 

Звук [ɦ] – более позднего происхождения и поначалу его не было. И вся проблема с самого начала заключалась в том, что именно нужно говорить: [g] или [γ]?

Проблема эта общеславянская и очень древняя. К тому времени, когда славяне только-только сформировались после заключения племенного союза между праславянами и венетами, у них уже была эта проблема. Одни ранние славянские племена говорили [g] и [γ], и у них эти два звука считались разными, они употреблялись в разных словах, и никто не путал их, но в других племенах был только один звук: [g]. Из-за постоянных контактов между славянскими племенами в скором времени получилась такая расстановка сил в славянском мире:

1) Одни славяне говорили в разных словах то [g], то [γ], имея в виду, что это разные звуки, которые нельзя путать. Это и было чисто славянским произношением!

2) Другие говорили только [g].

3) Третьи говорили только [γ], которое позже стало иногда превращаться в похожий звук [ɦ]. Условно говоря, звуки [γ] и [ɦ] – это совсем одно и то же.

А затем всё упростилось, и из этих трёх пунктов первый полностью выпал, и остались пункты второй и третий. Все без исключения современные славянские языки, наречия и диалекты имеют отношение либо ко второму пункту, либо к третьему.

Все южные славяне – второй пункт. Но есть диалекты словенского языка, принадлежащие к пункту третьему.

Из западных славян ко второму пункту относятся языки польский, кашубский и нижнелужицкий. Языки верхнелужицкий, чешский и словацкий – это третий пункт.

У восточных славян так: русины, белорусы, малороссы и часть русских (примерно половина!) – это третий пункт. Литературный русский язык и вторая половина Русского народа – это второй пункт.

 

В древнерусском языке был звук [γ], который позже в некоторых диалектах превратился в [ɦ], а звука [g] не было совсем. Если мы читаем «Слово о полку Игореве», то мы должны произносить там только [γ] или [ɦ] – это кому как легче. Звук [g] при чтении этого произведения – неуместен, а ежели учитель всё же произносит его, то это не делает чести этому учителю.

Откуда же взялся в русском языке смычный звонкий [g], если его раньше не было?

Ответ весьма прост: со стороны.

Он пришёл в Россию двумя разными путями. Первый путь: через древнюю экспансию западнославянских племён на Север европейской части России. Эти племена полностью перешли на древнерусский язык, но произношением звука [g] всё-таки отметили свой приход на Русскую землю. На самом деле есть и много других отметин, и они разбросаны по разным северным русским диалектам, но вот этот звук – это самое главное.

Второй путь: старославянский язык, где звук [g] был либо единственно возможным, либо употреблялся в большинстве случаев. У меня есть по этому поводу сомнения, но они к делу не относятся.

Далеко не все северяне произносили [g], а только некоторые. Даже и в Архангельской области могло звучать [γ] или [ɦ].

В городе Москве и в Подмосковье поначалу звук [g] был неведом, и там говорили [γ] или [ɦ]. Скорее всего, только [γ] – как в Смоленских землях и в Белоруссии. И лишь много позже вместе с переселенцами с севера в Москву стал проникать и звук [g]. К примеру, русский баснописец Крылов первую половину своей жизни произносил [γ] или [ɦ] (скорее всего, первое), а во вторую половину жизни постепенно перешёл на [g]. Примерно такие же колебания были и у Пушкина.

Ныне литературным считается звук [g], а звуки [γ] или [ɦ] высмеиваются и осуждаются. Между тем, звук [g] произносит, как я уже говорил, лишь половина всех русских. Вторая половина произносит [γ] или [ɦ].

 

Моё раннее детство прошло на Курильских островах, и там я, играя с другими детьми и слыша речь приходящих к нам в гости офицеров, стал говорить [g]. Но потом мы переехали в Ростов, и на новом месте я поменял произношение и стал говорить [ɦ]. Я прекрасно помню, что среди ростовских детей звук [g] высмеивался и осуждался. После я пошёл в школу и там сохранил своё произношение: [ɦ]. Потом я пошёл в армию, и там у меня начались сбои: я мог сказать то так, то этак. Но после армии я вернулся в Ростов и снова стал произносить [ɦ], которое воспринималось мною просто как приятное на слух – в отличие от менее приятного [g].

И всё же я выработал для себя такое правило: во всякой официальной обстановке я говорю [g]; в домашней обстановке или с друзьями – [ɦ].

Это у меня получалось без малейшего напряжения, чисто автоматически. Я и по сей день придерживаюсь этого правила.

Моя первая жена произносила только [ɦ], и мои дети от первого брака говорили так же. Потом жена умерла, и я женился вторично.

А моя вторая жена – уроженка Москвы. В школе она была отличницею и хорошею девочкою, которая побеждала на школьных олимпиадах по русскому языку, а её учительница по русскому языку и литературе Людмила Витальевна читала сочинения моей второй супруги многие годы спустя после того, как та окончила школу – такие это были хорошие сочинения!

То есть моя вторая жена была из правильных, благовоспитанных московских девочек.

И вот она выходит за меня замуж, переезжает в Ростов-на-Дону и спрашивает меня однажды:

– Вот ты такой умный, но как же ты можешь произносить это ваше ростовское [ɦ]? Разве культурный человек может иметь такое произношение?

Я сразил её наповал так, что она и пикнуть мне ничего после этого не посмела:

– Я говорю по-древнерусски! Какие ко мне претензии могут быть? Древняя Русь – это святыня, а вот ты говоришь – чёрт знает по-каковски! Впрочем, я тебя прощаю!..

И потом я прочёл ей коротенькую лекцию и добавил, что в современном литературном русском языке звук [ɦ] продолжает существовать: он употребляется в междометиях: АГА, ОГО, ЭГЕ-ГЕЙ, ГОЙ (Гой ты, Русь моя родная!), ГЫ-ГЫ-ГЫ, ГОП-ГОП и других похожих, а кроме того, он употребляется в словах, имеющих духовное значение: БЛАГО, АНГЕЛ, ГОСПОДЬ. Слово БОГ в именительном падеже произносится как [бох], а во всех остальных падежах там произносится звук [ɦ] или [γ]. Среди нынешних священнослужителей – и особенно высокого ранга! – модно сейчас произносить во всех случаях только [g]. Это верный признак того, что они вероотступники. Я не верю этим служителям церкви! Истинный священнослужитель такого кощунственного произношения никогда себе не позволит.

Есть мнение, что в словах КОГДА, ТОГДА, ВСЕГДА и ИНОГДА тоже следует выговаривать [ɦ] или [γ]. Лично я так всегда и делаю – то есть: даже и в тех случаях, когда говорю [g].

Кроме того, звук [ɦ] следует произносить в некоторых именах собственных иностранного происхождения: ГАМБУРГ, ГАННОВЕР, ГАВР, ГУЛЛЬ, ГОФМАН, ГОМЕР, ГАЙДН, ГИТЛЕР, ЯРОСЛАВ ГАШЕК. Когда я говорю о Германе Грефе, то в его имени я произношу [ɦ], а в фамилии – [g].

По-хорошему, надо бы сделать так, чтобы в русском алфавите было две буквы: одна для обозначения звука [g], а другая – для [ɦ] или [γ]. В малороссийском наречии русского языка такие две буквы есть: для [ɦ] там употребляется буква «Г», а для [g] – буква «Ґ». В чешском, в словацком и в верхнелужицком языках, где письменность латинская, принято употреблять букву «H» для обозначения звука [ɦ], и букву «G» – для обозначения звука [g], который в этих языках встречается только в словах иностранного происхождения и воспринимается на слух как звук неславянский.

 

В предыдущей главе я упоминал, что славяне произошли от племенного союза праславян и венетов. В своей книге «Тайные знаки Арийской цивилизации» я объяснил всё это намного подробнее, но для тех, кому недосуг читать ту книгу, но кому это всё-таки интересно, сообщаю: инициаторами создания звуков [γ] или [ɦ] были венеты, а не праславяне, и это отголосок очень древнего индоевропейского фонетического процесса.

В современном немецком языке в слове GENERAL первая буква произносится как [g], но в ближайшем к немецкому языку голландском в слове GENERAAL произносится звук [γ], а в языке африкаанс, который произошёл от голландского, в этом же самом слове звучит глухой звук [х]. Думаю, что в голландском языке это случилось под влиянием славянских языков. Кстати, в немецком языке это влияние тоже ощущается. Почему звонкий голландский звук [γ] был оглушён в языке африкаанс – этого я не знаю.

 

Это всё теория. А теперь – практика.

Какое всё это имеет отношение к преподаванию русского языка и литературы в школе?

Моё мнение таково: учителя русского языка и литературы, а также учителя иностранных языков обязаны соблюдать во время своего пребывания в школе официально принятое в качестве литературного произношение буквы «Г». Это звук [g] с теми ограничениями, о которых я упоминал. Всегда дико звучат междометия русского языка с употреблением этого звука – это признак нижайшей культуры, и не только речевой. А просто культуры. Филолог в школе должен показывать образцы правильного произношения.

Когда учитель, читая известное стихотворение Есенина, в словах «Гой ты, Русь, моя родная…» произносит [goj], вместо [ɦoj] или [γoj], то такого учителя надо гнать в шею из школы. Скорее всего, это будет учительница, родившаяся в городе от деревенских родителей или просто переехавшая в город из села и пытающаяся сделать на новом месте любую карьеру – пусть даже и школьную! – лишь бы только зацепиться за город и не работать в коровнике. Назад в коровник! Вилы – в руки, и пусть разгребает навоз, а не преподаёт детям русский язык!

Что же касается других учителей, то я считаю, что для них это требование должно быть не столь строгим. Филологи в школе должны иметь статус небожителей, а потому с них и спросу больше.

Многие уважаемые люди в нашей стране произносили и произносят всегда только [γ] или [ɦ] – это и крупные политики, и академики, и знаменитые писатели, и ничего страшного от этого не происходило и не происходит. Просто сдаётся мне, что филологи должны придерживаться в школе более строгого речевого поведения. Лично я, согласно выработанному для себя правилу, считал своё пребывание в школе торжественным событием и всегда говорил [g], а в домашней обстановке переходил на [ɦ].

Мой сын от второй жены-москвички произносит только [g] – так же, как и его мама, и я ничего не имею против этого. То есть он слышит в семье два произношения: от мамы – одно, а от папы – другое, но, поскольку для любого малыша воздействие со стороны мамы всегда сильнее, чем воздействие со стороны папы, то он и говорит так же, как мать.

 

 

Глава двадцать пятая. Жестокий опыт

Я его ставил в разные годы на детях разного возраста и разных школ. В школе «Альбатрос» провести его было совершенно невозможно, потому что там у детей был нижайший культурный уровень, и ещё ниже было желание у этой развязной детской публики что-либо узнать. Но во всех остальных школах, где я работал, этот урок всегда проходил у меня с большим успехом и производил на детей неизгладимое впечатление.

Полистал я свои дневниковые записи, кое-что припомнил, и вот расскажу о том, как я провёл однажды этот урок в пятом классе школы «Жар-птица».

 

Я прихожу на тот урок и строгим и не терпящим возражений голосом заявляю:

– Урок русского языка на сегодня отменяется, и сегодня мы будем изучать чешский язык!

Дети обомлевают и спрашивают:

– А как же русский язык?

– И что, мы дальше будем изучать только чешский, а русский отменяется?

Я отвечаю уклончиво и туманно, но опять же – строгим голосом:

– Ну, это зависит от вашего поведения. Будете баловаться – вообще перейду с вами на китайский – будете учить у меня все семьдесят тысяч иероглифов, а сегодня у нас – чешский язык!

И ставлю задачу перед детьми:

– Сегодня у нас будет устное изложение. Я вам сейчас прочту сказку на чешском языке, а вы мне её перескажете.

Звучат панические вопли:

– Так мы же не учили чешского языка! Как же мы сможем сделать это?

Я отвечаю резко и решительно:

– Ничего не знаю: моё дело прочесть вам сказку на чешском языке, и только посмейте мне не пересказать её!

Кто-то догадывается задать вопрос, которого я, по опыту других таких же уроков, жду:

– А пересказывать надо будет на каком языке – на чешском или на русском?

Я отвечаю:

– На русском.

Все облегчённо вздыхают.

Перед началом чтения сказки я напоминаю детям, что чешский язык – это язык западнославянский; говорю, что ударение в этом языке падает только на первый слог, а гласные бывают долгими и краткими, чего нет в русском языке. Попутно объясняю, что чешский звонкий согласный [ɦ] соответствует современному русскому литературному звуку [g], но в древнерусском языке никакого [g] у нас ведь не было, а были только звуки [ɦ] или [γ]. У нас, Ростове-на-Дону, в отличие от Москвы, принят древнерусский звук [ɦ], совпадающий с чешским звуком.

Сообщаю, кроме того, что сказку написал Карел Яромир Эрбен, который жил в 19-м веке и занимался чешскими народными сказками и историей Чехии.

Начинаю читать сказку на чешском языке. Ловлю себя на том, что мне в этом тексте понятно каждое слово так, словно бы это русский язык, но – честно скажу – говорить по-чешски, да ещё и с чехами, я совершенно не в состоянии.

Прочёл. Спрашиваю:

– Кто мне перескажет эту сказку?

Смотрю на двух отличниц в первом ряду, которым просто суждено окончить эту школу с золотыми медалями. У тех в глазах страх и растерянность. Съёжились от страха и лепечут:

– Но мы не проходили чешского языка!

Смотрю на других умников. В классе всего десять человек, как и должно быть в настоящей элитарной школе, и из этих десяти – трое круглых отличников, трое просто сильных детей, а остальные – послабее.

Шок и трепет. Никто ничего не понял, и все просто напуганы: сейчас я всех страшно поругаю, всем влеплю двойки, всех поставлю в угол и вызову родителей.

– Хорошо, – говорю, – читаю во второй раз, но медленнее, а вы слушайте, слушайте.

Прочитываю во второй раз – отличники в ужасе: мы такого не изучали!

И тут происходит волшебство! То самое, что и должно произойти! То самое, чего я и ждал: руку поднимает самый слабый ученик класса, отличающийся шалопайским поведением, и заявляет:

– Гы-гы! А я всё понял! Там же всё понятно! Можно я расскажу?

– Выходи к доске, – говорю я.

Мальчик выходит к доске и пересказывает чешскую сказку на русском языке – хотя и с некоторыми неточностями, но в целом – очень даже неплохо.

Я сморю на двух отличниц на первой парте, пребывающих в совершенно подавленном настроении, и добиваю их страшными, жестокими словами:

– Вот так-то, девочки! Учитесь у умных людей!

Девочки почти плачут, а я ставлю мальчику пять баллов, усаживаю его на место и говорю:

– А теперь я прочту сказку в третий раз, но уже медленнее и с пояснениями.

Выписываю на доске непонятные слова и их значения – например, hrnec – горшочек. Предложение «Vzala hrnec a kus černého chleba a šla» предлагаю перевести самостоятельно. Почти все дети хором кричат:

– Взяла горшочек и кусок чёрного хлеба и пошла!

Будущие медалистки на первой парте подавленно молчат. Они и сейчас ничего не понимают!

Объясняю, что в чешском языке есть звательный падеж, и горшочек, когда к нему обращаются, приобретает форму этого падежа. Спрашиваю:

– Что такое «Hrnečku, vař»?

Все, кроме отличниц, кричат:

– Горшочек, вари!

– А что такое «Hrnečku, dost»?

Все, кроме отличниц, улавливают смысл:

– Горшочек, не вари!

Но кто-то самый умный возражает:

– Это вы просто догадались, а так нечестно! Здесь надо перевести «Горшочек, достаточно!» Слово «dost» похоже на наше слово «достаточно»!

Под конец урока всех детей, кроме отличниц, охватывает необыкновенная радость, они приходят к выводу, что чешский язык, оказывается, удивительно похож на русский, просто к нему нужно привыкнуть, и с первого раза он кажется совершенно непонятным.

 

Примерно так я проводил этот же урок и в других классах, и всякий раз было примерно одно и то же: зубрилы и отличники терпели поражение. Вот такая это волшебная сказка: она врывается в учительскую практику и показывает такие чудеса, которые на обычном уроке не могли бы произойти.

Мне жаль, но я никогда не занимался словацким языком. Если бы я прочёл детям словацкий текст, то он был бы им ещё понятнее и интереснее, потому что литературный словацкий язык стоит ближе к русскому, чем литературный чешский. Такой же опыт можно было бы провести и с болгарским текстом или со словенским – это я говорю для тех, кто попробует, в меру своих сил, сделать нечто подобное. С сербским языком – это было бы труднее сделать, а с польским – ещё труднее.

 

В молодые годы я знал одного деревенского парня из Смоленской области. Он рассказывал мне, как он ходил в школу. От их деревни до школы в ближайшем селе было несколько километров, и ходить туда было очень далеко и неудобно. Поэтому дети из его деревни ходили в школу, которая находилась совсем рядом, но по ту сторону российско-белорусской границы. Не знаю, возможно ли сейчас такое: ходить в школу в соседнее государство, но тогда, при советской власти, это было возможно. Парень знал белорусский язык и не считал, что его подвергают насильственной белорусизации. Просто знал и всё. И все дети его деревни, которые ходили в белорусскую школу, точно так же знали этот язык, потому что учились по белорусской школьной программе… Впрочем, это уже совсем другая тема, и я, пожалуй, не буду развивать её.

 

 

Глава двадцать шестая. Распознавание «свой-чужой» по признаку национального алфавита

Поскольку я учитель не практикующий, а уже отошедший от дел, поскольку я не пишу конкретных учебников и не составляю конкретных программ, хочу просто вбросить одну мысль, которую, как мне представляется, следовало бы развить и высказывать в школьных учебниках, в государственных школьных программах и просто на уроках русского языка.

На уроках эту мысль может высказать любой учитель русского языка и литературы, а также историк, не спрашивая для этого соизволения ни у министра, ни у современных школьных программ, ни у составителей учебников. Просто возьмите и перескажите мою мысль собственными словами – вот и всё. В разных классах она будет звучать немного по-разному – для маленьких детей её можно высказать попроще, для детей постарше – посложнее. Я имею в виду, прежде всего, русских детей, но и до всех детей нерусского происхождения, живущих на территории России, эту же мысль донести нужно. А уж как они её воспримут и что им скажут родители дома, когда дети перескажут им эту мысль, – это уже другой вопрос.

 

Итак, вбрасываю мысль.

На свете существует Греко-Римская цивилизация (она же Европейская), к которой принадлежат и Россия, и тот народ, который составляет её основу, а именно – Русский.

Почти все народы, находящиеся в рамках этой цивилизации, пользуются одним из двух алфавитов – либо КИРИЛЛИЦЕЮ, либо ЛАТИНИЦЕЮ. Поскольку КИРИЛЛИЦА вышла из недр греческого языка, то греческий алфавит в данном контексте следует мысленно присоединить к КИРИЛЛИЦЕ – разумеется, не на правах бедного родственника, а на правах первоисточника. Можно сделать небольшие оговорки, отметив, что армяне и грузины пользуются своими собственными алфавитами, но претендуют при этом на то, что и они тоже входят в состав Греко-Римской цивилизации. Но армяне и грузины – это всё же исключение. Все остальные народы в составе Греко-Римского мира жёстко делятся по признаку алфавитов, которые они для себя выбрали. Это или КИРИЛЛИЦА, или ЛАТИНИЦА.

И то, и другое – это два мощных символа, по которым происходит распознавание каждого отдельно взятого народа в составе Греко-Римской цивилизации по принципу «свой-чужой». Это же касается и тех народов, которые, хотя исторически и не принадлежат к этой цивилизации, но, в силу разных причин, оказались вовлечены в неё.

Выбор алфавита воспринимается всеми этими народами как некое грандиозное историческое решение, от которого невозможно или очень трудно отступиться, ибо вся Европейская цивилизация расколота внутри на две половины, между которыми существуют значительные противоречия.

Когда к власти в России пришли русофобы под названием «большевики», то они захотели нанести ненавистному Русскому народу два главных удара: запретить русскую классическую литературу и заменить КИРИЛЛИЦУ на ЛАТИНИЦУ… Есть мнение, что это были только одни троцкисты, но я не думаю, что только они.

Среди большевиков нашлись, однако, умные люди – и в их числе матёрый русофоб Ленин! – которые не допустили такого безобразия и не дали Русскому народу окончательно сгинуть. Сделано это было не из соображений человеколюбия и доброты, а из практических соображений – при таком примерно рассуждении: если мы сейчас совсем уж уничтожим этот ненавистный нам народ, то на ком мы после этого будем паразитировать?

Скажу так: если бы большевикам удалось тогда запретить русскую классическую литературу и убрать КИРИЛЛИЦУ, то Русский народ получил бы такой страшный удар, что едва бы после него имел бы силы выстоять в битве против немецкого фашизма. Это был бы народ с перебитым хребтом! Но, слава Богу, этого не случилось: русской классической литературы – не запретили, а русского алфавита – не заменили. Хотя и отыгрались на Православной церкви и подвергали её всяческим издевательствам и даже весьма жестоким. Но – не о том сейчас речь.

 

Обращаясь к детям разного возраста, можно было бы с помощью карты или без оной поразмыслить о том, какое отношение имеет выбор алфавита к событиям, например, Второй Мировой войны. А также и к некоторым современным событиям (распад Советского Союза), но к этому можно перейти позже.

Вторая Мировая война. Народы какого одного алфавита воевали против народов другого алфавита? Рассматриваем факты без всяких домыслов и фантазий.

Три восточнославянских народа (русские, белорусы и малороссы), составлявшие основу нашего государства, использовали КИРИЛЛИЦУ. Немногочисленные русины – то же самое. Народы Средней Азии и Казахстана – то же самое. Большие и малые народы Поволжья, Сибири и Северного Кавказа – то же самое. И эти все народы, за исключением предателей, воевали на стороне России!

На нашей стороне воевали также и жившие в отдельной стране тувинцы, которые в 1943-м году отказались от ЛАТИНИЦЫ и перешли на КИРИЛЛИЦУ. Отдельно живущие от нас монголы, которые оказывали нам безвозмездную помощь колоссальных размеров, тоже, по какому-то совпадению, использовали КИРИЛЛИЦУ.

В Европе на нашей стороне воевали, кроме того, сербы, у которых письменность опять же – КИРИЛЛИЦА. Люто ненавидевшие их хорваты, говорившие на одном и том же с ними языке, использовали ЛАТИНИЦУ.

Греки, которые воевали против фашизма, используют греческий алфавит, который является родоначальником КИРИЛЛИЦЫ – тоже какое-то странное совпадение.

Были и исключения из общего правила: армяне и грузины со своими собственными алфавитами были на стороне Русского народа, а болгары, которых мы когда-то освобождали от турецкого ига и которые используют КИРИЛЛИЦУ, были, к сожалению, против нас. Карелы и народы Прибалтики использовали ЛАТИНИЦУ, и в недрах этих народов были весьма существенные колебания по поводу того, на чьей стороне они должны быть. Но развивать в этой связи прибалтийскую тему – не стоит. Надо двигаться по теме дальше.

На нашей стороне были якобы и англосаксы с французами, но это было вынужденным действием. И американцы, и англичане всё время колебались, вступать ли им в войну против Гитлера или не вступать, а под самый конец войны Черчилль так даже планировал объединиться с немцами в борьбе против России. Хорошие союзники – ничего не скажешь! Но для нас сейчас важно то, что и они приверженцы ЛАТИНИЦЫ, а отнюдь не КИРИЛЛИЦЫ. Это наши враги, которые временно и под давлением обстоятельств стали нашими союзниками.

А народы с какими алфавитами откровенно воевали против нас?

Против нас воевали немцы, итальянцы, хорваты, венгры, румыны, финны, словаки, фламандцы, были целые дивизии норвежцев, французов, испанцев; против нас воевали шведы и датчане, а чехи, у которых была высокоразвитая промышленность, работали на немцев и были на их стороне. И алфавит у всех этих народов – ЛАТИНИЦА!

Не грех вспомнить и Первую Мировую войну, а также и войну Крымскую, но такое воспоминание было бы уместно только в старших классах и то лишь – в достаточно сильных.

 

И теперь смотрим на нынешние международные обстоятельства:

Весь Западный мир, использующий ЛАТИНИЦУ, – против нас.

Прибалтика, использующая ЛАТИНИЦУ, решительно отошла от союза с Русским народом и постоянно заявляет о своей непримиримой ненависти к нам.

В Средней Азии созданы два феодальных государства, в которых русские люди были подвергнуты жесточайшим издевательствам и почти все изгнаны оттуда. Это Узбекистан и Туркмения, которые, из ненависти ко всему русскому, перешли с КИРИЛЛИЦЫ на ЛАТИНИЦУ. Азербайджан сделал то же самое, и там тоже русские подвергались гонениям, хотя и не в такой степени.

В Казахстане – пока ещё действует КИРИЛЛИЦА, но уже сейчас принято решение заменить её на ЛАТИНИЦУ в течение пятилетнего переходного периода. В Казахстане усиливаются русофобские настроения, а попутно разбираются заводы и космодромы, сдаётся на металлолом тамошняя дорогостоящая техника, и на вырученные деньги казахи срочно закупают крупный рогатый скот, а иногда и мелкий ‑ рогатый. Казахи выразили протест Русскому народу, а равным образом и всему тому, что он оставил в Казахстане – заводы, фабрики, всякие там стартовые площадки, библиотеки или университеты. Все массово занялись скотоводством. ЛАТИНИЦУ они выбрали не потому, что так уж полюбили западный вариант Греко-Римской цивилизации, в которой они временно оказались, а только из ненависти к России и к Русскому народу.

Когда и если Киргизия и Таджикистан перейдут с КИРИЛЛИЦЫ на ЛАТИНИЦУ, это будет означать враждебные намерения по отношения к Российскому государству и Русскому народу. Пока, впрочем, не переходят.

В Татарстане, где сейчас сильны русофобские настроения, хотели поменять КИРИЛЛИЦУ на ЛАТИНИЦУ, но Конституционный суд России наложил на это желание запрет.

Грузия, использующая свой собственный алфавит, отошла от России, заняла русофобские позиции, но из её состава вышли два народа – южные осетины и абхазы, которые желают войти в состав России и которые используют КИРИЛЛИЦУ, в отличие от Грузии. Хочу заметить, что в Грузии Греко-Римская цивилизация с её склонностью к технике и изобретательству не больно-то и прижилась: подобно тому, как в Узбекистане был разрушен до основания громадный Ташкентский авиационный завод, так же точно поступили и в Грузии с огромным самолётостроительным заводом в городе Тбилиси.

Армения, в которой также существует свой собственный алфавит, официально заявляет о том, что сближение с Западом, а не с Русским государством, является для неё приоритетом.

Фактически Грузия и Армения под разными предлогами предали Россию, которая ради них когда-то пролила столько русской крови. По степени неблагодарности эти две страны можно сравнить лишь с Болгарией, у которой алфавит, по иронии судьбы, такой же, как у Русского народа.

Молдаване, чей язык произошёл от латинского, казалось бы, имели все основания перейти с КИРИЛЛИЦЫ, которая у них была при советской власти, на ЛАТИНИЦУ. Они это самое и стали делать, но не всем молдаванам это понравилось! Республика Молдавия (со столицею в Кишинёве) с самого начала провозгласила себя русофобским государством и перешла на ЛАТИНИЦУ, а в Молдавской Приднестровской республике (со столицею в Тирасполе) осталась в силе КИРИЛЛИЦА.

Сербия – то ли склоняется к России, то ли не склоняется. И не поймёшь! Там и алфавитов, по этой причине, – две штуки: основным алфавитом пока что считается КИРИЛЛИЦА, но и ЛАТИНИЦА допустима. Почему-то в России такое сочетание алфавитов для русского языка считалось бы невозможным, а у сербов оно возможно. Кстати, и сербская разновидность КИРИЛЛИЦЫ имеет внутри себя некие отличия от русской письменности, которые были введены в сербскую письменность в целях большего отделения её от русской.

Черногория повела себя предательски по отношению к Сербии и выступила на стороне врагов России. КИРИЛЛИЦА там всё ещё дозволена, но она активно вытесняется ЛАТИНИЦЕЮ.

В Башкирии КИРИЛЛИЦУ пока что никто не отменял, но там притесняют детей русской национальности: башкирские учительницы сельского происхождения, так плохо говорящие по-русски, что над ними смеются дети, обучают русских детей башкирскому языку – это мне рассказывала моя знакомая, живущая в Уфе. (В Татарстане примерно то же самое, но подробностей не знаю.) Когда дети из русской деревни добровольно переходят границу и посещают белорусскую школу, где подвергаются невольной белорусизации, – это одно. Да и выучить белорусский язык русскому человеку совсем не трудно. А когда русские дети живут у себя в России, и их принудительно заставляют учить непонятный им язык – это совсем другое. Русские, живущие в Башкирии, находятся не в гостях у башкирского народа, который принял их в свою Башкирскую цивилизацию из милости; это башкирам оказана честь быть принятыми в Русскую империю и приобщиться через неё к более старшей Греко-Римской цивилизации! Нам не жалко – приобщайтесь вместе с другими народами России, но зачем же так измываться над русскими, у которых имперское национальное сознание?

В Болгарии – сложная ситуация. Там-то КИРИЛЛИЦА, но у власти пребывают совершенно фанатичные русофобы, сопоставимые по ненависти к России лишь с прибалтийцами, а по глупости – вообще не имеющие себе равных. Болгарский народ как будто не разделяет взглядов правительства, но, странным образом, Болгария всё время остаётся для нас откровенно вражеским государством.

Украина. Сейчас, когда я пишу эту книгу, там происходят страшные события, и чем они завершатся – я не знаю. Ныне Украина – это самое русофобское государство на свете, и что характерно: там раздаются голоса о переходе с КИРИЛЛИЦЫ на ЛАТИНИЦУ.

В общих чертах я высказал свою мысль. Если кто-то из учителей или составителей учебников захочет, пусть донесёт её до детей.

 

Русский алфавит – это то самое, с чего начинается Родина. У нас одни буквы, а на Западе – какие-то другие. Нынешнее поколение молодых русских людей твёрдо убеждено в том, что этот алфавит называется английским, потому как англосаксы – самые главные люди на свете, а мы всего лишь – третий сорт по сравнению с ними. Про то, что тот второй алфавит называется латинским, сейчас знают лишь немногие. Мне жаль, но это так.

Однажды, когда я работал в простой школе, одна молодая учительница (красивая брюнетка с чёрными глазами), которая, чтобы выбиться в люди, решила получить второе высшее образование, учась заочно в Ростовском университете, и из музыкального работника переделаться в учителя русского языка, попросила меня помочь ей с латинским языком.

Я помог. Перевёл ей нужный латинский текст, объяснил падежи и глагольные формы латинского языка. А потом сказал: ну а теперь читайте текст!

Она стала читать латинский текст, и я ужаснулся: она читала его с английскими произношениями! Я объяснил ей, что древние римляне не имели таких произношений и что Римская цивилизация старше англосаксов. Она внимательно выслушала меня, сказала, что всё поняла, и снова стала читать латинский текст с английскими произношениями. Я опять сделал ей внушение и, видать, здорово напугал её, потому что она из всего своего полученного воспитания (она была из очень-очень интеллигентной семьи) знала, что англосаксы – это высшая нравственная ценность на планете по имени Земля и ничего выше этого нет, и никакие римляне не могут сравниться с англосаксами.

Я понял, что это набитая дура, и отказался от мысли что-либо объяснить ей.

В ростовской школе «Жар-птица» учился один хороший и умный мальчик. Так вот он ходил в джинсах, на которых над задним карманом красовалась металлическая бляха с надписью: KILLER.

Я ему посоветовал оторвать эту бляху и выкинуть её к чёртовой матери, но он воспротивился: ведь это так красиво и модно выглядит! Тогда я ему дал другой совет:

– А ты эту бляху выкинь, а вместо неё прицепи табличку со словом УБИЙЦА и ходи так. А то ж ведь у тебя надпись на иностранном языке, и она не всем понятна, а когда напишешь по-русски, все люди будут знать, что они должны думать про тебя.

Мальчик не согласился, и весь класс стал заступаться за него, рассуждая примерно так:

– Владимир Юрьевич! Но это же не значит, что он и на самом деле убийца!

– Это же не значит, что если у него на штанах написано такое, то он прямо-таки пойдёт всех убивать. Это просто мода такая!

А я и не стал спорить – ну, мода – так мода.

Позже, когда у родителей этого мальчика стало плохо с деньгами, они забрали его из дорогой элитарной школы и перевели в простую российскую. Там-то мы и встретились однажды. К тому времени это уже был взрослый парень, который уже давно вырос из тех детских джинсиков. Я не стал его ни о чём спрашивать. Просто мне, по разговору с ним, показалось, что он поумнел и понял что-то важное. Он ведь был с самого начала умным.

Но дело не в конкретном мальчике, а дело в том, как по-разному воспринимается одно и то же, в зависимости от того, как мы его напишем: напишем иностранными буквами – и всем кажется, что это красиво, а изобразим русскими буквами истинный смысл этого слова, и вот уже выясняется, что это мерзость.

 

И всё же: как должны относиться россияне и, в частности, русские дети к латинскому алфавиту и к латинскому языку?

Только с величайшим почтением и никак больше!

Латинские термины в биологии, в медицине, в химии, в физике, в юриспруденции – должны восприниматься как святыня, которая не подлежит сомнению.

Моя бы воля – и я бы ввёл в новые русские гимназии преподавание латинского языка наряду с древнегреческим, как оно и было у нас до революции. Но воля не моя, и к этому моему мнению едва ли кто-то прислушается. А зря.

Но мы должны не путать такие понятия как «латинский язык» и «Древнеримская культура» – с одной стороны и современный западноевропейский мир, возглавляемый англосаксами – с другой стороны. Это разные вещи и во многом противоположные.

 

В те давние годы, когда я ещё смотрел телевизор, я, помнится, видел какой-то многосерийный художественный фильм про Сталина. Названия не помню. И там была такая сцена: уже после войны к Сталину приводят пленного немца, и тот откровенно высказывает Сталину свои мысли о том, почему они, немцы, тогда проиграли.

Немец говорит по-русски плохо, и постоянно срывается на немецкий язык – или на то, что авторы фильма считали немецким языком. В частности, он говорит о немецких танках типа «Тигр», о том, что на них немцы поначалу надеялись, но эти танки потом себя не оправдали. Немецкое слово TIGER звучит примерно так же, как и пишется, но авторы фильма не знали этого, ибо учили в школе английский язык, а в своих семьях получили наставление о том, что именно этот язык и англосаксонский народ – это и есть единственная высшая нравственная ценность на Земле. Для авторов фильма было несомненным и то, что так же точно думали и немцы времён Гитлера, которые заодно и говорили не по-немецки, а по-английски.

И по этой причине, пленный немец, говоривший в фильме с якобы немецким акцентом, называл известные немецкие танки таким образом: ТАЙГЕР, ТАЙГЕР, ТАЙГЕР… Я сначала подумал, что ослышался, но нет: киношный немец говорил именно так: ТАЙГЕР! То есть, по-английски. Кроме того, этот пленный гитлеровский фашист не знал, что в немецкой армии были звания UNTERLEUTNANT, OBERLEUTNANT и постоянно говорил ПЕРВЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ, ВТОРОЙ ЛЕЙТЕНАНТ, как будто он служил до взятия в плен в англосаксонской армии.

Вопрос о том, человек с какими умственными способностями писал этот сценарий – я оставляю в стороне. Но вот другой вопрос: каким образом эти ошибки (а там были и многие другие) прошли на экран? Ведь есть же режиссёры, другие актёры, рецензенты, работники телевидения – так неужели же никто за всё время не мог сделать замечание, внести поправки?

Стало быть, никто и не мог!

Не нашлось таковых на нашем телевидении, которое является не только русофобским, антигосударственным и человеконенавистническим, но ещё и рассадником тупости, невежества и плохого вкуса!

 

Любой взрослый человек, который называет латинский алфавит английским, имел когда-то весьма серьёзные проблемы с образованием, полученным ещё в школе. И в этом виноваты и наши учителя, и вся наша система образования.

 

 

Глава двадцать седьмая. О пользе китайской грамоты

Я считаю китайцев народом в высшей степени рациональным, хитрым и жестоким. Причём жестокость китайцев распространяется на всё и на всех. В том числе и на самих себя.

Не буду рассуждать о политике или об истории, а выскажусь только о китайских иероглифах – с точки зрения того, какую пользу они приносят китайской нации.

Сколько существует китайских иероглифов – этого точно никто не ведает. В одних источниках я встречал цифру «шестьдесят тысяч», в других – «восемьдесят тысяч». Встречал и такую цифру: «сто пятьдесят тысяч»!

Но в одном все источники едины: иероглифов у китайцев ужасающе много.

Не представляю, был ли в истории Китая такой мудрец, который бы знал все без исключения иероглифы. Подозреваю, что такого человека вообще никогда и не было.

Однако, по современным китайским представлениям, тот, кто знает 7-8 тысяч иероглифов, того можно считать совершенно выдающеюся личностью. Знание такого невероятного количества иероглифов придаёт человеку статус великого мудреца, гения, учёного и даже гиганта мысли – если уж на то пошло.

Но и пять тысяч иероглифов знать – это очень даже почётно. И это тоже весьма значительный статус. Как мне представляется, называться порядочным и мыслящим человеком в Китае можно только, начиная, с этого уровня.

Три-четыре тысячи – это для тех, кто в состоянии читать китайские газеты и журналы. И это много и достаточно почётно.

Ну, и дальше начинаются разные ступени и степени: кто-то осилил тысячу иероглифов и хотя бы что-то самое необходимое сможет читать, а кто-то довольствуется пятью сотнями, и на большее у него не хватило умственных способностей.

Знать двести-триста иероглифов – это уже совсем не почётно, и это означает низкий общественный статус.

А не знать вовсе ни единого иероглифа – это позор, это зависимость от кого-то, а проще говоря – рабство.

И, таким образом, знание иероглифов выстраивает китайцев в жёсткую иерархию. И здесь обман невозможен: либо ты знаешь пять тысяч иероглифов, и ты после этого уважаемый человек, либо ты знаешь только пять сотен и цена тебе – грош!

Все разговоры о том, что китайские иероглифы имеют какое-то другое значение и могут быть объяснены и оправданы как-то иначе – древняя, мол, китайская культура, таинственный Восток, непознаваемая китайская душа – всё это оставим для детей детского сада. Если мы взрослые люди, то мы должны называть вещи своими именами: китайские иероглифы – это жесточайшая система сдерживания общества в определённых рамках. Образование, по мысли китайцев, не должно стать достоянием людей из простого народа, и только тот может выбиться в люди, кто прошёл испытание на знание иероглифов.

Китайцу, чтобы выучить один-единственный иероглиф, нужно нарисовать его сто раз.

Нарисовал сто раз – запомнил один иероглиф.

Нарисовал ещё сто раз другой иероглиф – запомнил и его…

А ежели ты хочешь стать уважаемым человеком и выучить пять тысяч иероглифов, то сколько раз ты должен нарисовать их в учебных целях, чтобы они запомнились тебе на всю жизнь?

Вот то-то же!

И такое упорное рисование воспитывает в человеке трудолюбие и упорство. И даже – фанатизм…

Как только китайцы откажутся от иероглифов и заменят их обычными буквами, так тотчас же их государственная система и рухнет, и китайская нация начнёт стремительно разваливаться.

 

При мысли об истинном значении китайских иероглифов я испытываю смесь ужаса и восхищения.

Китайцы боятся того, что знание, ставшее достоянием всего народа, может подвигнуть этот самый народ на ослушание и безумные поступки, и поэтому они выставили вот такую преграду перед простым человеком, который хочет куда-то вознестись.

С нашей точки зрения, – это ужасно. Знания должны стать достоянием всех желающих, народ должен получить неограниченный доступ к знаниям – таковы наши представления о справедливости и о жизни. Китайцы думают иначе, и это вовсе не значит, что они дураки, а мы умные. Они просто не такие, как мы.

Впрочем, и у нас есть кое-что, о чём я скажу позже. А пока вот какое рассуждение:

 

 

Глава двадцать восьмая. Мнение Германа Грефа об образовании

Хотя он и немец, но рассуждение у него чисто китайское. И пусть бы оно относилось к китайскому народу – и я бы ничего против не имел. Китайцы знали, что делали, когда учреждали у себя жестокую систему иероглифов. Но это был выбор китайцев, который мы не вправе подвергать сомнению. Выбор Русского народа – Греко-Римская цивилизация, которая, хотя и должна существовать в неких жёстких рамках, но эти рамки не могут совпадать по своему содержанию с таковыми же в Китайской цивилизации. Там одно – здесь другое.

Попытаюсь максимально правдиво передать своими словами то, что Герман Греф высказал однажды публично:

 

– Уважаемые господа! Вы говорите страшные вещи, от которых меня охватывает ужас: вы предлагаете передать власть в руки населения!

Далее он что-то говорит о том, что не всем людям суждено получить хорошую работу, не все достойны получать за свои труды желаемое вознаграждение… Мне показалось, что он считает это не просто нормальным, но и непременным условием существования общества. Но, как говорится: когда кажется – крестятся. Возможно, я наговариваю на хорошего человека.

Далее:

– Если каждый человек будет напрямую участвовать в управлении, то что же мы тогда науправляем?

И тут я с ним, пожалуй, соглашусь, ибо я за монархию. Россия – это империя, а раз так, то у власти должен стоять император!

И далее Греф заявляет:

– Как только люди в нашей стране сумеют осознать свою внутреннюю значимость, то управлять и манипулировать ими будет чрезвычайно тяжело!

– Люди, когда они получают знания, не хотят, чтобы ими манипулировали, а это для нас, власть предержащих, неприемлемо.

– Если снять пелену обмана с глаз миллионов людей и сделать их самодостаточными, то как потом управлять этими людьми?

От себя добавлю то, что он, видимо, имел в виду: а мне очень даже нравится управлять другими, и я не представляю себя на месте управляемых!

И дальше:

– Любое управление народными массами подразумевает манипуляцию. Как можно управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации и где все имеют возможность судить о происходящем самостоятельно? Как в таком обществе жить?

Вот этот его последний вопрос меня особенно поразил: кого он имел в виду? Я так понимаю, что он хотел спросить: как жить в таком обществе паразиту, присосавшемуся к телу честного труженика? Или я чего-то не понял, и у него была какая-то другая, более возвышенная мысль?

Свою речь он завершил такими словами:

– Господа! Мне от ваших рассуждений становится страшновато. Мне кажется, что вы не совсем понимаете, о чём вы говорите!

 

У китайцев всё чётко расписано: система иероглифов ограничивает доступ к получению знаний для всех желающих. Это страх властей перед собственным народом. И это страх самого народа перед своими собственными тёмными силами. Китайский народ подсознательно понимает: если его не будут удерживать в определённых рамках, то может произойти нечто непоправимое, и народ соглашается на такое положение вещей, потому что это действительно мудрый народ.

Но русские люди устроены иначе. У них другой исторический опыт, другие обычаи, другое подсознание и другое сознание…

И всё же клеймить позором Германа Грефа я не буду.

Не все желающие должны прорываться к власти. И одним из препятствий на пути у таких людей могли бы стать ограничения по степени грамотности.

 

 

Глава двадцать девятая. Раздумья над китайским опытом

Огромный пласт современных российских учителей – это женщины, пробившиеся из сельской местности в город с целью сделать там карьеру любою ценою. К этой же самой категории женщин я отношу и тех, кто родился в городе, но у родителей деревенского происхождения. Такие родители не смогли привить своей дочери настоящей городской культуры, и это очень заметно: поведение, рассуждения, поступки многих современных учительниц – изобличают в них деревенщину. Представим себе крупную чиновницу из городского отдела народного образования, которая выдаёт письменный приказ всем районным отделам: мобилизовать детей на какие-то хозяйственные работы, и чтобы дети имели при себе ШАНСОВЫЙ МАТЕРИАЛ (вёдра, грабли, тряпки, перчатки) – это у неё так написано. И этот приказ подписывает Самая Главная Городская Начальница!

Кто-то из таких учительниц работает над собою (в основном над внешностью и манерами), а кто-то и нет.

У нас, в Ростове, человек, пробившийся из деревни в город и ведущий себя по-скотски, потому что он вообразил себя чем-то стоящим, называется словом КУГУ́Т. А все такие люди в совокупности – КУГУТНЯ́. В Малороссийских землях таких людей называют РАГУ́ЛЯМИ, а в других регионах Российского мира возможны и другие словечки: ВЫСКОЧКА, ДЕРЕВЕНЩИНА и так далее.

В бытность мою учителем одной из частных школ в Ростове встретил я однажды свою бывшую ученицу из простой школы. Назову её условно так: Оксана. Примерная девочка была когда-то, училась неплохо, но, по каким-то признакам, я ещё тогда видел, что она из деревенской семьи и себе на уме. Но тогда я не придавал этому значения.

И вот мы встречаемся спустя много лет:

– Оксаночка, это ты, что ли? – говорю я. – Повзрослела за эти годы… Привет-привет!

А я и не знал тогда, что это было нарушением субординации – простодушный я человек!

Она оглянулась в мою сторону (я сидел на диване, а она только что вошла в кабинет и стояла), смерила меня всего с ног до головы насмешливым взглядом, а потом, узнав меня и вспомнив, многозначительно хохотнула и, ничего не ответив, отвернулась к другим людям – более значительным, чем я. И продолжила с ними прерванный разговор!

И в дальнейшем, сколько бы мы ни встречались в том самом месте, уже больше и не смотрела в мою сторону, а не то, чтобы там ещё здороваться.

Я спросил у знающих людей:

– Что это с нею?

Мне пояснили: а ты не знаешь, разве?

Нет, говорю. А что такое?

Так ведь она же любовница у такого-то Значительного Лица!

Вот так-то! Это моя бывшая ученица.

И что было дальше?

А дальше – больше. Тогда она была простою учительницею, а потом вдруг стала директором крупной ростовской школы. Я когда узнал об этом, страшно удивился: откуда у неё такие способности взялись? Когда она училась у меня в девятом классе, я бы ни за что на свете не подумал, что она так высоко поднимется – не было у неё ни особенно ярких умственных способностей, ни смекалки, ни организаторских талантов. В классе её почти все почему-то недолюбливали, она просто старательно выучивала то, что нужно и за счёт этого получала хорошие оценки, но не имела никакого авторитета; внешность у неё была невзрачная – необычно широкое лицо с хитрыми глазками… Мальчиков она явно не интересовала. И она, в свою очередь, так же относилась ко всем отстранённо, хотя никаких конфликтов с её участием я никогда не наблюдал, ибо она со всеми худо-бедно ладила… И вот – на тебе!

Но она и на этом не остановилась! Оказывается, школьное директорство для неё было лишь трамплином, и нонче она взлетела намного выше. И я – в полном смятении чувств! – думаю: не ровён час, она этак и до губернатора Ростовской области скоро дорастёт!

Так вот, весь ужас в том, что директорский корпус российских городских школ, а также контингент высокопоставленных работников народного образования (районного масштаба, городского, областного) – это всё в основном женщины, делавшие свою карьеру через постель, через угодничество и заискивание, через тщательное выполнение любой глупости, какую только прикажут. И, в основном, они все из таких вот деревенских семей, в которых не приучают здороваться со своими бывшими учителями!

Женщина, пробившаяся из грязи в князи на пост городского или областного чиновника образования, – всегда отличается необыкновенным высокомерием, наглостью, тупостью и всенепременнейшим образом – безграмотностью! Как правило, такие женщины двух слов на русском языке связать не могут, а то, что они пишут или с умным видом изрекают вслух, употребляя большое количество иностранных слов (особенно английских), можно назвать только убожеством.

Видел я эту свою Оксаночку не так давно. Она меня не узнала, да и не смотрела в мою сторону, а я узнал её сразу. Постарела моя девочка, располнела во все стороны; лицо стало каким-то грузным, одутловатым и совсем уже широченным. Голос – надменный, и всё поведение – такое же. Но, скажу честно: мой взгляд был прикован к совсем-совсем другому зрелищу. Это были ножищи – далеко не самые стройные и ограниченные сверху мини-юбкой. То ли чулки, то ли колготки с весьма эротическим и многозначительным рисунком намекали зрителю: если ты проследишь рисунок ещё выше, то уж там – то ли ещё будет! И вот от этого зрелища я и не мог оторваться! Ведь это до какой степени надо совсем ничего не соображать, чтобы такие безобразные ножищи выставлять всем напоказ!

Не представляю, как она ходит в этой своей мини-юбке по своему учреждению, где она теперь большая начальница в масштабе столицы Южного Федерального округа!

 

И мне приходит в голову такая фантазия: ведь у китайцев же должны быть бабы-китаянки, которых можно было бы назвать проститутками, хабалками, кугутками, карьеристками, хамками, склочницами! Они там должны быть всенепременно, как и у всякого другого народа. Могла бы китайская бабёнка, которая с трудом осилила полторы-две тысячи иероглифов, восседать в кабинете директора школы или начальника районного отдела образования?

Неужели могла бы?

Если даже там и есть такое, то статус такой женщины просматривался бы с высоты величия Китайской Культуры сразу же: что она сможет написать или прочесть при таком скромном уровне грамотности? Мне представляется, что предельно допустимый уровень для того, чтобы занимать пост директора городской школы в Китае – это знание пяти тысяч иероглифов! Эти пять тысяч – это статус, который, между прочим, можно и проверить: мало ли кто что заявит о себе, но знаешь ты необходимые пять тысяч или не знаешь – это то, что можно установить. Не знаешь – убирайся с высокого поста!

Китайцы очень жестокий народ: у них люди делятся по сортам в зависимости от того, сколько они знают иероглифов, а за взяточничество и мошенничество – публично расстреливают на стадионах.

А мы народ мягкий, ибо у нас демократия и гуманность. У нас на всех уровнях народного образования расположились люди, в большинстве своём женского пола, в большинстве своём, имеющие сельское происхождение, не блещущие ни умом, ни талантами и, обладающие в связи с этим, – очень своеобразными нравственными установками.

 

Между прочим, нечто похожее на китайские иероглифы есть в языках с буквенною письменностью, где написанное сильно отличается от того, что произносится. Я не буду приводить в пример арабскую письменность или, допустим, ирландскую. Я приведу два простых примера, которые всем известны: французский язык и английский.

Во французском языке – ужасные правила правописания, но они хотя бы приведены в какую-то систему. Например, в мужском имени JACQUES (Жак) читаются лишь первые три буквы, а последние четыре пишутся просто так, а слово OISEAU (птица) нужно читать как [wazo], но это всё – по правилам! Случаи, когда какое-то слово читается во французском языке не по правилам – очень редки.

В английском же, хотя и есть какие-то правила, но они, сплошь и рядом, нарушаются, и чтение слова может быть каким угодно. Например, среди числительных первого десятка только два слова написаны так, что их смог бы правильно прочесть латинянин: SIX и TEN. Если мне кто-то возразит, что слово FIVE читается по правилам английского языка, то я спрошу, а по каким правилам читается GIVE?

Но я сейчас не о том, глупо это или умно.

Французское и английское правописание – это некое условие игры, которое читающий и пишущий должен принять к сведению, если он хочет быть принятым в общество и как-то продвигаться в нём.

Русская дореволюционная орфография была довольно сложна. В смысле чёткости своих правил, она напоминала французскую, хотя, конечно, была значительно проще.

Уже сейчас раздаются вопли о том, что нам, для нашего же счастья, надобно вернуться к дореволюционной орфографии: проклятые большевики украли у нас какой-то генетический код и подсунули нам современную орфографию…

Да глупости это всё! Упрощение русской орографии после прихода к власти большевиков – это одно из немногих дел, за которое их можно похвалить. Кстати, не они это и делали. Это сделали русские учёные, и это планировалось осуществить в России ещё и до революции, и наработки о том, как это нужно сделать, уже тогда были. Большевикам спасибо за то, что допустили русских учёных до этой работы. Да и за то, что не ввели латинский алфавит – тоже спасибо.

Современная русская орфография, хотя и не безупречна, но в целом – прекрасна! И проблема у нас не в том, как её усложнить в угоду одним или упростить – в угоду другим. Нам нужен какой-то эквивалент жёсткого установления статуса человека, образно говоря, по количеству известных ему иероглифов. И такой эквивалент у нас есть, но об этом мало кто догадывается.

 

 

Глава тридцатая. Диктанту – юридический статус!

Когда я учился в Ростовском университете, была у нас такая преподавательница русского языка – Текучёва Надежда Васильевна. Женщина была суровая, и все её побаивались – и потому, что характер её казался мрачноватым, и потому, что мужем у неё был второй секретарь Ростовского обкома партии товарищ Иваницкий (супруги были на разных фамилиях), а о нём ходили не самые лестные слухи. Свирепость и кровожадность Надежды Васильевны выражались, главным образом, вот в чём: перед каждым своим экзаменом по русскому языку она устраивала диктант. Написал диктант удовлетворительно – допущен к экзамену, а не написал – не допущен. Для того, кто проскочил в университет как-то случайно, за деньги или по блату – это могло означать просто-напросто прекращение дальнейшего обучения.

Не написал – убирайся вон с филологического факультета и поступай заново на какой-нибудь другой!

Если кто-то проваливал диктант, то Надежда Васильевна выгоняла его из университета не сразу, а давала шанс остаться в нём: через месяц-другой приходи, мол, и напишешь диктант заново. А тогда и к экзамену будешь допущен. А если и его сдашь благополучно, то и учись себе дальше на здоровье.

Вот так и должно быть – свирепо!

 

Возвращаюсь к моим любимым китайцам.

Умные они люди, но и мы не хуже! У них система иероглифов, по которой можно определить статус человека, а у нас для определения интеллектуального статуса может служить Его Величество Диктант.

Объясню подробнее, что я имею в виду.

Берёт взятки чиновник или не берёт, мошенничает он или нет – для этого существуют следственные органы, детектор лжи, а также и общественное мнение и средства массовой информации, которые могут сделать невыносимым пребывание у власти плохого человека.

Легче, однако, предупредить преступление, нежели потом раскрывать его и наказывать человека, который может оказаться и не виновным, а просто подставленным. Поэтому я предлагаю такую вещь: проверять умственные качества и образовательный уровень российского чиновничества с помощью непременного для них диктанта. Повышаешься по службе – вот тебе диктант! А не повышаешься – всё равно диктант, но попроще.

Вопрос о честности же оставим следственным органам.

Диктант может быть и простым словарным, а не состоящим из членораздельных предложений. Написал из ста трудных слов правильно сто слов, и мы поверили, что ты грамотен, а написал девяносто пять – сделали тебе предупреждение о неполном служебном соответствии! Про девяносто из ста я и не говорю вовсе – это недопустимый уровень.

 

Много лет назад, когда я на какое-то время попал в кошмар частной школы «Альбатрос» и уже понял, во что вляпался, я спрашивал родителей, которые, переехав в Ростов, почему-то сразу же устраивали своих детей именно в эту школу:

– А кто вас направил сюда?

Они отвечали примерно так: вот мы приехали в Ростов, ещё ничего не знали и пошли в городской отдел народного образования. И спрашиваем: а какая школа у вас, в этом вашем Ростове, самая крутая-прекрутая? Денег-то нам не жалко – чего-чего, а такого добра у нас навалом. Вы только скажите, куда нам обратиться… И вот нам давали этот адрес. И вот мы здесь.

Иными словами: подкупленный чиновник обманывал легковерных родителей и направлял их в школу, где образование было на нижайшем уровне.

Дети в такой школе могли орать мне:

– Нам наплевать на ваши диктанты, на ваши сочинения! Мы всё равно получим аттестаты с хорошими оценками. И потом поступим в высшие учебные заведения, где будем учиться на платной основе!

Прямо так и орали – выпучив глаза от презрения к учителишке, который там что-то вякает. И сделать ничего было нельзя. Хозяйка школы постоянно повторяла учителям:

– Что бы ни случилось, я всегда буду на стороне ребёнка, и всегда виноватым буду считать учителя.

Я изумлялся: ругать ребёнка – нельзя, жаловаться родителям – нельзя, ставить двойки – нельзя, требовать выполнения домашнего или классного задания – нельзя…

Ну, нельзя – так нельзя. Да и пусть! Оно мне нужно – чужое горе? Это ведь не школа для Русского народа и не школа для интеллектуальной элиты – вроде того лицея, в котором учился Пушкин. Не так уж и хотелось учить таких детей в такой обстановке.

Хотя, конечно, противно было…

 

И вот прошло много лет с тех пор, как я ушёл оттуда. Читаю рекламный проспект с отзывами детей, которые окончили эту школу и теперь учатся в высших учебных заведениях: это сплошной вопль ужаса. Безграмотные выпускники благодарят любимую школу за то, что та привила им любовь к знаниям и научила грамотности…

Да и ладно!

Безграмотные или задавленные страхом учителя ничему не научили этих детей, и те пишут благодарственные тексты без точек, без запятых, с грубыми орфографическими ошибками. И сама хозяйка школы (кандидат наук!), опубликовавшая эти отзывы, ничего в них не заметила по причине собственной безграмотности. А контролирующие органы по какой-то причине не работают. Может быть, они и не подкуплены вовсе (охотно верю в это, потому что сейчас уже не те времена), а просто они не имеют такой власти – закрыть эту школу.

А ведь всё можно было бы решить с помощью диктанта – для хозяйки этой школы, для её учителей, для её учеников…

 

Но это я шучу, конечно. Никто таких проверок делать не будет… Хотя и не очень-то и шучу. При аресте проворовавшегося чиновника, когда он уже будет под следствием и, желательно, в тюрьме, можно было бы заставить его написать диктант – на правах следственного эксперимента. Он бы его, конечно, провалил, а тогда можно было бы и спросить у тех, кто выдвигал его на эту должность: а почему человек с таким низким уровнем грамотности был допущен к власти? И не потому ли он совершил своё преступление?

В идеале такая претензия должна иметь юридическую силу! Не знаешь русского языка, находясь на ответственном посту, покинь пост! Но такой законодательной базы – нет. А то, как боролась за справедливость незабвенная Надежда Васильевна Текучёва, – так то и тогда было необычным, а не то, что в наши времена. Легко Надежде Васильевне было такое делать при муже, который был вторым секретарём обкома партии! Другому бы университетскому преподавателю такого бы и не позволили.

При поступлении в любое высшее учебное заведение в России – одним из экзаменов всенепременно должен стать диктант по русскому языку. Не написал диктанта – не проходишь по конкурсу, вот и весь разговор.

 

Причём диктант должен быть одним и тем же – и для русских людей, и для нерусских. И не нужно придумывать никаких оправданий для нерусских! У нас – империя, а не автономный округ.

Я уже писал о том, как я занимался русским языком с грузинским мальчиком – и обучил его так, что он любого русского сверстника заткнул бы за пояс.

Весьма похожим образом я занимался потом и с армянским мальчиком и его сестрою, переехавшими в Россию из Нагорного Карабаха.

В Ростове много армян, и я много раз наблюдал в школах случаи, когда армянские дети знали и понимали русский язык так, как не снилось никакому русскому. Самым обычным делом было, когда армянский ребёнок писал диктант или классное сочинение лучше всех.

В свои школьные годы я дружил с калмыцким мальчиком Валеркой, который потом вырос и стал директором цементного завода в Калмыкии. Так вот, он учился очень хорошо по всем предметам и в знании русского языка никому не уступал…

Про Чингиза Айтматова все знают: писал-писал по-киргизски и сам себя потом переводил на русский язык, а потом ему надоела эта двойная работа, и он стал писать просто по-русски. То есть превратился в русского писателя!

Примеров много. Было бы желание у нерусских выучить русский язык – они бы его и учили! А пока что мы видим лишь одно желание: выбиться в люди и ничего больше.

 

Расскажу о том, как я проводил диктанты в хороших элитарных школах и в хороших классах простых школ. (Боюсь, однако, что уважаемая Надежда Васильевна Текучёва удивилась бы моей свирепости!)

Я никогда не предупреждал, что, мол, завтра у нас будет диктант, приготовьтесь, детки. Я всегда говорил: у нас сегодня будет диктант!

Пишем!

Все доставали двойные тетрадные листы, указывали класс и фамилию. И ждали, когда совершится полностью весь ритуал.

А ритуал был таков: я доставал книгу какого-нибудь русского писателя-классика – только дореволюционного! – и открывал её наугад сам или кого-то приглашал из класса. Где откроем – вот то самое и пишем. (Напомню, что это было в сильных десятых и одиннадцатых классах, куда дети переходят с мыслью поступить в дальнейшем в какой-то вуз.) Пишем, сколько успеем – до звонка. Если в тексте встречаются слишком трудные слова – устарелые, например, а также слова из французского языка, которыми любили злоупотреблять наши классики, то я выписывал их на доске. В крайнем случае, я пропускал предложение, если видел, что оно написано слишком уж витиевато или переполнено трудными словами. В случае такого разрыва текста я просил детей поставить многоточие в треугольных скобках. Вот так: <…>. Ибо так положено обозначать подобные пропуски.

Мои любимые поставщики текстов для диктантов – это, в первую очередь, Тургенев, у которого русский язык – самый лучший. Во вторую очередь – Достоевский, Толстой, проза Пушкина и Лермонтова. Брал и других писателей: Лескова, Куприна… Язык Чехова считаю не самым лучшим и имею к нему весьма суровые претензии. Но не об этом речь.

Брать тексты для диктантов из специальных сборников – я считал это проявлением своей слабости, но иногда прибегал и к этому источнику.

Со звонком я прерывал диктант (пусть даже и на самом интересном месте), и дети сдавали мне листки. Кстати, листки, а не тетради для диктантов – это непременное условие. И вот почему:

Работа над ошибками – это вообще святое дело. Если не проводить такой работы, то и писать диктант незачем. Но иногда я практиковал и написание диктанта заново. Дети делали много ошибок в диктанте, мы потом работали над ними. А потом, в какой-то неожиданный день я внезапно объявлял: «А сегодня у нас диктант!» И неожиданно давал этот же самый диктант. И вот тогда мы смотрели, пошла ли работа над ошибками впрок или не пошла.

Исчёрканный мною листок я отдавал детям на память. Можете выбросить, а можете поместить в рамочку и под стекло и повесить у себя дома на стене, но официальным листком, который укладывался в стопочку с другими такими же листками, было то самое, что у нас получалось после работы над ошибками.

При репетиторской деятельности такое переписывание диктанта – это уже нечто само собою разумеющееся. Переписывать в этом случае можно и не один раз, и не два.

 

Немного отвлекусь и вспомню об одном русском мальчике, с которым я занимался репетиторством. У него была врождённая безграмотность, которая самым причудливым образом сочеталась с хорошими умственными способностями: он прекрасно разбирался в математике, а все правила русского языка прекрасно понимал и столь же прекрасно запоминал. Но при писании текста под диктовку у него все эти знания куда-то временно улетучивались, и он выдавал ужасную ерунду. Что это было, я не знаю, но он мог написать одну строчку плохо, а вторую хорошо, а потом ещё раз плохо и хорошо. Был бы я психологом высокой квалификации, я бы вывел из всего этого какой-то график, которым можно было бы пользоваться и мне, и этому мальчику, но я такими талантами не располагаю.

Впрочем, перехожу к другой мысли.

 

 

Глава тридцать первая. А что предлагают наши враги?

Ежели говорить коротко, то они предлагают отменить вообще всё. Поскольку эта отмена «вообще всего» уже давно началась на Западе, то давайте посмотрим, что они там у себя понаотменяли или вот-вот отменят:

– Нравственность, стыд, нормальные отношения между мужчинами и женщинами – подлежат отмене;

– семья – подлежит самой решительной и самой безоговорочной отмене;

– качественное школьное образование – подлежит отмене…

И вообще: думать и поступать нужно наоборот. Если раньше думали и поступали так, то теперь нужно думать и поступать противоположным образом.

Поэтому девушка, подвергшаяся групповому изнасилованию со стороны приезжих африканцев, – просит у них прощения.

Поэтому мужчина, которого изнасиловал сомалийский негр, просит у него прощения и сожалеет о том, что беднягу заставили вернуться назад в Сомали.

Поэтому девушка, которая оказала сопротивление африканскому насильнику, оштрафована.

Поэтому араб, изнасиловавший десятилетнего австрийского мальчика, оправдан судом – дескать, бедный араб не знал немецкого и не мог понять, что мальчик не согласен.

Поэтому детям нужно ещё в детском саду объяснять, что гомосексуализм – это хорошо.

Поэтому серия мультфильмов для детей может быть продолжена лишь в том случае, ежели туда будут введены гомосексуальные персонажи.

Поэтому браки между ближайшими родственниками должны быть разрешены.

И поэтому же ведётся борьба за предоставление педофилии официального статуса…

 

И всё это плавно переползает к нам: Улицкая пишет про какое-то африканское племя, в котором мальчики становятся жёнами мужчин, а когда вырастают, сами берут себе в жёны других мальчиков…

И не надо было защищать Ленинград, а надо было отдать его немцам…

Не надо было вообще сопротивляться фашистам, а надо было сдаться немцам без боя. Французы сдались – и у них страна осталась целенькая, а мы не сдавались – и вон какие разрушения и жертвы поимели…

И откуда-то гадюками выползают всё новые и новые умники и предлагают:

– восьмичасовой рабочий день нужно отменить и заменить на более продолжительный…

– рабочую неделю – удлинить…

– пенсионный возраст – увеличить…

Откуда взялся такой тип рассуждений? Призываю всех, кому интересен ответ на этот вопрос, читать «Анатомию деструктивности» Эриха Фромма – он там объясняет, что такое некрофилия, и откуда она берётся. А я объяснять не берусь. Не моё это дело.

 

И вообще: я пишу о русском языке, о безграмотности и диктантах. Не увлёкся ли я посторонними вещами?

Нет, потому что сначала нужно понять общую тенденцию, а она такова: отменить нужно всё то, что считалось раньше хорошим и правильным, и заменить нужно на всё то, что считалось прежде неправильным и плохим. Это железная установка!

Директор института «Высшая школа образования» Московского педагогического государственного университета (МПГУ) Константин Зискин высказывает такие мысли о школе:

 

– Уроки со звонками на урок и на перемену должны быть отменены;

– классные комнаты – отменяются;

– оценки и любые отметки – не выставляются;

– никаких замечаний детям не делается;

– родители в школу не вызываются, а родительские собрания отменяются…

 

Вот это последнее – это ж и есть то самое, за что яростно бьются некрофилы: нужно уничтожить семью и передать права на владение ребёнком государству. А точнее – транснациональным корпорациям, которые подменяют теперь государства.

 

Кем-то подпущен слух о том, что в стране под названием Финляндия создана какая-то особая в своей прекрасности школьная система. И господин Зискин именно эту страну нам и приводит в пример: мы должны делать всё так, как делается там.

Но Финляндия и Скандинавия – это самый ненормальный в психическом и нравственном отношении регион Европы (да и всей планеты!). Именно там свирепствует педофилия, именно там пропагандируется расовое смешение, именно там отбирают детей у русских родителей – по национальному признаку (!!!). Зачем учиться у шизофреников, извращенцев и садистов, если у нас есть свои прекрасные образцы?

 

Впрочем, продолжу.

Бывший командир российского народного образования господин Фурсенко изрёк однажды:

«Недостатком советской системы образования была попытка формирования Человека-творца, а сейчас наша задача заключается в том, чтобы вырастить квалифицированного потребителя».

Это кто сказал – друг или враг Русского народа и других народов России?

Это сказал враг – не боящийся понести наказание за свои безумные слова.

 

Я тут что-то толковал, по простоте душевной, про какую-то грамотность и про какие-то диктанты, но вот что говорил на посту министра народного образования господин Ливанов (не чета мне по положению в обществе; кто я и кто он!):

«Считаю, ставить оценку за грамотность не нужно. Это сковывает, человек боится сделать ошибку и пишет совсем не так, как мог бы или хотел».

И ещё:

«Перед нами стоит задача изменить содержание технического образования. Готовить надо не разработчиков технологий, а специалистов, которые могут адаптировать заимствованные технологии».

 

И что делать?

Да я ж откуда знаю! Я не стратег, и я не политик. Если бы мне довелось встретиться лично с нашим уважаемым президентом, я бы ему не только высказал бы благодарность по поводу успешного возвращения Крыма в состав России, но и выдал бы кое-какие упрёки по поводу гибели нынешнего школьного образования, но он не станет слушать меня.

 

И что же делать простому человеку?

Учить своих детей самостоятельно. Или в школе, но – держа эту самую школу под самым жёстким контролем. Никакого доверия нынешней школе!

Совершенно точно, что ни Фурсенко, ни Зискин, ни Ливанов учить наших детей не собираются. У них совсем другие задачи.

А как бороться с фашизмом, который медленно надвигается на нашу страну?

Я не политик и не воин, а бывший учитель русского языка и литературы, ныне пребывающий на пенсии. И мне ли судить о таких грандиозных вещах? Но вот, читая недавно воспоминания о Великой Отечественной войне, я вот что узнал:

Немецкие фашисты, оказывается, очень серчали на русских недочеловеков за то, что те нарушают правила ведения войны. Вот, допустим, немцы честно-благородно идут в бой, чтобы честно поработить или убить нас, а проклятые русские нечестно падают на землю и прикидываются убитыми.

Затем пропускают немцев.

А затем перестают притворяться мёртвыми, поворачиваются и стреляют немцам в спину.

И фашисты возмущались: русские – нечестные люди!

Моя мысль: русские – молодцы! а в битве с фашизмом, в том числе и либероидным, все средства хороши!

То они говорят, что ничего страшного не будет, если отдать Китаю все Российские земли восточнее Урала; то они говорят, что ничего страшного не было бы, если бы мы отдали Гитлеру все Российские земли западнее Урала. Послушать их – и нам вообще нужно уйти из жизни! А слушать нам их и не надо, а надо жить и бороться за выживание перед лицом столь явной агрессии.

Русский народ, к сожалению, до безобразия сердобольный, и вот уже мы начинаем страдать по поводу норвежца, которого изнасиловал негр и который просит прощения у этого самого негра. Да как же так можно? Неужто этот норвежец ничего не понимает совсем? Надо же просветить человека, а то ж ведь совсем пропадёт, сердешной!

А по мне: пусть пропадает!

 

Вообще-то всё это очень страшно и печально: на наших глазах умирает западная половина Греко-Римской цивилизации. Уходит безвозвратно.

И какой там опыт Финляндии может иметь для нас положительное значение, коль скоро речь идёт о возрождении русской и российской школы? Что могла хорошего породить гомосексуальная, педофильская, русофобская и ювенальная Финляндия, эта глухая окраина Европы? Да ничего! Про неё нужно просто забыть.

А про что нужно помнить?

Гибель западноевропейского варианта Греко-Римской цивилизации началась то ли в конце 19-го века, то ли с его середины – тут могут быть разные мнения.

Народом, не имеющим себе равных по уму, были в Западной Европе немцы. На пике своих творческих способностей они и создали ту школьную систему, которую у них переняла Россия. Наши дореволюционные гимназии – улучшенное продолжение того, что когда-то разработали умные и трезвомыслящие немцы. И не финнам нас учить! У нас и свой опыт имеется: гимназии – женские и мужские, ученики в строгой форме, система оценок, школьные звонки, смотрители, классные комнаты, портрет императора во весь рост… Дореволюционные гимназии были лучшими в мире! И, между прочим, российский учитель получал такое вознаграждение, какое никогда и не снилось советскому учителю. Это была уважаемая профессия, а гимназия была уважаемым общественным учреждением!

От добра добра не ищут. Отменить всё это – всё равно как запретить семью, отменить различие на мужчин и женщин, а вместо уроков словесности внедрить массовое производство нецензурных надписей на заборах.

 

 

Глава тридцать вторая. Изложение

Изложение – это мощнейшая тренировка творческих способностей ученика. Попробуй-ка, напиши своими словами те мысли, которые довёл до твоего сведения учитель! Да, ты сможешь при этом, по своему хитрому усмотрению, избегать трудных слов и высказываться предложениями попроще, но бдительного преподавателя ты не обманешь – он заметит, если текст составлен слишком уж рублеными фразами.

Мне запомнилась одна девочка-армянка, которая имела феноменальную память. Она писала изложения так: просто-напросто запоминала текст наизусть, а, поскольку, благодаря своей памяти, прекрасно помнила все правила русского языка, то мне оставалось лишь положить рядом два текста – текст моего изложения и текст этой девочки – и смотреть, чем они различаются.

Оба текста были всегда совершенно одинаковы! Слово в слово, запятая в запятую.

Классные сочинения она писала примерно так же: благодаря колоссальной начитанности, она помнила огромное количество нужных фраз и целых предложений и с лёгкостью воспроизводила их в своём тексте. Не представляю, сколько бы иероглифов она могла знать, живи она в Китае, – наверное, не предельные семь-восемь тысяч, а больше!

Но на настоящих творческих заданиях она срывалась. Например, мой эксперимент с чтением сказки на чешском языке был не для неё.

 

Однажды я придумал вот какое задание для учеников десятого класса в одной хорошей платной школе (в школе государственной я бы на такое не решился). Задание было вот каким: написать изложение вот отрывку из поэмы Лермонтова «Демон».

Обычное изложение – как пишется? Учитель продиктовал пару раз нужный текст, а дети его по памяти и воспроизводят потом на бумаге: пиши себе и пиши то, что запомнил. А здесь я не так поступил: у каждого ученика был на столе текст поэмы Лермонтова, в который можно было смотреть – сколько угодно. А задание состояло в том, чтобы нужный отрывок поэтического текста пересказать в прозе.

И не просто пересказать, а сделать это, по возможности, очень точно. Членораздельно!

Дети стали выполнять это задание и вдруг выяснили для себя, что это невероятно трудно. Одно дело выйти к доске и как из пулемёта протараторить нужный стишок того же Лермонтова, а другое дело – пересказать этот самый стишок в прозе.

Для начала я показал детям на примере лишь одного четверостишья, как нужно работать с этим текстом:

 

Лишь только ночь своим покровом

Верхи Кавказа осенит,

Лишь только мир, волшебным словом

Заворожённый, замолчит…

 

– Давайте рассуждать так, – сказал я. – Ночь осеняет верхи Кавказа – это что такое? Что означает: осеняет?

Тут кто-то выказался:

– Осеняет – это значит покрывает!

Но кто-то другой возразил:

– Это означает: благословляет! Тут же высокая поэзия, а не просто так.

– Допустим, – согласился я. – Но как выполняется это действие?

Дети удивились:

– А что? Осеняет себе и осеняет. Ну, и что тут такого? Мало ли кто кого осеняет?

А я возражаю:

– Но при этом ночь – как бы живая, вы не находите? Она берёт и осеняет верхи Кавказа так, как будто она активный разумный деятель, а не безликое явление природы – так, что ли?

И тут в классе стали возникать разные мнения: ночь – она вроде бы как волшебная, что и понятно: это же поэма, и тут всё фантастическое, а мы должны учитывать это – у нас же изложение по художественному произведению, а не по инструкции для пылесоса.

Стали работать с текстом дальше. Я спросил:

– А что там у нас с миром происходит?

– Как что? Он замолчал! Ему сказали волшебное слово, а он заворожился и замолчал.

– А это как? – спросил я. – Если кто-то произнёс волшебное слово, и этот самый мир – будучи заворожённым, замолкает, то, господа-товарищи, кто же именно произнёс это самое слово? Назовите мне его фамилию, имя, отчество, год рождения! Ведь это слово откуда-то взялось, если кто-то произнёс его! Кто произнёс?

Все стали думать: кто бы это мог произнести это слово? Поступило предложение:

– Может быть, это был Господь Бог?

Но ему возразили:

– А где такие слова в поэме? Лермонтов ничего про это не говорит!

И тут возникли мнения:

– Да и не надо говорить! И так понятно! Это Бог!

– Это тебе понятно, а мне – непонятно! Где такой факт в тексте?

А я продолжаю:

– А мир, он что – живой и одушевлённый? Шумел-шумел, а тут ему кто-то сказал волшебное слово, и он загипнотизировался и стал после этого молчать – так, да?.. В общем, я вам показал, как нужно рассуждать, а дальше вы уж сами работайте – без меня. Это ведь у нас письменное изложение, а не урок-диспут. Всё! Приступаем!

Дети стали выполнять полученное задание, а поскольку я разрешал им думать вслух (но только не очень шуметь), то я и все их мысли прекрасно слышал, а время от времени и сам что-нибудь умное вставлял…

Я и сейчас перечитываю этот лермонтовский текст и впадаю в изумление: это как же Михаил Юрьевич умудрился написать такое? Не зря же Белинский сказал, что после прочтения этой поэмы вся его жизнь поделилась на две половины – на то, что было до поэмы, и на то, что наступило после!

Вот ещё – такой отрывок:

 

Лишь только месяц золотой

Из-за горы тихонько встанет

И на тебя украдкой взглянет,–

К тебе я стану прилетать;

Гостить я буду до денницы

И на шелкóвые ресницы

Сны золотые навевать…

 

Как это всё пересказать в прозе?

Месяц, сделанный из известного жёлтого металла… Нет, не сделанный, конечно, но просто похожий на этот металл! Допустим. И вот этот самый месяц встаёт из-за горы, но делает это тихо, то есть не издавая никаких звуков… А что, разве бывают случаи, чтобы он вставал с грохотом? Ну, хорошо, идём дальше: вот месяц, сделанный словно бы из жёлтого металла, без грохота встал из-за горы и оттуда посмотрел прямо на нашу героиню. Но, чтобы посмотреть, надо ведь быть живым! И для этого нужны органы зрения! Стало быть, и месяц, в изображении Лермонтова, тоже был живым, хотя, конечно, и производил впечатление металлического предмета…

Ладно, оставим вопрос о том, как месяц сначала прятался, а потом выбрался из своего укрытия и многозначительно посмотрел на нашу героиню, но вот другие поводы для размышления: Демон заявляет, что, мол, к тебе я буду прилетать. Как можно понять эту русскую глагольную форму?

Это называется вид глагола, а он у нас бывает совершенный и несовершенный. Глагол БУДУ ПРИЛЕТАТЬ – это несовершенный вид. И означает он следующее: я буду многократно прилетать к тебе и затем многократно улетать назад; прилетать и улетать, прилетать и улетать… Наша глагольная форма подразумевает именно такое действие. К примеру, ДАТЬ – в русском языке означает выполнить действие один раз и больше потом уже не выполнять его, а ДАВАТЬ – означает выполнение того же самого действия, но многократно. И точно так же: УКРЫТЬ – УКРЫВАТЬ, ПОДПЛЫТЬ – ПОДПЛЫВАТЬ, УЗНАТЬ – УЗНАВАТЬ. В чешском языке это самое ВА может быть и двойным – чтобы подчеркнуть бóльшую длительность действия. Оно же может быть у чехов и тройным – но это уже в сказках и в шутках, на правах сильного преувеличения.

Да, но как быть с противопоставлением ЗНАТЬ и ЗНАВАТЬ? А вот здесь – дело похуже – лингвисты стыдливо отводят глаза в сторону или просто разводят руками.

В своё время Александр Владимирович Бондарко (1930-2016) и Лев Львович Буланин (1934-2001) в своей книге «Русский глагол», которую я когда-то читывал как захватывающий приключенческий роман, высказали примерно такую мысль: что такое вид русского глагола – этого наука пока ещё до конца не изучила, но работы в данном направлении ведутся. Ждите!.. Вот мы всё и ждём; уже и гениальные Бондарко с Буланиным померли (царство им небесное!), а ответа мы так и не дождались.

И всё-таки: почему Демон собирается многократно прилетать и улетать? Почему бы ему не прилететь один раз?

А потому что он обманщик.

А почему он обманывает и не действует напрямую? Он, стало быть, чего-то боится?

И вот тут уже лингвистика заканчивается и начинается чистое человековедение… А впрочем, продолжу!

Гостить я буду до денницы – это что означает?

Денница – это солнце. То есть: гостить я буду у тебя до появления солнца – тут вопросов нет. Но опять-таки: та же самая глагольная форма: БУДУ ГОСТИТЬ. Её смыл таков: погощу, а потом улечу назад, погощу – улечу… И так – многократно.

Сны на твои ресницы я тоже буду навевать многократно: навеял – перестал навевать, а потом ещё раз навеял и опять перестал… И так – много раз.

Почему сны – золотые?

Понятное дело, что они сделаны не из жёлтого металла, а просто так же красивы, как этот металл.

Выяснили и это. Но вот опять вопрос: почему сны нужно навевать непременно на ресницы? Почему не в душу, не на очи, не на чело, не в самое сердце, не в сознание, а именно на ресницы?

А вот почему:

У спящей девушки глаза закрыты. А ресницы на её очах – это граница между сомкнувшимися веками. Если веки разомкнутся, то девушка всё увидит. Демон навевает девушке свои золотые сны так, что они попадают на ресницы закрытых глаз, а проникают ли они дальше сквозь щель между закрытыми веками – это уже для науки не совсем понятно…

 

В тот раз мои ученики написали по-разному это изложение, и расхождения были очень уж значительными – от блистательных работ до полного поражения! И я тогда понял, что никогда больше не должен буду давать детям задания такой трудности. Понял и другое: поэма Лермонтова «Демон» – это самый насыщенный смыслом текст во всей русской поэзии. Если что-то подобное где-то и есть, то лишь у самого же Лермонтова в произведениях меньшего размера. Возможно, у Жуковского в его переводе «Одиссеи». У Пушкина смысловая насыщенность стихов сильнейшая, но он едва ли превосходит в этом отношении Лермонтова.

А впрочем, это всё мои приблизительные суждения, сделанные мною на глазок. А тут нужны исследования настоящие, сделанные по определённой методике и с применением математики. Я даже знаю, что такие исследования уже и были, но просто мне было недосуг вникать в них.

 

Изложение с элементами сочинения – это то самое, что для многих людей будет в дальнейшем основным видом деятельности. Журналисты, учителя, юристы, просто чиновники – должны, по роду своей деятельности, выполнять именно такую работу: кому-то что-то внятно пересказывать, подвергая эту информацию своей собственной обработке.

Приведу в пример один поучительный случай.

Я – временно исполняющий обязанности директора частной школы и сижу на сцене в президиуме, а передо мною простирается огромный концертный зал, наполненный выпускниками школ одного из районов Ростова-на-Дону. В этом же президиуме сидят директора и всех остальных школ и всякое районное начальство этого же района, и каждый по очереди выступает. Мне тоже полагается выступить таким-то номером, но мне этого страшно не хочется, и я шепчу на ухо сидящей рядом со мною Наталье Михайловне – молодой и красивой девушке, которая была в нашей школе завучем:

– Михална, вместо меня, пойдёшь ты. Ты красивая, вот ты и выступай!

А она, по случаю этого мероприятия, вырядилась в шикарное длинное платье. Да ещё и брильянты на ней какие-то висели – не знаю, впрочем, настоящие или не очень.

Наталья отвечает:

– Хорошо. А что нужно сказать?

И я шёпотом объясняю ей: высказать все мысли нужно по четырём пунктам. В первом пункте скажешь то-то и то-то, во втором – то-то и то-то, в третьем то-то и то-то, а в четвёртом – то-то и то-то. Поняла?

Она отвечает: поняла.

– Смотри, – говорю, – не перепутай пункты.

Объявляют нашу школу, и Наталья царственно проходит к микрофону в своём шикарном платье, поблёскивая своими украшениями. И произносит речь в точности по тем четырём пунктам, что я ей назвал. Гром аплодисментов, она возвращается на место, и выступает представитель уже какой-то другой школы.

Платье и потрясающие внешние данные девушки – это, конечно, было очень важно. Но меня здесь поражает совсем другое: я указал ей пункты её речи и лишь очень коротко обозначил содержание каждого отдельного пункта. А уже саму речь произнесла Наталья. Она наполнила мои пункты своим интеллектом (а она была девушка начитанная и совсем не дура), и у неё нашлись нужные слова и нужные фразы, чтобы высказать нужные мысли.

Скажем так: это у неё было устное изложение с элементами сочинения. И это была жизнь, а не тренировка в классе. Она выдержала маленький экзамен, и у неё всё отлично получилось. Между тем, остальные выступающие, мягко говоря, не блистали интеллектом: говорили сбивчиво, слишком длинно, перескакивая с одного на другое. Наталья была единственным человеком, который выступил чётко и членораздельно. А уж то, какое на ней было платье и какими данными обладала её фигура – это дело десятое. Там и другие молодые красавицы выступали, но с такими речами лучше бы они корм скоту задавали где-нибудь на ферме, чем вот так: вышла в мини-юбке и с вываливающимися грудями на сцену, а сама – ни бэ ни мэ.

 

Однажды один крутой ростовский юрист приехал ко мне домой вместе с женою и сыном. Я, мол, от такого-то нашего общего знакомого. Я говорю: пожалуйста. И он попросил меня протестировать на его глазах сына, чтобы понять, что из него получится.

На какое-то время он выставил мальчишку за дверь, а сам, наклонившись ко мне и покрутив пальцем у виска, тихо спросил:

– Вы мне скажите – только честно! – дурак он у меня или нет? У меня иногда складывается ощущение, что он законченный кретин!

– Посмотрим, – сказал я уклончиво.

Глянул на маму и внутренне ахнул: она тихо плакала.

– Зовите сюда! – скомандовал я.

И мальчишка вернулся к нам в комнату.

Оказывается, ему очень легко даётся математика, и он страшно любит технику, но мечты о будущей карьере у него совершенно особые – какие-то невероятные.

Он у меня написал маленький диктант довольно сносно, но когда дело дошло до изложения с элементами сочинения, он это задание провалил с треском.

Я спросил мальчика:

– Кем ты хочешь стать?

Он ответил:

– Юристом! Как папа.

– А почему?

– Хочу быть большим начальником и получать много денег.

Я ему честно сказал:

– Но у тебя очень плохо получается пересказывать мысли, а юрист именно это самое и должен делать.

– Да и ладно, – сказал он. – Зато я буду большим человеком.

Тут папа и мама стали кричать на него, что это совсем не так просто, как он думает. Шёл бы ты лучше поступать в технический институт – мы бы тогда и горя не знали! Ну, какой из тебя юрист?!

Я спрашиваю мальчика:

– Юрист должен знать много законов. Ты готов к такому труду?

Он ответил:

– Готов!

– А давай проверим? – предложил я. – Я сейчас проведу с тобою простенькое устное изложение.

И я ему назвал все военно-морские воинские звания: матрос, старший матрос, старшина второй статьи, старшина первой статьи и так – до адмирала.

Он сказал, что не запомнил и что я слишком быстро говорил и попросил повторить все слова.

Я повторил весь список воинских званий, и тогда он, сбиваясь, кое-как пересказал их.

Тогда я перечислил ему все сухопутные звания: рядовой, ефрейтор и так – до генерала-армии. И опять он сразу не запомнил всей последовательности, и мне пришлось снова ему всё перечислять.

Но потом у меня возникли новые задания: а ну-ка назови все военно-морские звания в обратном порядке, а ну-ка скажи, какому званию в сухопутных войсках соответствует капитан второго ранга?

И он все эти задания уже откровенно провалил.

А я сказал ему, что я этот тест проводил с огромным количеством учеников в разные годы. Сильные ученики все эти мои задания по тесту проделывают у меня с лёгкостью. Да и средние – тоже. А так, как выполнил этот тест ты, его выполняют только самые-самые слабаки.

Мальчишка насупился и молчал. А я продолжал: а ещё ведь у меня в запасе есть тест на запоминание названий степеней родства. А это: шурин, деверь, свёкор, свекровь, сноха, ятровь… Я объясняю детям, что означают эти слова и прошу потом сказать, как называется брат мужа или как – сестра жены. И дети твоего возраста и даже помладше выполняли такое задание! Ты выполнишь?

Мальчик приуныл. Честно признался: не выполню.

И тогда я говорю ему:

– А давай теперь ещё один тест проведём?

Он уныло согласился: давайте!

Я взял лист бумаги и нарисовал ему схему корабля: вот это называется киль, это шпангоуты, это пиллерсы, это бимсы, это стрингер, это бакс. А теперь перейдём к рангоуту! И я снял со стены дореволюционную картинку, которая называлась так:

БОКОВОЙ ВИДЪ СУДНА НА ВСѢХЪ ПАРУСАХЪ.

И я обрушил на него сведения о бушприте, утлегаре, бом-утлегаре, о колонне мачты, о стеньге, о гике…

Ему всё это было ужасно интересно, и он почти всё повторил правильно.

И я ему сказал:

– Ну, теперь тебе понятно, что у тебя склонность к технике, а не к юриспруденции?

Мальчишка мне не поверил и продолжал уныло бубнить, что хочет стать юристом – как папа. Но родители были совершенно поражены теми опытами, которые я поставил на их сыне. Отец кричал:

– А я тебе – что говорил? Твоё предназначение – техника!

Мать поддерживала отца и опять плакала.

Кончилось тем, что папа заплатил мне какие-то весьма приличные деньги, хотя я ничего не просил. И они ушли.

Не сомневаюсь, что дальнейшая судьба этого мальчика решалась потом в тесной связи с моими тестами. Даже если он потом и упёрся и настоял на своём, то и тогда мысли о том, что он выбрал неправильный путь, не дали бы ему покоя. Впрочем, думается, родители должны были убедить его в выборе правильного направления жизни.

 

 

Глава тридцать третья. Сочинение

Сочинение – это высшее достижение школьника.

Сочинение показывает тебя всего – чему ты учился и чему не научился, какое ты воспитание получил дома и от государства, какие у тебя представления о жизни. И чего ты стоишь.

(Про медальные сочинения говорить не хочется, потому что в наше время такие вещи делаются либо за деньги, либо по знакомству. Или так: учи́теля могут заставить писать медальное сочинение какому-нибудь ученику – даже и не за взятку, а без всякой платы. Просто под угрозою увольнения… Что делать с этою тёмною стороною современной школьной жизни – не знаю. Просто оговариваюсь: все мои рассуждения по поводу сочинений не касаются выпускных сочинений, а медальных – так в первую очередь!)

 

Домашнее сочинение – это не всегда хорошо. Потому что дома ребёнок может писать сочинение и с родителями, и с помощью книг, а чаще всего – с помощью Интернета. Хотя с очень хорошими классами я такое – в виде исключения! – практиковал: задавал сочинения на дом. Это были случаи, когда я точно знал: дети будут работать самостоятельно.

Поэтому правило нужно ввести такое: у школьников должны быть только классные сочинения! Но в этом правиле возможны редкие исключения.

Обычно я поступал так: сообщал, что на следующей неделе мы будем писать сочинения по таким-то темам. И выписывал эти темы на доске – штук десять. Каждая тема получала свой номер. И к каждой теме мы всем классом и под моим руководством сочиняли план.

В назначенный день я объявлял: пишем сочинение!

К доске выходил один из учеников и тянул жребий. Допустим, у нас было запланировано десять тем – каждая со своим номером. А вытянуть нужно было лишь четыре номера. Какие номера получились по жребию, вот по тем темам и пишем. Поэтому заранее написать сочинение дома и принести его затем в класс было рискованно – напишешь, допустим, сочинение на тему номер два, а эта тема не выпала по жребию.

Такая система хорошо срабатывала.

 

Что нужно сделать, чтобы написать хорошее сочинение на русском языке? Не так уж много:

1) Нужно родиться умным, а не дураком, здравомыслящим, а не легкомысленным.

2) Нужно обучиться русской грамоте (орфографии и пунктуации – в том числе) и много читать художественной литературы – прежде всего, русской. Сюда же следует отнести знание большого количества русских стихов наизусть – чем больше знаешь, тем лучше.

3) После чего нужно сесть за стол и составить план заданного тебе сочинения, ибо писать без плана совершенно невозможно.

4) И затем нужно написать сочинение.

 

Всё. Ничего больше.

Некоторые думают, что есть какие-то другие пункты вдобавок к этим четырём. Спешу заверить: их нет. Пунктов ровно четыре, а не пять и не десять.

Многие убеждены в том, что сочинение можно написать как-то иначе – вообще без участия этих четырёх пунктов, с участием каких-то других пунктов. Пусть думают! Тут уже ничего не докажешь, потому что это безумие.

Подавляющее большинство нашей современной молодёжи никаких книг не читает, правил орфографии и пунктуации не знает, но зато имеет завышенную самооценку и компьютер под рукою. Из компьютера можно скачать любой текст, а завышенная самооценка поможет тебе после этого считать, что ты умный, а не дурак, и что ты поступил верно.

Если у родителей денег много, то при безграмотности можно поступить на платной основе куда угодно, а там, давая взятки преподавателям, пройти весь курс обучения и получить нужный диплом.

 

Скажу суровую правду: эпоха сочинений в отечественном школьном образовании отмирает. По каким-то признакам, можно даже и так сказать: эта эпоха завершилась полностью. Осталась в прошлом!

Но я скажу правду ещё более суровую: если школьное сочинение совсем исчезнет – под ударами американских агентов сверху или мощным бездействием народных масс снизу, – то это будет означать конец Русской нации, Российского государства и Русской цивилизации. Если сочинение отменить ввиду его бесполезности или по каким-то другим разумным причинам, то через какое-то время мы получим фантом Российской империи, а не саму империю. И ещё через некоторое время и этот фантом исчезнет вместе с остатками русской государственности.

Сочинение в школе должно существовать – во что бы то ни стало! И оно должно быть высшим проявлением разума нашего школьника!

 

Все возражения знаю наперёд, поэтому сам же их и опишу.

Можно уподобиться Григорию Явлинскому и сказать так: давайте-ка сочинение отменим на ближайшие двадцать лет – всё равно же никто из наших детей ничего не пишет разумного и грамотного, а когда через двадцать лет поумнеем, вот тогда и возродим его.

Не будет у нас этих двадцати лет! Нам их никто не даст. Или сейчас же начинаем учить детей писать сочинения, или погибаем – вот и весь сказ.

Но, как говорится: я зла не помню – я его записываю.

Поэтому вспоминаем теперича, что сказал по данному вопросу товарищ Фурсенко:

 

Недостатком советской системы образования была попытка формирования Человека-творца, а сейчас наша задача заключается в том, чтобы вырастить квалифицированного потребителя.

 

Поясню ещё раз, что означает сказанное им в переводе на русский язык: пока ты умеешь писать сочинения, ты творец, а когда ты писать их не умеешь, а передираешь их откуда-то, то ты потребитель – квалифицированный, правда, но что это меняет?

А вот ещё более точный перевод на русский язык той же самой фурсенковской мысли:

Пока ты пишешь сочинения самостоятельно – ты свободная личность, а как только ты перестаёшь писать их самостоятельно, то ты уже раб. И это то самое, что от тебя и требуется!

Фурсенко – враг России. Сознательно или бессознательно он служил в качестве агента, засланного к нам из вражеских стран. (Если бессознательно, то тем хуже для него!)

Ну а поскольку я человек не злопамятный, а злозаписывающий, то не грех будет ещё разок процитировать и точные слова товарища Ливанова:

 

Перед нами стоит задача изменить содержание технического образования. Готовить надо не разработчиков технологий, а специалистов, которые могут адаптировать заимствованные технологии.

 

Теряюсь в догадках и не могу понять, кто из этих двоих сильнее ненавидит и презирает Россию – Фурсенко или Ливанов, поэтому оставляю эту тему для других исследователей, а сам приспосабливаю гениальное изречение Ливанова к нуждам вот этой самой главы, в которой я говорю о сочинениях.

Вот что получится:

Сочинений писать не надо – это же творчество, а нам оно не нужно. Надо просто брать чужие тексты и приспосабливать их к нашей действительности. Иными словами: нужно писать изложения, а не сочинения. Можно – изложение с творческим заданием. Пересказал грамотно чужие мысли, немного и своего добавил, чтобы сойти за умного – ну вот и хватит!

 

Не знаю, что я такое делал в хороших классах простых школ и в хороших платных школах, но там у меня дети почему-то верили мне и писали сочинения самостоятельно. Считалось унизительным или просто неправильным писать их как-то иначе.

В трудных классах и в трудных школах могло быть только списывание и ничего больше.

В школе «Альбатрос» дети поднимали меня на смех, когда я говорил им, что нужно учиться писать сочинения самостоятельно.

– Зачем? Мы же пойдём поступать в университет на платной основе!

Это всегда говорилось старшеклассниками в наглой и развязной форме, и ничего поделать было нельзя.

Я не приходил в ужас и относился к этому спокойно: не хотите учиться – да и чёрт с вами! Среди детей младше девятого класса там попадались и хорошие ребята, но старшеклассники все были только испорченными людьми.

Но вот другой пример: в настоящей элитарной школе учится невероятно умная девочка, дочь умнейшего и честнейшего человека. Она пишет не просто блистательные сочинения, а настоящую русскую прозу. Это прирождённая писательница! Поскольку я дружил с её отцом, я пользовался у неё особым доверием, и она однажды показала мне свои дневники: две общих тетради, которые я с интересом прочёл.

А там было вот что: я мечтаю о таком-то мальчике, а другой мальчик посмотрел на меня как-то странно, и теперь этот его взгляд нейдёт у меня из головы… Постылый! Прочь из моего сердца!.. И вся эта девчачья чепуха написана без ошибок, замечательным литературным русским языком, и из всего этого можно заключить, что она не развратная и не похотливая, а просто наивная мечтательная девочка… Но мне почему-то так стало скучно от этой писанины!

По некоторым жизненным вопросам, отражённым в её дневниках, я высказал ей дельные замечания, и она поверила мне: да, это всё чепуха, и писать этого всего больше не надо. Ой, и что же теперь делать?

А пока я всё это говорил ей, мы шли с нею по городу Ростову-на-Дону, и как раз оказались в том месте, где сейчас стоит памятник святому покровителю Ростова – Димитрию Ростовскому. А тогда этого памятника ещё не было, и на эту площадь из близлежащего базара сгребли огромную кучу мусора, каковую как раз сейчас и сжигали. Костёр только разгорался, а я посмотрел на него и предложил:

– А давай сожжём эти твои дневники?

Она почувствовала несказанное облегчение от этого моего предложения и согласилась на него. Я подошёл к костру и бросил туда обе толстых тетради.

Моя ученица испытала просто радость от этого. Вместе с этими умными и высокохудожественными записями от неё ушли какие-то тяжеловесные мысли. Ей не нужно было больше входить в роль русской писательницы, владеющей прекрасным слогом, ей теперь нужно было просто заниматься своими школьными делами и готовиться к скорому поступлению на физико-математический факультет, ибо у неё ещё были и выдающиеся способности в области физико-математических наук.

 

Однажды в настоящей элитарной школе, где я когда-то работал, я обидел девочку-старшеклассницу. Она сидела на уроке, и у неё слёзы текли по щекам от обиды, которую я нанёс ей.

Дело было в том, что она написала такое необыкновенно хорошее классное сочинение, что я просто отказался верить в то, что она его не содрала откуда-то…

И потом я убедился в том, что она и впрямь написала это всё сама, что она невообразимо талантлива, ну, и конечно, у неё попросил прощения. Ну, и конечно – она меня простила.

Потрясающая была девочка! Вместилище необыкновенных талантов. И, кстати, очень красивая. Но – увы-увы! – она потом, получив высшее образование, уехала в Австралию, и все свои таланты, всю свою красоту и все свои драгоценные гены увезла туда – в дар непутёвым англосаксам. А жаль!

 

Под конец этой главы позволю себе немного предаться ностальгии. Все сейчас кричат: какой прекрасный Советский Союз мы потеряли! А я кричу: какую прекрасную Российскую империю мы потеряли в 1917-м году! Я убеждён в том, что восстанавливать нужно именно её.

Вот некоторые темы сочинений, которые были в российских гимназиях начала 20-го века:

 

Для младших классов:

– О том, что видела птичка в дальних землях.

– История постройки дома и разведения при нём сада.

– Великаны и пигмеи лесного царства.

 

Для детей 11-13 лет:

– Замирание нашего сада осенью.

– Река в лунную ночь.

– Лес в лучшую свою пору.

– Встреча войска, возвратившегося из похода.

– Дедушкин садик.

 

Для старших гимназистов:

– Слово как источник счастья.

– Почему жизнь сравнивают с путешествием?

– Родина и чужая сторона.

– О скоротечности жизни.

– Какие предметы составляют богатство России и почему?

– О высоком достоинстве человеческого слова и письма.

– О непрочности счастья, основанного исключительно на материальном богатстве.

– О проявлении нравственного начала в истории.

– На чём основывается духовная связь между предками и потомками.

 

И теперь я должен что-то сказать об этом.

Но у меня ведь эта книга написана в виде записок. А это такой жанр, в котором позволительно многое: обличать, клеймить, поучать, пускать слезу, предаваться фантазиям… Это ведь записки, а в них – что хочешь, то и изрекай. Вот я сейчас, в рамках этого самого жанра, и позволю себе роскошь удержаться от морали и хитромудрых комментариев. И просто подавленно помолчу.

 

 

Глава тридцать четвёртая. Лучшее – враг хорошего, или Слишком хорошо – это нехорошо!

В современных школах никто не читает никаких произведений, положенных по программе. Лишь самые лучшие ученики заглядывают в учебники или в Интернет, и узнаю́т оттуда содержание изучаемого произведения. На урок многие дети приходят без текстов, поэтому о каком сочинении по литературному произведению может идти речь?

Отвечаю: речь может идти только о домашнем сочинении. Детям говорят: пишите дома на такую-то тему, и дети пишут – скачивают из Интернета.

А классные сочинения пишутся у нас в стране так: объявляется, что такого-то числа мы будем писать в классе сочинение на такую-то тему. Или на несколько заранее сообщённых тем, из которых можно будет выбрать, по своему желанию, любую. Дети пишут дома то, что нужно (опять же – сдирая всё из Интернета), и приходят на урок с уже написанным сочинением.

И, таким образом, идея сочинения убивается полностью. Напрочь! Ибо это не сочинение, а издевательство над здравым смыслом. И так происходит практически во всех школах всей России…

 

Мне не все поверят (да и подумаешь!), но у меня в хороших классах одной элитарной школы было так: сколько учеников сидит в классе – столько и текстов у каждого в руках. И каждый ученик – читал текст не поверхностно, а по-настоящему. Дети читали у меня и «Записки охотника», и «Тихий Дон», и «В круге первом» – всё с жадностью прочитывалось и потом ещё и обсуждалось на уроках.

Дело было в начале лихих девяностых, когда многое было возможно, из того, что невозможно сейчас.

Роман Гофмана «Эликсир дьявола» (он же «Эликсиры сатаны» – в других переводах), который не входит в обязательную программу, – читали все, и он у каждого ученика лежал на столе. И я рассказывал детям о художественных открытиях Гофмана и о том, какое влияние они оказали на всю русскую литературу 19-го века.

И дорассказывался!

 

Однажды мы писали домашнее сочинение по роману «Война и мир». Роман был прочитан всеми без исключения, у всех были свои мнения, свои мысли, и все жаждали высказать их в сочинениях. Я предложил детям на выбор несколько тем, но допустил и писание сочинения – на свободную тему. Дескать, пиши – как хочешь, лишь бы это было о «Войне и мире» Толстого.

Мальчик Миша, обладавший ярко выраженными чертами гениальности (я не шучу), спросил:

– А можно – я немножко пофантазирую в своём сочинении?

Я разрешил: можно, но только, чтобы это было по делу, а не просто так.

Миша согласился и, придя домой стал писать…

Чтобы не томить читателя, я своими словами перескажу то, что он выдал в своём сочинении. Но предупреждаю: всё чистая правда, и я ничего не выдумал и даже не преувеличил.

 

Миша, который прочёл не только роман «Эликсир дьявола», но и сказки Гофмана, начал своё сочинение с того, что ему однажды приснился удивительный сон.

Якобы он изобрёл такую волшебную жидкость, что, ежели взять с помощью пипетки одну каплю этой жидкости и капнуть в книге на имя одного из героев данного литературного произведения, то этот герой тотчас же оживёт.

Он так и сделал в своём сновидении: пришёл однажды ночью в большое и таинственное помещение огромной библиотеки, зажёг свечу и стал искать на полках роман Толстого «Война и мир». В это время за окнами библиотеки хлынул ливень, засверкали молнии, и грянул оглушительный гром. Дождь неистово хлестал своими беспощадными струями по окнам библиотеки, и в это же время раздался вдруг чей-то зловещий хохот. Миша посмотрел по сторонам и увидел, что в углу библиотеки сидит некий зловещий человек, который хохочет при каждом ударе молнии.

Несмотря на это, Миша нашёл роман Толстого «Война и мир», раскрыл его на нужной странице, взял пипетку и капнул из неё на слова «Пьер Безухов». В растёкшейся капле тотчас же появилось лицо Пьера Безухова. Пьер посмотрел на Мишу, поздоровался с ним и представился: я Пьер, мол, Безухов. После чего стал рассказывать о себе всё, что с ним было в романе – то он там стрелялся на дуэли, то оказался на Бородинском поле…

А пока он всё это рассказывал, под сводчатыми потолками мрачной и таинственной библиотеки раздавался зловещий смех того самого человека.

Ну и потом Пьер Безухов закончил свой рассказ, попрощался и исчез.

И на этом сочинение закончилось.

 

Всё бы ничего, но Миша давал это сочинение почитать своим одноклассникам, и те были глубоко потрясены им и, когда наступил нужный день и мы должны были обсуждать наши сочинения, дети с волнением ждали моего мнения: что скажет Владимир Юрьевич!

Я сказал, что это всё ужасная чепуха. «Война и мир» обыкновенная книга, и зачем было идти ради неё в какую-то библиотеку, где почему-то нет электричества, когда её можно просто взять у себя дома и читать себе спокойно… Струи дождя и пипетка – это тоже что-то непонятное…

Но самое главное: сочинение не должно содержать в себе пересказ событий изучаемого произведения! Оно должно содержать в себе мысли автора по поводу того, что он прочёл в данном произведении, как он это понял, какое на него всё это произвело впечатление.

А здесь что?

Пересказ событий. Скучный пересказ.

– Но вы не можете отрицать, что это гениально! – закричал один из мальчиков.

– Могу, – ответил я. – Я очень даже отрицаю это.

Тут среди Мишиных друзей начался переполох, и тогда один из них – всегда изысканно одевавшийся и с лицом одухотворённого художника – сказал:

– А как вы относитесь к тому, что Миша обличил в своём сочинении сталинизм?

Я изумился:

– Какой сталинизм? Там разве было что-то про сталинизм?

– Ну да! Разве вы не поняли?

– Не понял, – честно признался я. – Где там про сталинизм?

– Ну как же! Как же! – закричали Мишины друзья. – А тот мрачный человек, который сидел в библиотеке и зловеще хохотал – разве вы не поняли, что это и есть Сталин?

– Не понял, – сказал я. – В сочинении про это ничего не сказано.

– Но вы могли бы и догадаться!

Я удивился:

– А как бы я догадался? Наша тема: «Война и мир» Льва Толстого, писать про Сталина я вам не задавал… Мне просто в голову не пришло, что это Сталин. Но даже если и Сталин, то – что дальше?

 

Где я допустил ошибку?

Во вседозволенности.

Нет, не в смысле поведения, а в смысле обилия мнений, которые обсуждались на наших уроках. Я рассказывал детям о том, как Пушкин написал «Капитанскую дочку» под впечатлением от сказочной пьесы Гофмана «Принцесса Бландина», о том, что Раскольников у Достоевского восходит к монаху Медарду в романе Гофмана «Эликсир дьявола»… Всё это было ужасно интересно, вызывало живейший отклик, но это было избыточное знание. У детей возникало ощущение того, что и они тоже всё могут – вот сейчас сядем и напишем роман (и такие случаи были: писали!!!), а надо было действовать попроще и построже.

Мишу я тогда заставил заново написать сочинение, и он выдал что-то скучное и безликое – в знак протеста против того, что я ограничиваю его полёт фантазии.

Поскольку это была школа с математическим уклоном, то Миша с блеском поступил затем на физико-математический факультет, но через год бросил его и уехал в Америку. Там он устроился в жизни благополучно и таким образом, что получать высшее образование ему стало совсем уже не нужно. Знай бы я наперёд, что он поедет туда, я бы ему за сочинение про пипетку и про Пьера Безухова поставил бы пять баллов, да и не мучился бы. Пускай едет – куда хочет! Я не обязан поставлять Америке высокоморальных, начитанных и грамотных граждан. Да ей такие и не нужны.

 

 

Глава тридцать пятая. Схема

Я большой выдумщик по части составления всяких схем, в которых объясняются трудные случаи русской орфографии или пунктуации. Не нужно думать, будто в таких схемах таится какое-то волшебство и что чем остроумнее твоя схема, тем лучше удастся втемяшить материал в головы учеников. Но, между прочим, таблица умножения – это ведь тоже своего рода схема и условность, а как здорово помогает! Да ведь и таблица Менделеева – тоже. Схемы могут быть весьма полезны, хотя чересчур сильно уповать на них не стоит. Без таблицы умножения считать каждый раз в отдельности было бы очень тяжело, но и с таблицею умножения всё равно остаются трудности – например, эту таблицу нужно учить наизусть, а это тяжёлая и нудная работа. Да если и выучить наизусть, то её ведь потом ещё как-то применять надо. А это ещё тяжелее!

Но однажды – много лет тому назад – я разработал довольно простенькую и одновременно хитроумную схему, которая полностью объясняла всю пунктуацию во всех без исключения русских предложениях – простых и сложных, со всеми без исключения разновидностями оных.

Честно скажу: схему я разработал не в гордом одиночестве, а с помощью необыкновенно умного и талантливого 9-го класса «А» в той школе, где когда-то была директрисою прекраснейшая женщина (кстати, сельского происхождения!) по имени Галина Васильевна.

И потом я, с помощью этой схемы, стал просвещать детей и выяснил, что она работает так хорошо, что весь курс русского языка в 9-м классе, с помощью этой схемы, можно пройти за половину учебного года – и то, если не очень стараться или если класс попался тяжёлый, или если встречать слишком уж сильное сопротивление от жизненных обстоятельств. А так-то весь курс можно было бы пройти и побыстрее – за одну четверть, если хорошо поработать… Или за один месяц.

 

В поездах частенько бывают всякие интересные встречи с интересными людьми. Как раз в те годы я поехал в Москву и в своём купе разговорился с парнем лет двадцати пяти. Он не знал, что я учитель, и, читая свою книгу, невзначай заметил, что вот, мол, он читает-читает и всё пытается понять, как нужно ставить эти проклятые запятые, но понять никак не может.

Я сказал:

– А в школе ты же это всё проходил?

– Да проходить-то проходил, но как-то ничего не запомнилось.

По косвенным признакам, я понял, что парень не дурак, и тогда я говорю ему:

– А хочешь, я тебе объясню всю пунктуацию за двадцать минут?

– Хочу! – говорит.

Мы засекли время, и я спокойно уложился в обещанные двадцать минут, применив вот эту самую схему.

Парень был просто потрясён.

– И это всё? – спросил он.

– Всё, – подтвердил я. – Я от тебя ничего не утаил.

– Я не думал, что всё так просто!.. Но почему нам всего этого не говорили в школе, а заставляли учить совершенно по-другому?

– А этого уж я не знаю, – сказал я.

Спустя несколько лет после изобретения остроумной схемы я снова оказался в сфере влияния той самой школы, где командовала Галина Васильевна. Я был на двух работах, и основною работою считалась как раз работа в этой школе, хотя бóльшая часть доходов ко мне поступала от преподавания частным образом.

Мне опять попались девятые классы, и, чтобы читателю было понятно, поясню: именно на этой ступени школьного образования заканчивается обучение русскому языку. В десятом и в одиннадцатом классе может быть только повторение и закрепление, но ничего нового дети уже не учат.

Ну, и стал я, по своему обыкновению, учить детей по своей схеме. И тут меня срочно вызывает завуч Татьяна Юрьевна, филолог по образованию. Оказывается, на меня поступил донос со стороны какого-то ученика (не сомневаюсь, что это была девочка). И вот эта Татьяна Юрьевна, вместо того, чтобы разобраться, а не принимать сходу чей-то донос на веру, начинает орать на меня:

– Вы что тут устроили?.. Вы что тут у нас ‑ самый умный, да?.. На каком таком основании вы утверждаете, что какая-то там ваша схема – самая правильная?

 

Ведь это был самый настоящий бабский бандитизм, и ‑ вот по каким признакам:

1) Она с самого начала категорически заявила мне, что я в чём-то виноват (презумпция виновности!).

2) Она могла бы спросить меня: а что это за схема? Поделитесь опытом!

3) Она могла бы посмотреть на схему и сказать, что она неправильная, и у неё у самой есть схема получше моей.

4) Она могла бы озаботиться нравственностью доносчика, да и своею собственною нравственностью тоже: хорошо ли она поступает, пользуясь непроверенными обвинениями, и вот так – сходу?

 

Мне надо было бы ответить: да, я самый умный, и ты, дрянная и тупая бабёнка, могла бы и поучиться у меня! Но я так не сказал. Я бы мог пожаловаться на неё Галине Васильевне, которая всегда защищала меня и всячески выручала. Но я не стал делать это. А просто отошёл в сторону и работал себе по-прежнему так, как находил нужным.

Татьяна Юрьевна – это типичная склочница и человеконенавистница, тупая и бессовестная. И она являет собою образец поведения аморальной женщины в учительской среде. Вот уже сколько лет прошло, а не могу отплеваться после этого её поступка. Словно бы измазался какими-то нечистотами!

Но – речь сейчас не об этом.

Я вот что думаю: вот я изобрёл умную-преумную схему, очень просто объясняющую пунктуацию в русском языке, а в наших учебниках ничего подобного нет даже и близко. И я успешно довожу эту свою наработку до сведения детей, и они, с моею помощью, успешно постигают трудную русскую пунктуацию.

И, стало быть, я умный, а составители учебников – дураки?

Так?

Так-то оно так… Да только не совсем!

Ибо что будет, ежели в Китае найдут способ довести до сведения каждого без исключения китайца десять тысяч иероглифов?

Все китайцы станут гениальными, с их точки зрения.

И что делать, ежели в Китае отменить иероглифы совсем, заменить их буквами и опять же – сделать, тем самым, знания общедоступными?

Будет то же самое.

И как в этих двух случаях можно будет сортировать людей по качеству?

Не сомневаюсь, что придумали бы что-то новое и совсем другое. Но знание письменности перестало бы служить средством распределения людей по уровням качества. И вообще: письменность в Китае утратила бы тогда ореол чего-то священного и божественного.

Вот то же самое и у нас!

Трудность постижения тайн русского правописания – это должно быть непременным условием нашей жизни. Постоянное упражнение для ума – должно быть! Пишешь – вот и соображай, что и как пишешь, а коли будешь писать так, как захочешь, то это конец благоустроенному обществу. Это анархия. Что сейчас и происходит.

Какая грамотность свирепствует в Интернете – это все знают. Это одно сплошное безобразие, которое невозможно никаким образом проконтролировать. Ибо установки на правильную грамотность должны сидеть в самом человеке, а таких установок нет: мат-перемат, хамство, высокомерие и сплошная безграмотность.

Так же выходят и нынешние книги для чтения.

Так же выходят и новые школьные учебники.

При советской власти грамотность в издаваемых книгах носила характер документа или приказа, который подлежит исполнению. Тоталитарный режим способствует укреплению грамотности. Но при той же советской власти выходили и бестолковые учебники по русскому языку с противоречивыми правилами и с точками в заглавиях, каковые точки не должны были ставиться! Не всё было идеально и тогда…

И вот что мне приходит на ум:

В немецких концлагерях людей заставляли переносить брёвна с места на место: отсюда – туда, а оттуда – сюда.

Зачем это делалось?

Чтобы нагнать страху на заключённых.

Академик Лихачёв описывал, что всех новоприбывших в советский концлагерь, просто били палками при входе. Идёт колонна входящих людей, а по бокам стоят какие-то уроды и бьют-бьют-бьют идущих.

Зачем?

А чтобы людям страшно было. Чтобы они с самого начала понимали, куда они попали.

Скажу ужасную вещь, и меня, быть может, не все поймут правильно: хорошая грамотность – это своего рода концлагерь с жестокими порядками. Попал туда, а там – и того нельзя, и этого нельзя, а можно только то, что предписано жестоким лагерным начальством. Человек, попавший в грамотность, с тоскою озирается по сторонам, смотрит куда-то вдаль – туда, где свобода, и думает: «Эх, вырваться бы на волю! А там бы и писать так, как мне хочется, а не так, как заставляют эти проклятые надзиратели!»

Но пребывать в таком грамматическом концлагере – жизненно необходимо. Если учредить безграничную свободу правописания, то исчезнет всё – и грамотность, и нравственность, и государственность. И наступит анархический ад.

Поэтому человек, особенно на стадии своего обучения в школе, должен, образно говоря, и брёвна перетаскивать с места на места, и выслушивать окрики надзирателей: шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте!

Так нужно!

Человек должен пройти через все испытания жестокого правописания. И тогда из этого человека выйдет толк. Я вполне допускаю, что был не очень-то и прав, когда стремился упростить выучивание трудной информации. И Татьяна Юрьевна, которая тогда наорала на меня, она, конечно, дрянь, но она в чём-то была права.