Глава тридцать шестая. Суровый приговор русских числительных

Все современные медалисты – те, кто только готовится получить медаль, или те, кто уже получил её, – это всё люди, весьма значительно отличающиеся от тех медалистов, которые были раньше. Не спорю: и в прежние времена были такие случаи, когда медаль доставалась выпускнику только за то, что его отец работает директором завода-гиганта и оказывает ощутимую помощь школе. Но в большинстве случаев дети получали медали заслуженно. Я уже рассказывал про своих одноклассников – они все, кроме одного человека, вызывают моё искреннее восхищение. Но сейчас такие выпускники – это редкое явление.

Я не для того пишу эту главу, чтобы возмущаться существующим безобразием. Пусть оно существует себе и дальше! У меня иная цель: как распознать в человеке с золотою медалью самозванца?

Или в человеке с красным дипломом.

Или в человеке, успешно защитившем диссертацию.

Или в человеке, который просто заявляет о себе: господа-товарищи, вы тут все никто, а я, в отличие от вас, – гений всех времён и народов!

И ещё вопрос: распознать-то можно, но – зачем?

А вот зачем:

 

Человек, допустим, приходит на работу и заявляет о себе: я, мол, гений, возьмите меня на руководящую и высокооплачиваемую должность.

Ему поверили и взяли. А он потом завалил всё, потому что он на самом деле не гений, а дурак.

И ещё хорошо, если завалил отдел, цех, фирму, концерн. А если завалил целое министерство? Или целую страну? Чужое министерство или чужую страну не жалко. А вот ежели это будет у нас, то очень даже жалко.

А можно и так: парень хочет жениться на девушке, а та заявляет ему, что она гениальна. И не обязательно словами, об этом можно ведь заявить и всем своим поведением.

Парень думает, что судьба свела его с незаурядною личностью и женится на девушке. А потом выясняется, что она дура.

Или наоборот: парень заявляет девушке, что он гений. А потом выясняется, что он обманул её.

Ну, и так далее.

 

Есть очень простой способ проверить такого, условно говоря, «золотого медалиста» на его истинную образованность и на его истинные умственные способности. И я этим способом пользовался просто из любительского интереса.

В школе я говорил так:

– Ты хочешь получить медаль?

– Хочу!

– А давай-ка я тебе задам десять вопросов по русскому языку и ты ни на один не ответишь?

И я задавал эти простенькие вопросы:

ПОЛДОМА – это какое число? (Ответ прост: МОИ ПОЛДОМА – множественное число).

А к какому числу относятся существительные ЛИСТ, ЛИСТЬЯ, ЛИСТВА? (Первое и третье – единственное число, второе – множественное).

Существительные СТАТУЯ, СТАТУЭТКА, МАНЕКЕН, КУКЛА, МАТРЁШКА, ВАНЬКА-ВСТАНЬКА – относятся к одушевлённым или неодушевлённым? (Правильный ответ: первые три неодушевлённые, оставшиеся – одушевлённые).

В предложении «Ну, вы тут оставайтесь, а я ПОШЁЛ на работу» глагол ПОШЁЛ – какого времени? (Правильный ответ: грамматически это прошедшее время, но – в значении будущего). А в предложении «И тут он как ЗАОРЁТ» глагол ЗАОРЁТ какого времени? (Грамматически это будущее время, но в значении прошедшего).

И тому подобное.

И, разумеется, почти всегда я не получал на эти вопросы правильного ответа.

 

И всё же вопрос номер один относится к умению склонять русские числительные. Его можно задавать и будущим медалистам, и тем, кто уже получил медаль и хвастается теперь ею: просклоняй мне письменно по всем шести падежам какое-нибудь трудное сложное числительное – ну, допустим, 47895.

Вот что я заметил: ежели человек правильно просклоняет это или другое похожее числительное, то его после этого можно уже больше ни о чём не спрашивать. Он грамотен всерьёз!..

 

А сейчас я отвлекусь немного и буду хвалить американцев!

В семидесятые годы прошлого века в Ростове была американская выставка «Сельское хозяйство в США». И был там один гид, который говорил, что выучил русский язык за два года. Это был деревенский увалень лет двадцати семи – светловолосый, голубоглазый и какой-то то ли вечно сонный, то ли заторможенный. У него на груди был какой-то огромный значок с изображением женских губ и с такими словами на английском языке:

ПОЦЕЛУЙТЕ МЕНЯ – Я ЗНАЮ ДВА ЯЗЫКА!

Он говорил по-русски лениво и с акцентом, но хорошо, без ошибок.

И я помню, как к нему подошла наша русская женщина, которая приехала на выставку из сельской местности, где она работала каким-то специалистом в области сельского хозяйства. Мне показалось, что она была экономистом. Её очень интересовали надои молока, привесы крупного рогатого скота, количество центнеров с гектара и прочие цифровые данные. Парень рассказывал про то, каких успехов добивается у себя на ферме его отец, и то и дело сыпал различными цифрами, которые, между прочим, помнил наизусть, что является не только признаком отличной памяти, но и хороших умственных способностей. Вот что значит деревенское происхождение (пардон: фермерское!) – здоровая память, здоровый ум.

Я памятью на большие цифры никогда не обладал, но внимательно наблюдать за речью человека и оценивать его по этой речи – очень даже умею. Я прекрасно помню, как этот парень, сделав маленькую паузу, сказал примерно так:

– Да, вы правы, это был хороший урожай, но мой отец был недоволен СОРОКА СЕМЬЮ ТЫСЯЧАМИ ВОСЬМЬЮСТАМИ ДЕВЯНОСТА ПЯТЬЮ тоннами пшеницы, собранными в прошлом году.

Я так и ахнул. Далеко не каждый русский может так сказать, а он сказал!

 

В «Невероятной школе», как я уже писал, был один очень сильный класс – десятый «А», который я считаю одним из лучших классных коллективов, какие я только видел. Однажды я дал там детям такое задание: письменно, в своих тетрадях, просклонять длинное и трудное числительное. Ну, допустим, это была цифра 987483.

Дети старательно склоняли по всем шести падежам это большущее число, а я ходил по рядам, смотрел в их тетради и мгновенно определял: плохо, неправильно!

Они удивлялись: как же вы в один миг определяете, правильно или неправильно? Ведь вы же не читали всех падежных форм, а только глянули и в эту же секунду сразу же заявляете: неправильно!

А я ответил:

– Я вам потом эту свою тайну открою. А вы пока пишите и думайте сами, где там у вас ошибка.

Писали и думали долго, а потом я просмотрел все работы и сделал потрясающий вывод:

– Во всём классе лишь один-единственный человек знает, как правильно склоняются русские числительные. Поскольку склонение русских числительных – это самое трудное, что есть в русском языке, то я подозреваю, что именно этот человек и знает русский язык лучше всех остальных в классе.

Все стали кричать:

– Кто это? Кто? Назовите фамилию!

Я назвал фамилию. Это была девочка-армянка (из числа ростовских армян), скромная и тихая. Указывать на национальность ребёнка – вроде бы как непедагогично, но я сказал всё – как есть:

– Обращаю ваше внимание на то, что она армянка. И пусть всем русским будет стыдно!

В этом классе все дети были только доброжелательными и никакими другими. Но я задел их за живое. И все сразу воспылали желанием сравниться в знаниях русского языка с этою девочкою, что я и сделал: всем всё рассказал и объяснил.

И попутно дети узнали от меня, как это я умудрялся мгновенно понять, правильно ли склоняется сложное числительное. Тайна моей молниеносной реакции заключается в том, что я смотрел лишь на один-единственный падеж: на творительный! По какой-то причине именно в нём все делают ошибку. Если числительное в форме творительного падежа написано правильно, вот только тогда и имеет смысл смотреть все остальные формы. Ибо все остальные – намного легче.

Самое трудное, что есть в русском языке – это числительные.

Самое страшное, что есть в русских числительных – это их творительный падеж.

 

В русском языке есть только три исконно русских слова, которые при склонении обнаруживают всего лишь две формы: это числительные СОРОК, ДЕВЯНОСТО и СТО. Например, числительное СТО: в именительном и винительном падежах имеет форму СТО; в четырёх остальных падежах – СТА. Это и в самом деле очень трудно понять. Всем хочется сказать «сороками», «стами», «девяностами», но таких форм нет, и этому нужно просто подчиниться. Что касается зловредного творительного падежа, то с ним как раз всё просто: числительные типа ПЯТЬ, СЕМЬ, ДЕСЯТЬ склоняются по падежам точно так же, как существительные третьего склонения: СЕТЬ, ПЕРМЬ, МОЛЬ, НОЧЬ, ВЯЗЬ.

 

В чём заключается трудность?

Склонение числительных – это серьёзная проблема, а мой тест, с помощью которого я проверял будущих медалистов на знание русского языка, его ведь так же точно можно приложить и ко всем остальным русскоговорящим людям, заявляющим о собственной хорошей грамотности или особой одарённости: от школьников до академиков.

В рамках этой книги я не буду выкладывать тайны русских числительных и предвзятого отношения к ним носителей русского языка. Могу сказать только одно: этой теме нужно уделять особое внимание в наших школах, и об этом должны думать составители учебников. Почему люди, оканчивающие школу с хорошими оценками и затем успешно поступающие куда-то в вуз, не умеют склонять числительные?

То, что числительные пользуются каким-то особым отношением к ним со стороны людей, говорящих на данном языке, это я заметил ещё давным-давно. Службу в армии я проходил в татарском городе Уфе. Я говорю «татарском», потому что там татар гораздо больше, чем башкир. Я слушал татарскую речь и постоянно замечал: они могли строчить как из пулемёта на своём языке, но время от времени вставляли в свою речь русские словечки. И это были чаще всего числительные.

Звучало это примерно так:

– Тра-та-та-та… без пятнадцати восемь… тра-та-та-та!

– Тра-та-та-та… шесть рублей, девяносто семь копеек… тра-та-та-та!

– Тра-та-та-та… двадцать градусов ниже нуля… тра-та-та-та!

– Тра-та-та-та… грамм двести пятьдесят колбасы… тра-та-та-та!

Башкирскую речь я слышал там, в основном, по телевидению, потому что башкиры по Уфе толпами не ходят. Уверен, что дикторы телевидения владели башкирскою речью в совершенстве, потому что были набраны из наиболее образованных людей, наделённых хорошею дикцией и приятною внешностью. А я умею улавливать на слух тюркские числительные, и поэтому выделял их в потоке непонятной речи. Башкиры проговаривали все цифры только на своём языке: это были даты, указание температуры, цифры каких-то производственных показателей. Но это была официальная речь литературного башкирского языка. Живую речь простых башкир я, хотя и слышал редко, но и там было то же самое, что и у татар: все числительные проговаривались только по-русски.

И потом, когда я стал прислушиваться к речи других людей неславянского происхождения, я стал замечать то же самое: калмыки, карачаевцы, мордовцы, ингуши – в их речи было то же самое.

Для меня очевидно, что числительные содержат в себе какое-то затруднение для человеческого мышления. Для представителей неславянских народов оно решалось с помощью введения в свой язык русских числительных, что, видимо, облегчало их речь, а для русских людей это затруднение даёт о себе знать в попытках упростить склонение числительных. Ведь нынешнее литературное склонение числительных СОРОК, ДЕВЯНОСТО и СТО – это как раз и есть следствие такого отношения к числительным: их было трудно склонять, а потому их и упростили.

 

Есть люди, которые умеют определять внутреннюю сущность человека по его лицу. Нарочно не употребляю нужный термин, потому что не совсем согласен с ним. Тут дело не только в физиономиях, но и в каких-то других особенностях восприятия, которое одним людям дано, а другим нет. Я этим искусством, как мне представляется, немножечко владею, но не претендую на звание большого специалиста. А вот искусством делать характеристику человека по его речи я владею очень даже неплохо.

Позволю себе тавтологию: отношение человека к числительным в его речи – это то, что позволяет вычислить этого человека с большою точностью.

 

 

Глава тридцать седьмая. Странное отношение к некоторым фамилиям

Весною 2016-го года, как раз, когда я писал эту книгу, в доме, в котором я живу, был отключён газ на целых два дня. Была авария – по причине разгильдяйства моего соседа, аварию устранили, но газа так и не включили. И все жильцы страшно разволновались по этому поводу, а я сгоряча написал гневное письмо в администрацию города Ростова-на-Дону: мол, безобразие!

Зря я его писал, потому что газ после основательного скандала всё-таки включили, но вот что было спустя месяц: мне прислали официальное уведомление из городской администрации о том, что мою жалобу там рассмотрели и меры приняты. И я бы про это письмо и не стал вспоминать, но кое-что поразило меня в тексте этого письма. Читаю:

 

По поручению главы Администрации города Ростова-на-Дону Горбань С.И. Ваше обращение, направленное в интернет-приемную Администрации города по вопросу прекращения поставки природного газа в 1-й подъезд многоквартирного дома…

 

Дальше – скучно. Отмечаю, что после инициалов «С.И.» нужно было поставить запятую, но её там нет. Ладно, прощаю. Но что я вижу? Мэра нашего города зовут Сергей Иванович Горбань. Стало быть, нужно было написать так: по поручению Горбаня. А написано: по поручению Горбань! Как будто он женщина, а не мужчина – отставной полковник и мэр большого города.

Мне скажут: нашёл к чему придраться! Там у него в секретариате сидят, видимо, безграмотные люди, вот они и написали такую глупость: по поручению Горбань.

Так вот: ничего подобного!

По моим сведениям, господин Горбань не просто ругает всех своих подчинённых, когда они склоняют его фамилию, а конкретно запретил им делать это, выдав такое устное распоряжение: моя фамилия – не склоняется по падежам!

Люди удивляются, возмущаются и втихомолку посмеиваются. Но сделать ничего нельзя. У Горбаня – власть, и он человек весьма резкий. Вот он приказал, чтобы все районные отделы народного образования города Ростова-на-Дону, под страхом увольнения, достали автомобили марки «Тойота Камри» для автопробега в честь Победы в Великой Отечественной войне – и все ругаются, но выполняют.

Стало быть, и здесь так же: ты просклоняешь его фамилию по падежам, а он тебя за это уволит.

Вот я и обратил внимание на это письмо. И говорю: за заботу – спасибо господину Горбаню! Я доволен господином Горбанем, и я думаю о господине Горбане, в этой связи, очень хорошо. Я точно знаю, что если бы газовщики не стали бы нам подключать газ (а они хотели отложить это на неопределённое время – на месяц, на два), то от господина Горбаня они бы получили как следует – он бы им врезал по-горбаневски. И вот за это я уважаю господина Горбаня. Но за отказ склонять свою фамилию, выражаю протест этому же самому Горбаню и всем остальным Горбаням, которые уподобляются ему!

Фамилия ГÓРБАНЬ склоняется по падежам так: ГОРБАНЯ, ГОРБАНЮ, ГОРБАНЕМ, о ГОРБАНЕ. И фамилия ГОРБАНЬ не личная собственность мэра Ростов-на-Дону, а достояние русского языка. Живёшь в России, говоришь по-русски – изволь подчиняться правилам русского языка, а не выдумывать собственные правила!

 

О существовании этой проблемы я узнал ещё в армии, когда служил в городе Уфе. В нашей роте был солдат, фамилия у которого была Ори́шний. На малороссийском наречии русского языка это – прилагательное, означающее «ореховый». Солдат был из местных, из числа жителей Уфы, что, вообще-то, встречалось крайне редко и объяснение имело лишь одно: солдата устроили на службу по месту жительства с использованием мощных связей. А это так и было на самом деле, потому что он до призыва в армию был личным шофёром у кого-то в правительстве тогдашней Башкирской Автономной Советской Социалистической Республики. И сразу же после демобилизации он на ту же самую работу и вернулся.

Так вот Оришний утверждал, что его фамилия не склоняется по падежам. Я ему говорил, что его фамилия – это такое же прилагательное, как, допустим, Жуковский или Чернышевский, но он стоял на своём: вот Жуковского и Чернышевского пусть все, кому охота, склоняют, а мою фамилию – не смейте склонять! А был он самым высоким человеком в роте и одним из самых сильных, а кроме того, он ещё и состоял в должности личного водителя нашего командира. Каким-то образом ему позволялись такие вещи, о каких никто другой из солдат не смел даже и мечтать. Агрессивным он не был, но гонор имел – ого-го какой! И когда среди солдат речь шла о том, что его фамилия не склоняется по падежам, то он вопрос ставил так: или сейчас он нанесёт тому, кто ему возражает, сокрушительной силы удар, за который ему потом ничего не будет, либо возражения прекратятся. Только так, ибо в нём, по непонятной причине, вскипала лютая ненависть и он просто зверел. С офицерами он так себя не вёл, но те и не спорили с ним и даже, почему-то испытывали почтение к нему.

И я тогда удивлялся: почему он так бьётся за несклоняемость своей фамилии? В чём тут дело? Между тем, он не был злым человеком, никогда никого не задевал, никогда не хвастался своим необыкновенным положением в роте. Молча выполнял свои обязанности, молча уходил домой, когда его отпускал командир, вовремя возвращался. И только на этом маленьком пунктике он просто сатанел. Я тогда решил, что это у него такой скверный характер, а его привилегированное положение подталкивало его к такому поведению по принципу: мне всё можно, потому что у меня есть связи.

Тогда я не всё понимал и по-настоящему осознал суть этого явления лишь спустя много-много лет, когда постарел и поумнел, ибо это явление – грандиозное, и оно требует вдумчивого отношения к себе.

 

Я потом, и после армии, встречался с чем-то подобным, но долгое время это были какие-то не очень яркие случаи, и они все слились у меня в памяти в одну общую картину: в России есть люди, которые почему-то воображают, что их фамилии не склоняются, а ежели начнёшь спорить с ними, то нарвёшься на неприятности.

И вот наконец-то я подошёл вплотную к этому феномену российско-советского менталитета. И не просто подошёл, а столкнулся с ним в ходе выполнения своих профессиональных обязанностей, которые, по словам Некрасова, заключаются в том, чтобы сеять разумное, доброе, вечное.

Я оказался на должности учителя русского языка и литературы в школе, которая находится в восточной половине Ростова-на-Дону, где на должности директрисы тогда пребывала Светлана Васильевна, о которой я уже упоминал. Это была женщина неумная и высокомерная. Она стояла на вершине пирамиды, и старалась подогнать под свои свойства весь коллектив учителей, да и учеников тоже.

И вот это свойство той директрисы и та обстановка, которая царила в школе (склоки и тупость), они имеют значение для этой истории.

 

У меня там были классы пятые и десятые. Расписание было составлено таким образом, что с пятыми классами я занимался в конце первой смены, а с десятыми – в начале второй.

И были у меня там две девочки: Ира и Лена.

Ира училась в пятом классе, а Лена – в десятом. Ира была ещё наивным и добрым ребёнком, а Лена представляла собою здоровенную девицу с уже сложившимся тяжёлым характером.

И были они родными сёстрами. А фамилия у них была одна и та же: ЧАЙКА.

И младшая Ира писала так: «Тетрадь по русскому языку – Иры Чайка».

А старшая Лена писала так: «Тетрадь Лены Чайка».

 

Я объяснил обеим девочкам (каждой по отдельности, потому что они были ведь в разных классах и в разных сменах), что слово ЧАЙКА означает очень красивую птицу, и фамилия ЧАЙКА – очень красиво звучит, но это существительное первого склонения, женского рода, и в родительном падеже оно имеет такую форму: ЧАЙКИ. Должно быть так: тетрадь Иры Чайки, тетрадь Лены Чайки.

Каждая по отдельности ответила мне, что фамилия ЧАЙКА не склоняется по падежам.

Естественно, я спросил: а где такое правило написано, и кто это вам сказал?

Обе девочки не знали, где про такое написано, но сослались на авторитет своих родителей: мол, они и сказали.

Я стал объяснять, что у их родителей неправильные сведения о склонении таких фамилий. Например, чем фамилия ГЛИНКА отличается от фамилии ЧАЙКА? И то, и другое существительные первого склонения. А когда говорят про композитора ГЛИНКУ, то его фамилию всё время склоняют. Ведь так же?

– Нет! То Глинка, а то ЧАЙКА!

Но я терпеливо гнул своё: а вот в романе Фадеева «Разгром» был такой персонаж МЕТЕЛИЦА, у чехов был композитор СМÉТАНА, при Петре Первом был такой знаменитый предатель по фамилии МАЗЕПА, а в древнем Риме был такой заговорщик по фамилии КАТИЛИНА…

И вот все эти фамилии склоняются. И это написано в разных умных книгах, и это можно проверить, если вы мне не верите.

Ирочка слушала мои умные рассуждения и почему-то тихо плакала.

А здоровенная крепышка Леночка грубила:

– Да и пусть себе склоняются! Мне-то что? ЧАЙКА не склоняется по падежам!

Про нынешнего генерального прокурора Юрия Яковлевича ЧАЙКУ я тогда ещё не знал, что он вообще есть на свете, а то бы я привёл в пример и его со всеми упоминаниями о нём в средствах массовой информации – он ведь теперь всем известен и страшно знаменит… Вот тогда бы он мне ох как пригодился! Я бы показал девочкам портрет человека, облачённого в мундир, и перечислил бы все величественные титулы, какие он только получал на своём поприще: генеральный прокурор Российской Федерации, Государственный советник юстиции Российской Федерации, действительный государственный советник юстиции, член Совета безопасности Российской Федерации.

И девочки бы затрепетали.

А нет, так я бы вызвал их родителей и показал бы им то же самое. И спросил бы: вы на кого прёте? Вот вам ЧАЙКА, которого все склоняют по падежам самым нещадным образом, а вас почему нельзя склонять?

Но, как на грех, я тогда не знал о существовании Юрия Яковлевича.

А впрочем, если бы и знал, и вот это всё бы им сказал, я не сомневаюсь в том, что они бы ответили мне так:

– То он, а то мы. Наша фамилия не склоняется, вот хоть убейте! А этого вашего Чайку склоняйте, сколько хотите! Нам не жалко.

И что было делать?

 

Кончилось дело вот чем:

1) Ирочка долго заливалась горькими слезами, но всё-таки согласилась со мною, что её фамилия должна склоняться по падежам.

2) Леночка отказалась верить мне и люто возненавидела меня на всё время моей работы в этом классе – вплоть до конца учебного года. Она смотрела на меня глазами, которые становились узкими от ненависти и презрения, и сквозь зубы проговаривала сатанеющим голосом: моя фамилия не склоняется!

 

Меньшу́ю сестрёнку-то я убедил, а старшу́ю – нет. И это не была победа на пятьдесят процентов. Я убеждён в том, что это было моё поражение – на все сто процентов. Младшенькая просто подчинилась мне из страха – решила, что я влеплю ей двойку, поругаю, оставлю на второй год, поставлю в угол, или, скорее всего, ей посоветовали дома родители: да не связывайся ты с ним, скажи, что согласна, но сама-то знай точно, что наша фамилия не склоняется!

Вот этот последний вариант, скорее всего, и был.

И ещё меня удивляло: почему об этом говорю я один? Почему они от меня слышат это впервые в жизни, а обе утверждали, что никогда раньше не слышали такого! Почему одна девочка доучилась до пятого класса и только теперь узнала от меня, что её фамилия склоняется? А другая так даже и до десятого класса дотянула! Допустим, у них родители безграмотные? А где были всё это время учителя?

Сейчас появился такой термин: зомбирование. А тогда я такого слова и не слыхивал.

Теперь же появилось и другое явление: массовый психоз. Массовым психозом объята Украина, массовым психозом объяты Западная Европа и Северная Америка. Это сотни миллионов человек.

Допустим, все на Западе знают, что Вторую Мировую войну выиграли Соединённые Штаты Америки со своими союзниками Англией и Францией. Все точно знают, что Россия к этой победе никакого отношения не имела. И даже многие думают, что она воевала на стороне Германии.

И существует ли способ доказать кому-либо на Западе, что всё было совсем не так?

Нет такого способа. Там не будут думать иначе ни при каких обстоятельствах!

И что же нам делать? Стать такими же безмозглыми баранами, как они?

Зачем? С какой стати?

 

Мне моя нынешняя супруга рассказывала.

Кода она жила и работала в Москве, был с нею на работе сотрудник по фамилии Банэт. Простой русский парень, но он утверждал, что его далёкие предки были французами. А по этой причине, его фамилия не должна склоняться.

Моя нынешняя жена возражала ему тогда и говорила:

– А почему фамилия Дантес склоняется, а фамилия Банэт не должна склоняться?

Ответ был стандартным:

– Вот то Дантес, а это Банэт! Склоняйте своего Дантеса, сколько влезет, а меня не трожьте! Я вам не Дантес! Я – Банэт!

И далее – то самое, что я и описывал выше: вспышка гнева, переходящая в немыслимую ненависть. Миролюбивый и спокойный человек вдруг превращается в зверя.

 

Сразу после окончания университета я некоторое время работал в вечерней школе, и в ходе своей преподавательской деятельности, я посещал войсковые части. И в одном строительном батальоне мне солдаты рассказали подлинную историю, которая у них, в батальоне, случилась-приключилась.

Командиром этого батальона был полковник БАТРАК, а фамилия одного из рядовых солдат в этом же батальоне была КОРОЛЬ. Это настоящие фамилии, а не выдуманные!

И солдат однажды стал писать заявление на отпуск. И у него получилось там примерно так:

ПОЛКОВНИКУ БАТРАКУ ОТ РЯДОВОГО КОРОЛЯ.

Полковник пришёл в ярость: ты, значит, король, а я у тебя батрак? И порвал заявление. И заставил солдатика написать заявление снова. И тот написал так, как велел командир:

ПОЛКОВНИКУ БАТРАК ОТ РЯДОВОГО КОРОЛЬ.

Глупость ужасная! Если носишь малороссийскую фамилию БАТРАК – вот и носи! А не нравится – поменяй на другую и не издевайся над русским языком и над солдатами.

 

Другой случай мне рассказывал мой друг – офицер-подводник из Петропавловска-Камчатского.

У подводников отношения между верхними и нижними чинами были при советской власти совсем не такие, как в сухопутных войсках. Ни в каком кошмарном сне невозможно себе представить, чтобы рядовой обратился к командиру полка или роты по имени-отчеству. Только так: товарищ полковник, товарищ капитан – и никак иначе!

А у подводников так говорили только в официальной обстановке – на торжественных построениях, например. Во всех остальных случаях там было принято обращение к офицерам по имени-отчеству. Простой матрос так просто и говорил, обращаясь к офицеру в подводном плавании: Иван Иванович!

В здании экипажей на каждом этаже располагался отдельный экипаж каждой отдельной атомной подводной лодки, и перед входом на каждый этаж было совершенно официально написано большими буквами примерно так:

ЭКИПАЖ КАПИТАНА ПЕРВОГО РАНГА ИВАНОВА.

А на втором этаже:

ЭКИПАЖ КАПИТАНА ПЕРВОГО РАНГА ПЕТРОВА.

На третьем:

ЭКИПАЖ КАПИТАНА ПЕРВОГО РАНГА СИДОРОВА.

И так далее.

И когда адмирал на плацу здоровался поочерёдно то с одним экипажем, то с другим, то у него была такая форма обращения:

– Здравствуйте, товарищи ивановцы!.. Здравствуйте, товарищи петровцы!.. Здравствуйте, товарищи сидоровцы!

И все хором отвечали:

– Здравья желаем, товарищ адмирал!

И был там такой офицер, у которого фамилия была, ну, скажем, такая: Балбесов. Она на самом деле была другая, но весьма похожая по смыслу. И офицер этот, как на грех, был талантливым и выделялся многими прекрасными качествами. И вот однажды вызвал его к себе адмирал и говорит:

– Мы тут посовещались и решили, что ты можешь стать командиром атомной подводной лодки. Но есть одно препятствие.

– Какое? – спросил Балбесов.

– Ты как представляешь, чтобы я здоровался с твоим экипажем: здравствуйте, товарищи балбесовцы? И что на твоём этаже должно быть написано: экипаж капитана первого ранга Балбесова?

Балбесов не отвечал. Нечего ему было возразить. И тогда адмирал сказал:

– В общем, так! Меняй фамилию! Если не поменяешь, то никакого продвижения по службе у тебя не будет.

И Балбесов поменял: взял себе фамилию своей жены и после этого был назначен на должность командира атомной подводной лодки, что, вообще-то говоря, честь огромная.

Считаю, что в этом случае всё было правильно. Но это всё-таки нечто из ряда вон выходящее: не каждому человеку и не каждый день поручают в нашей стране командовать атомными субмаринами. Должность командира атомной подводной лодки – это должность государственного масштаба. Этому офицеру, быть может, придётся решать судьбы миллионов людей! На нём лежит немыслимая ответственность, и любой офицер в этой должности должен быть готов к тому, что его фамилия войдёт в историю. А потому и такие требования к фамилии.

А командир строительного батальона Батрак – это всё-таки не тот масштаб.

В одной спортивной организации в Ростове я видел однажды столкновение таких двух фамилий: начальник Родненький, а какой-то рядовой тренер – Зайчик. Я представляю, как этот Зайчик писал заявление на отпуск: Родненькому от Зайчика. Ну, и почему бы нет? А как ему ещё писать – Родненький от Зайчик? У нас падежи – для чего существуют?

 

Что происходит?

То, что мы назовём это психозом или зомбированием – это ничего не даст. Ну, назвали научными терминами. Констатировали факт. А в чём причина? И, если мы узнаем причину, то – как с нею бороться?

Причину я хорошо вычислил, и расскажу о ней позже (в сороковой главе), а пока продолжу о несклоняемых фамилиях, ибо я ещё не всё сказал. На самом деле, это всё пустяк по сравнению с малороссийскими фамилиями, которые оканчиваются на букву «О».

У меня у самого как раз такая, и я знаю, о чём говорю.

 

 

Глава тридцать восьмая. Склоняется ли по падежам фамилия ПОЛУБОТКО?

Могу ответить так: моя фамилия категорически склоняется, а все остальные обладатели подобных фамилий – пусть как хотят!

Но это несерьёзный ответ – я просто подражаю тем, кто звереет и сатанеет, когда им сообщают, что их мнимо несклоняемая фамилия всё-таки склоняется.

Мои доводы весьма просты:

Берём всю художественную литературу 19-го века и приводим хотя бы один пример того, чтобы малороссийская фамилия такая, как ПОЛУБОТКО, не склонялась.

Малороссийские фамилии мы наблюдаем у всех без исключения русских писателей 19-го века: у Пушкина, у Лермонтова, у Гоголя, у Достоевского, у Тургенева, у Толстого, у Чехова…

У Пушкина есть стихотворение «Родзянке», а у Достоевского находим Фердыщенку… Перечислять все примеры нет смысла. Все русские писатели склоняют малороссийские фамилии, похожие на мою.

Хотя разногласия у русских писателей всё-таки были. Большинство считало, что такие фамилии надобно склонять по первому склонению:

– нет ПОЛУБОТКИ,

– сообщил ПОЛУБОТКЕ,

– увидел ПОЛУБОТКУ,

– доволен ПОЛУБОТКОЙ,

– думаю о ПОЛУБОТКЕ.

Считалось так: безударная буква «О» на конце таких фамилий произносится ведь на самом деле как [a], вот потому и надо понимать это как первое склонение.

Поясню для тех, кто не понял: ПОЛУБОТКО – это мы так пишем, а говорим-то на самом деле ПОЛУБÓТКА. И получается то же самое, что и с фамилией типа ГЛИНКА – первое склонение.

Но есть другое мнение: буква «О» на конце малороссийских фамилий – это доказательство того, что это второе склонение. Мало ли как мы произносим? А как у нас звучат слова ЗОЛОТО и ОЛОВО? Пишем на конце О, а произносим А, склоняем же при этом – по второму склонению: нет ЗОЛОТА, нет ОЛОВА, к этому ЗОЛОТУ, к этому ОЛОВУ.

Первой точки зрения придерживалось большинство русских писателей, второй – меньшинство, в частности – Антон Павлович Чехов.

 

А по какому варианту я сам склоняю свою фамилию – ПОЛУБÓТКО?

Честно скажу: мне до такой степени опротивели эти постоянные препирательства по поводу мнимой несклоняемости малороссийских фамилий, что я готов отказаться от своей нынешней фамилии, ибо фамилия моего прадеда Спиридона Фёдоровича звучала так:

ПОЛУБÓТОК,

и это не малороссийская фамилия, а белорусская! Иногда думаю так: надо взять себе свою исконную белорусскую фамилию и не мучиться больше. Но для этого нужно менять все свои документы, а это очень даже тяжёлый процесс, и только это останавливает меня.

Кроме того, я вовсе не уверен, что какой-нибудь ПАВЛЕНКО захочет переделывать свою фамилию на белорусский лад, чтобы получилось ПАВЛЁНОК. У меня есть моральное основание для замены фамилии, а у других его нет, и что делать остальным?

А вот что: склонять по падежам и жить дальше!

Вариант с первым склонением – самый простой и самый лучший. Он годится и для мужчин, и для женщин, а вариант со вторым склонением годится только для мужчин.

Второй вариант, если его использовать для мужчин, звучит как-то торжественнее, респектабельнее. Например, в самом конце своей книги «Индоевропейская предыстория» («Язык древних ариев») я написал так:

 

Выражаю особую благодарность моему деду Константину Спиридоновичу Полуботку – за самые первые сведения об индоевропейцах и индоевропеистике; фактически первоисточником всех моих научных устремлений был именно дед, человек дореволюционной закалки, дореволюционного высшего образования и бывший белогвардейский офицер.

 

Форма дательного падежа ПОЛУБОТКУ, образованная от существительного второго склонения мужского рода ПОЛУБОТКО, мне показалась более подходящею для такого торжественного случая, нежели форма ПОЛУБОТКЕ, которая также вполне допустима.

Возможно, было бы целесообразным сделать так: второе склонение отдать мужчинам, а первое – женщинам. Не мне решать. Но и не народу тоже. И тут я согласен с Германом Грефом – нельзя решение таких вопросов отдавать во власть народных масс. Нужно решение от Академии Наук. И решение должно иметь силу закона: малороссийские фамилии склоняются, но – по таким-то и по таким-то правилам. И эти правила прописать.

Кроме того, бывают ведь малороссийские фамилии и с ударным -О на конце. Например, Иван ФРАНКÓ, Нестор МАХНÓ, генерал ШКУРÓ.

Много раз я слышал насмешливые возражения против такого склонения, но в них всегда чувствуется гнильца, характеризующая моральный облик возражающих:

– Мы что же должны говорить: нет батьки МАХНЫ, увидел батьку МАХНУ?

Да бросьте вы кривляться, господа русофобы! ФРАНКО, МАХНО и ШКУРО – это такие же точно существительные, как МОЛОКО, ОКНО и СЕРЕБРО. Вот так и склоняйте: нет Ивана ФРАНКА́, нет Нестора МАХНА́, нет генерала ШКУРА́.

В молодые годы я читал произведения Ивана ФРАНКА, собранные в два толстых тома уже при советской власти. И там, в предисловии, эта фамилия склонялась по второму склонению, и была написана весьма разумная мысль: мы всем рекомендуем склонять именно так эту фамилию и другие подобные ей.

И всё. Нет никакой проблемы.

Если руководствоваться любовью к русскому языку, а не ненавистью к нему. Если уважать Русский народ. А не презирать его!

 

Случаи бывают ещё более уродливые: допустим, что некие Иванов, Павлов и Петров какое-то время жили на малороссийских землях, где их записали в соответствии с особенностями малороссийского наречия русского языка: Iванiв, Петрiв, Павлiв. Между прочим, по законам этого наречия, форма родительного падежа у этих трёх фамилий будет такая: Iванова, Петрова, Павлова, ибо суффикс -IВ возможен в этом наречии только в закрытом слоге, а если слог открывается, то получается -ОВ, форма, совпадающая с русским суффиксом. Затем эти три человека возвращаются на великорусские земли, но бьются за то, что они теперича иностранцы, а не русские! И пишут свои фамилии так: Иванив, Петрив, Павлив. Да ещё и настаивают на том, что их фамилии не склоняются!

Невообразимо глупо и стыдно вести себя так, но у людей нет ни самолюбия, ни человеческого достоинства, ни понятий о чести. Вопят: я иностранец, и хвамилия у меня иностранная! Ну, то есть: я из благородных, а вы – нет. И хоть ты им кол на голове теши!

Нарочитый отказ склонять некоторые русские существительные – это проявление русофобии, и тем, кто настаивает на таком отношении к русскому языку, гордиться нечем. Вы просто разрушители.

 

Когда я говорю, что писатели 19-го века склоняли малороссийские фамилии, то мне возражают:

– Так то ж когда было! То был 19-й век, а сейчас-то – 21-й.

А у меня вопрос: а что такое случилось, что мы должны отказаться от русского литературного языка 19-го века? Лучшая русская литература была именно в этом веке, а русская литература века 20-го даже и отдалённо не напоминает по своему уровню века предыдущего. В двадцатом веке не появилось ни единого русского писателя, сопоставимого с Тургеневым, Толстым, Достоевским. И то же самое – с поэтами. Что, разве кто-нибудь в двадцатом веке достиг уровня Пушкина и Лермонтова?

Поэтому культурное наследие девятнадцатого века – это наша святыня. Неизвестно, повторится ли что-нибудь подобное в будущей истории России. Пока особых поводов для оптимизма нет, ибо на данный момент художественная литература полностью прекратила своё существование в нашей стране.

Мы живём только воспоминаниями о золотом девятнадцатом веке да читаем некоторых слабых русских писателей из века двадцатого.

Весь прогресс, какой у нас был в двадцатом веке, относится лишь к великим техническим достижениям: радио, атом, космос, компьютер, медицина, сельское хозяйство.

А прогресса нравственного не было.

И прогресса в искусстве и в литературе тоже не было.

Русский язык девятнадцатого века – это наше сокровище, наше достояние, и поганить его невежеством и озлобленностью оболваненных народных масс – это и срамота, и преступление одновременно.

А оттого, что народные массы стали массово получать массовое высшее образование и в массовом порядке щеголяют теперь своими массовыми дипломами и даже массовыми диссертациями, ничего не меняется. Массовое высшее образование не породило массовой интеллектуальной элиты.

Массовое хамство дипломированных недоучек не надо путать с истинною образованностью!..

 

И теперь, когда я отгремел своими пафосными речами по поводу мнимой несклоняемости малороссийских фамилий с окончанием на -КО, я задаю сам себе простой и честный вопрос:

– А как у тебя, Полуботко, подписывали свои тетради те твои ученики, которые имели как раз такие малороссийские фамилии?

В ответ на этот вопрос я смущаюсь и развожу руками, дескать, ничего поделать нельзя, увы-увы!.. И, кряхтя, отвечаю:

– Я же не мог настраивать своих учеников против общества! Я велел им подчиниться существующему произволу и подписывать свои тетради так, как нам приказали русофобы. В самом деле: если ученик пойдёт поступать в университет и там, подписывая своё экзаменационное сочинение, просклоняет свою фамилию, то ему это будет зачтено в качестве ошибки. И он не поступит.

Двоемыслие – вот к чему я приучал детей. Подчиняемся, но знаем, что это неправильно. В устной же речи, в дружеских разговорах между собою – склоняем все малороссийские фамилии так, как я объяснял.

Если же говорить по большому счёту и совсем серьёзно, то я внушал детям такую мысль: существует русофобия, это плохо, но мы вынуждены подчиняться ей. До поры, до времени.

 

 

Глава тридцать девятая. Топонимы

Александр Иванович Куприн – это не просто мой любимый писатель, это человек, который оставил глубокий след в моей душе. Все девять томов его собрания сочинений я прочёл ещё в школьные годы. И вот, когда в 1964-м году вышел последний, девятый том, и я стал читать самое последнее произведение в нём, я вдруг страшно удивился, огорчился и даже как-то обиделся на Куприна: да как же он мог?!

В 1964-м году мне было четырнадцать лет, и я сам себя прощаю за это – я чего-то не понимал и чего-то не знал. А сейчас понимаю и знаю. И расскажу об этом.

 

В 1937-м году Куприн вернулся в Россию из эмиграции. И тут же написал очерк «Москва родная». И опубликовал его в газете «Комсомольская правда» в номере 235-м от 11-го октября этого года.

Через год он, однако, умер, и его похоронили рядом с могилою Тургенева, что я нахожу вполне разумным.

И что из этого следует?

 

В очерке «Москва родная» Куприн пишет о том, как ему нравится в Советском Союзе: и то ему нравится, и это, и разэто.

Между тем, подмосковная станция Голицыно стала для него временным прибежищем – для него там была снята дача с большим садом, где он и должен был коротать свой старческий век после нищенского существования на Западе. И Куприн, говоря, как хорошо живётся людям в советском государстве и приводя разные примеры, пишет в своём очерке ещё и об этом. И пишет так:

 

В Голицыно у одной знакомой нам колхозницы родился сын…

В Голицыно строился родильный дом…

…Попали к поезду, который не останавливается в Голицыно…

Вечером, в восемь часов, в Голицыно наступала тишина…

 

Повторяю, мне тогда было четырнадцать лет, и я, ничего не понимая, обиделся: как мог Куприн написать такую глупость?

И лишь спустя много-много лет я узнал, что он этого очерка не писал вовсе! Очерк был написан за него каким-то умственно неполноценным советским журналистом, а Куприну велели только поставить свою подпись под этим текстом.

Он и поставил. Дрожащею рукою, плохим почерком – под чужим текстом. Так в архиве эта подпись и сохранилась.

А куда было деваться? На Западе он влачил нищенское существование. А тут ему дали какой-никакой приют.

 

Куприн – это писатель 19-го века, а вовсе не 20-го, как может кому-то показаться. И совершенно невозможно представить, чтобы кто-то из русских писателей 19-го века не склонял по падежам топоним ГОЛИЦЫНО. Таких примеров нет ни единого! Никому не могло прийти в голову не склонять по падежам БОРОДИНО, МАРЬИНО, ИВАНОВО…

И вдруг сразу после революции на русский язык обрушилось два бедствия: были даны указания не склонять по падежам малороссийские фамилии – с окончаниями на -О и некоторые другие, а также не склонять и топонимы среднего рода.

Я не знаю всех подробностей этой акции – кто-то должен будет провести когда-нибудь настоящее расследование по этому поводу! – но указание было достаточно жёстким. И оно было выполнено методами революционного воздействия на массы. Знаю, однако, совершенно точно, что у истоков этого безобразия стоял Максим Горький. Был ли он инициатором или только раболепно подхватил чужое распоряжение, а потом своим авторитетом стал продвигать его – не знаю. Но то, что он был убеждённым русофобом – знаю точно. И знаю точно, что он возмущался русским суффиксом -ВШИ (сказаВШИ, сделаВШИ), и предлагал отменить вышеозначенный суффикс, потому что он напоминал ему о зловредных насекомых. Это нормальный человек? И как он собирался отменить суффикс – с помощью декрета, что ли? Могло быть так: с суффиксом у него дело не выгорело, и он переключился на падежные окончания. И вполне добился своего! Много зла Горький принёс и русской литературе, и всей нашей культуре. Так вот: несклоняемость некоторых фамилий и топонимов – это одно из тех безобразий, в которых он был замешан. Впрочем, не это сейчас важно.

Важно вот что: современный ребёнок выходит к доске читать стишок Лермонтова и звонким голосом проговаривает:

– Недаром помнит вся Россия про день БОРОДИНО!

И далеко не каждый учитель поправит его.

Я поправлял: про день БОРОДИНА! Но иногда нарывался на протест:

– Как же так? Но ведь это же безграмотно! БОРОДИНО – не склоняется по падежам!

Я говорил, что склоняется, не надо делать из Лермонтова дурака, а надо самим учить русский язык и относиться к нему с уважением.

Но другие учителя не поправляют ребёнка. В самом лучшем случае, они пояснят ему, что в старину говорили так: день БОРОДИНА, хотя, конечно, мы сейчас так не скажем.

 

Под Ростовом, в станице Старочеркасской, есть музей, и там есть портрет знаменитого казака. И под портретом написано: ГЕРОЙ БОРОДИНО.

Дважды в разные годы я пытался доказать администрации музея, что слово БОРОДИНО склоняется и ссылался при этом на авторитет Лермонтова и его знаменитого стихотворения. Куда там! И я – дурак, и Лермонтов – дурак. А они умные. Старочеркасские музейщики настояли на своём, и так под тем портретом и написано по сей день: ГЕРОЙ БОРОДИНО. Можно, конечно, утешить себя, что это, мол, сельская интеллигенция, которая не знает, кто такой Лермонтов, и чего с неё взять, горемычной? Но ведь и городская – такая же!

Ибо несклоняемость русских топонимов – это такая же святыня, как несклоняемость малороссийских фамилий! За неё будут биться насмерть, спорить до хрипоты, звереть и даже сатанеть. И в городе, и в деревне.

Когда я был учителем, на меня жаловались родители: проповедует склоняемость слова САРАЕВО. Он у вас что – с ума сошёл?

Я доставал газету, где огромными буквами было написано заглавие статьи: ЗИМНЯЯ ОЛИПИАДА СТАРТУЕТ В САРАЕВЕ, и людям делалось плохо. Они не верили своим глазам и считали, что это какая-то неправильная газета, и вообще: мир перевернулся!

К чести советской власти времён Брежнева, должен сказать: были споры на эту тему и в масштабе всей страны. Об этом писали в книгах и в «Литературной газете»: надо склонять ОСТАНКИНО и ИВАНОВО, не склонять – это безграмотно. Этому меня учили и в Ростовском университете, хотя я не уверен, что в Ростовском пединституте, где уровень преподавания был ниже, эта же самая мысль доводилась до сведения будущих учителей.

Уже и после падения советской власти эта попытка защитить русский язык продолжалась точно так же. С дикторами радио и телевидения проводились разъяснительные беседы, и им сообщали, что КОСОВО и САРАЕВО склоняются, так же, как и ГАБРОВО, и МУКАЧЕВО, и ЛЮБЛИНÓ, и АЛЕКСАНДРИНÓ. Иногда это помогало, иногда нет.

Я много раз слышал, как телеведущие, с которыми провели такую разъяснительную работу, говорили, что В КОСОВЕ произошли такие-то и такие-то события. Но, как только дело доходило до остальных падежей, у них получалось несклоняемое слово: ПЕРЕГОВОРЫ ПО КОСОВО; ПРОБЛЕМЫ, СВЯЗАННЫЕ С КОСОВО и т.д.

Им вбивали в голову про предложный падеж. Они его и выучили, а про дательный и творительный падеж забыли сказать, понадеявшись на их сообразительность. А они так и поняли: в дательном и в творительном это всё-таки несклоняемое слово!

Вот что делает массовое образование: человек уже дошёл до вершин всероссийского телевидения, а тупым так и остался!

 

В дельте Дона у меня живут родственники, а названия населённых пунктов, где они обитают, таковы: Обу́ховка, Дугинó, Рогóжкино.

Родственник, к которому я приехал в гости и который был очень рад мне, говорит:

– У нас, в Дугинó…

Я не могу удержаться и поправляю его:

– В Дугинé.

Он резко и решительно возражает:

– В Дугинó, это несклоняемое слово!

Мне хочется возразить ему: у тебя семь классов образования, а у меня – университет. Но нельзя. Всем нутром чувствую, что наша добрая беседа с воспоминаниями об общих предках, о тех временах, когда я приезжал сюда ещё маленьким, и меня ребята постарше катали на лодке – всё это испортится. А ведь меня этот самый родственник бросился спасать однажды, когда я при купании возле берега провалился в глубокую яму, оставшуюся со времён войны…

Да и чего спорить-то? Пустяк же!

С другой стороны: здесь все так говорят: у нас, в Дугинó; у нас, в Рогожкино… В пятидесятые годы, когда я приезжал сюда, я слышал своеобразную казачью речь, которая отличалась от нашей ростовской: здесь говорили не вёсла, а бабайки, не прыгать, а прядать, а когда они не понимали моей речи, то переспрашивали: чего ты гутаришь? А кроме того: склоняли Дугинó и Рогожкино. И вот теперь всё улетучилось куда-то.

 

Какая-то магия есть в этой мнимой несклоняемости! Люди приходят в бешенство от неё и готовы пойти на любой конфликт. Что это за явление? Массовый психоз или сатанизм?

Я обещал читателю дать объяснение этому явлению, и я его дам в следующей главе.

 

 

Глава сороковая. Феномен несклоняемых славянских существительных в современном русском языке

Начну с того, что такого безобразия нет ни в одном славянском языке. Умники могут, конечно, возразить мне, что в болгаро-македонском языке такое как раз есть, но это не так. Просто в болгарском языке и в его македонском наречии падежные окончания практически исчезли, и там существительные склоняются с помощью предлогов; ни болгары, ни македонцы никогда в жизни не станут убирать предлоги перед существительным лишь на том основании, что оно иностранного происхождения. А это означает, что в болгаро-македонском языке нет несклоняемых существительных. Там просто система склонений другая.

Топонимы типа ГАБРОВО или ИВАНОВО есть во всех без исключения регионах Славянского мира: в чешских землях, в словацких, на территории бывшей Югославии, в Польше, в Белоруссии и в Малороссии. И везде, кроме Болгарии и Македонии, эти слова получают нужные падежные окончания, и это считается литературною нормою. Кстати, и в современном русском языке это же самое считается нормою, но её почти никто не соблюдает.

Фамилия КОСТЮШКО – малороссийская. И как к ней относятся поляки? Они её просто-напросто склоняют по падежам. И не говорят, что это иностранная фамилия и её поэтому склонять не следует.

А вот как быть с фамилией ПИКАССО? Мы считаем, что она несклоняемая, а те же самые поляки склоняют её: Пишут её по-французски и вопреки своим правилам орфографии: PICASSO (вместо ожидаемого PIKASSO), но юбилей они отмечают PICASSA, потому что это существительное второго склонения и в родительном падеже у него должно быть окончание -А.

Изображу русскими буквами, как лужичане просклоняют по падежам французские фамилии ДЮМА и ДОДЕ: родительный падеж: ДЮМАА, ДОДЕА, дательный падеж: ДЮМАУ, ДОДЕУ, творительный падеж: ДЮМАОМ, ДОДЕОМ. И так же точно поступят и сербы. И вообще: у всех славян (кроме болгар и македонцев) всё получает нужные падежные окончания – своё и чужое.

 

Единственный язык в славянском мире, где появилась несклоняемость, это русский. Увы, самый славянский из всех славянских языков, он же и самый высокоразвитый и самый богатый – опозорил себя ненавистью и презрением к самому себе.

Под влиянием русского языка это же самое явление, хотя и в меньшей степени, но заявило о себе у белорусов и в малороссийском наречии русского языка. Но это уже круги на воде, расходящиеся из центра. А центр – русский язык, а точнее – определённая часть его носителей.

Явление это достойно не только осуждения, но и тщательного исследования. Русский интеллигент – а именно он и стоит в центре! – никогда не скажет, что он приехал из ЛЮБЛИНА́ или живёт в ЛЮБЛИНÉ, он скажет во всех падежах ЛЮБЛИНÓ. Произошла подмена понятий: интеллигент, назначение которого – просветительская миссия по отношению к собственному народу, вдруг поменял эту самую миссию на предательскую. Народ, по старой привычке, берёт пример с интеллигенции, и вот уже все рабоче-крестьянские массы говорят так же: Я ЖИВУ В ЛЮБЛИНÓ.

Если интеллигенту сделать замечание на эту тему, то вот какие варианты ответа мы будем каждый раз наблюдать:

1) Н-да. Ну и ну! Однако! Не ожидал я от вас такого. Извините, но руки я вам больше не подам… И – снисходительная интеллектуальная усмешечка на одухотворённом лице.

2) Это ещё что за глупость? Бред сивой кобылы!

3) Дурак! Быдло!

И лишь изредка можно будет услышать: «Что вы говорите!», «Никогда и не задумывался особенно…», «Да-да, пожалуй, вы правы, спасибо». Вот это и есть ответ действительно интеллигентного человека, который ошибся (ибо с кем не бывает!), но не стал упорствовать в своей ошибке. Но таких случаев мало.

Мой призыв к читателям: проверьте то, что я сказал выше! Поставьте опыт на своих знакомых интеллигентах! Но предупреждаю: если вы станете при этом на мою сторону, то вас ещё и матом обложат и самым интеллигентным образом спросят, почему вы не обращаетесь к психиатру или почему вы употребляете тяжёлые наркотики – это такой юмор у нынешней интеллигенции. А если будете изображать беспристрастность, то тогда вам придётся как-то дать знать испытуемым, что вы не со мною, что вы и сами удивляетесь, откуда берутся такие дураки, как этот Полуботко.

 

В чём причина? Почему говорить с иностранным акцентом – почётно, а говорить чисто по-русски – стыдно?

Ответ уже прозвучал в самом вопросе: в России дело поставлено таким образом, что высшим проявлением интеллектуальности и избранности является именно иностранное происхождение. Моя ученица Ирочка ЧАЙКА потому и плакала, что у неё отобрали эту уверенность, внушённую ей родителями, в том, что она не русская, а какая-то иностранка. А её старшая сестра Леночка потому так возненавидела меня, что я, по её мнению, покусился на её привлекательность: пока она считала, что у неё иностранная несклоняемая фамилия, она чувствовала себя на высоте, а как только ей сказали, что это не так, она обиделась. Фактически я отнимал у них то единственное, чем они гордились: мы не такие, как все! Что уж говорить про человека с фамилией Банэт, который считает, что он француз, а французом быть почётнее, чем русским.

Несклоняемость малороссийских фамилий и русских топонимов в приказном порядке ввели большевики, и это исторический факт. Почему они так сделали – понятно: у них была установка на русофобию. Но ведь эта идея появилась не на пустом месте. До революции, ещё в 19-м веке в русском языке впервые возникло такое позорное явление, как несклоняемые существительные.

Гоголь мог написать «на бюре», а у Корнея Чуковского в его книге «Живой как жизнь» мы можем найти и другие примеры из классической русской литературы – не буду утруждать себя приведением их. Но уже тогда идея, возникшая у дворян по поводу пренебрежительного отношения к русскому языку, всё-таки взяла верх над здравым смыслом.

 

В 1938-м году моя мать в возрасте восьми лет осиротела и оказалась в детском доме, который находился в станице Гундоровской (ныне – город Донецк Ростовской области). Там были весьма суровые условия содержания, дети голодали, и у них была песенка о том, как сильно они хотят есть. И мать мне её пела. Песенка была весёлая, с какими-то неунывающими и даже разухабистыми нотками, и в ней был припев с такими словами:

И кусок МАНДРА́…

Я спросил у матери: что это слово означает? Она объяснила: у них в детском доме так назывался хлеб. Именительный падеж: МАНДРÓ, родительный – МАНДРА́, дательный – МАНДРУ́. Кому интересно, может найти это слово в словаре воровского жаргона.

Проведите опыт и сообщите о слове МАНДРÓ любому современному школьнику или студенту. Да нет же – любому современному русскому человеку! И попросите просклонять это слово по падежам. И любой вам скажет, что это слово несклоняемое.

А почему?

Да потому что иностранное!

Но ведь оно же второго склонения, и чем оно отличается от русского слова СЕРЕБРО?

А вот несклоняемое – и всё тут! Потому что иностранное, потому что оканчивается на -О. И вообще: почему-почему – да потому!

 

Несклоняемость – это нам всем привет из далёкого 19-го века, и не от народных масс, которые слово КОФЕ превратили в КОФЕЙ, а от дворянского сословия с его раболепным преклонением перед всем французским и презрением ко всему русскому. Их ничему не научили ни нашествие Наполеона, ни Крымская война… И Толстой, и Тургенев знали французский язык так же точно, как и русский, и есть мнение, что даже и лучше, однако же, они были мастерами русского языка, а не его разрушителями. Власть над умами общества была, тем не менее, не у них, а у дворянства, склонного к прожиганию жизни и паразитированию за счёт крестьянского труда.

Переворот 1917-го года произошёл во многом по вине безответственного дворянства.

Но я возвращаюсь к феномену несклоняемых существительных. Русское дворянство – вот истинный виновник этого позорного явления, а с полуграмотного Максима Горького – какой спрос! Его поставили на должность великого пролетарского писателя, вот он и выполнял то, что от него требовалось. Тянул лямку, бедняга. Поставили бы другого – другой бы делал то же самое.

И позиция Корнея Чуковского мне не очень-то нравится. Он вроде бы и понимает, что это плохо, что это вредит языку, что это не свойственно русскому национальному самосознанию, но найти в себе силы и прямо осудить это явление он так ведь и не смог! И это у него получилось в худших традициях русской либеральной интеллигенции.

Чуковский когда-то боялся, что непочтительное отношение народа к несклоняемым существительным захлестнёт русский язык и получится что-то очень некрасивое. Он, как мне кажется, даже и смирился с этим неизбежным злом… А ведь недальновидным человеком он оказался. Оторванным от жизни! Сейчас появилась опасность совершенно другая: несклоняемые существительные могут захлестнуть русский язык. Если мы будем делать уступки в пользу несклоняемости, то, в конце концов, несклоняемыми станут все существительные. И у нас будет то же самое, что сейчас в болгаро-македонском языке.

Кто-то не верит мне?

Ну и зря!

Через этот процесс прошли почти все языки Европы. Список этих языков будет очень длинным, поэтому я назову лишь один западноевропейский язык, который остался не затронутым этим разложением – это исландский. Исландцы необыкновенный народ, но их всего триста тысяч с чем-то, а это означает, что их в современном мире как бы и не существует вовсе. Жалкое подобие падежной системы осталось в немецком языке. Практически это и всё.

Высокоразвитый литовский язык – не есть часть Западного мира; литовцы – родственники славян. В литовском языке с падежами как раз всё в порядке. Латышский язык родственен литовскому, и там тоже есть довольно-таки развитая падежная система, но она уступает по богатству литовской.

Мне могут возразить так: допустим, мы потеряем все падежные окончания, и наш язык уподобится французскому, испанскому, португальскому, английскому – и что в этом плохого? Ведь великие народы говорят на этих языках!

Я не считаю их великими. Тот факт, что они упростили свои языки и довели их до нынешнего безобразного состояния – это и есть причина того, что они прямо сейчас, на наших глазах падают в пропасть.

Приведу такой пример:

На самом первом месте среди современных германских языков стоит исландский язык – именно у него самая сложная падежная система. У него и глагольная система очень сложна. По сложности всех своих систем он вполне сопоставим с древнегреческим и латинским. Это самый богатый во всех отношениях германский язык!

Немецкий язык – на втором месте после него; там тоже существует падежная система, но – попроще. Средств для выражения сложных мыслей и художественных образов там меньше, чем в исландском языке, но, тем не менее, и это высокоразвитый язык.

Голландский язык – это упрощённый немецкий, и он ничем особенным не отличается от большинства остальных германских языков.

Шведский язык я бы поставил по его изобразительным возможностям ниже голландского, но выше английского.

Норвежский – это упрощённый вариант шведского.

Язык африкаанс – это очень сильно упрощённый голландский язык. Обезображенный! Там падежная система пребывает во прахе. А кроме неё – и все остальные системы!

Подытожим: на самом первом месте среди всех германских языков стоит исландский, а на самом последнем месте – африкаанс, который следует считать самым примитивным из германских языков.

И вот что получилось: англичане, язык которых стоит где-то посередине среди германских языков, пришли в Южную Африку и полностью разгромили буров, говорящих на своём примитивном крестьянском языке. Да, у англичан была военная мощь и численный перевес, но буры не выдержали и культурного столкновения с ними.

Буры сначала сдались англичанам, потом стали переходить на их язык и полностью переняли англосаксонскую культуру, а теперь, когда белое население подвергается в Южной Африке жестокому преследованию со стороны тамошних негров, мы можем сказать, что этнос под названием БУРЫ или АФРИКАНЕРЫ полностью сошёл с исторической арены. А всё началось с того, что они, живя в Южной Африке, допустили деградацию голландского языка – и без того сильно упрощённого, если сравнивать его с немецким. А нет языка – нет и народа!

Мы что – этой же участи хотим для Русской нации?

За несклоняемость некоторых типов фамилий и топонимов, а также вообще за сохранение категории несклоняемых существительных будут сейчас насмерть стоять либеральные интеллигенты. Они обругают меня и обольют грязью, ибо уничтожение русского языка – это их прямая и стратегическая цель. Я не хочу сказать, что они все – оплачиваемые агенты зарубежных спецслужб, но я уже говорил выше: на каждого настоящего шпиона приходится целая толпа мерзавцев, которая никаких денег за своё предательство не получает, а лишь мечтает подключиться к этому источнику финансирования. Они хотят, чтобы их усердие было замечено и чтобы их всё-таки наняли на работу.

Обращаюсь ко всем русским людям: не перепутайте дороги, по которым нам придётся идти дальше!

 

Тему несклоняемых существительных, некоторых фамилий и некоторых топонимов в русском языке я полностью закрываю.

По опыту знаю, что сумел убедить лишь немногих, потому что идея несклоняемости существительных обладает таинственным завораживающим эффектом, а я не парапсихолог, чтобы заниматься сверхъестественными явлениями.

 

 

Глава сорок первая. Несклоняемые прилагательные и другие формы англосаксонской агрессии в русском языке. Жюльвернинг и Полуботкеры

Попытаюсь объяснить попроще, что такое несклоняемые прилагательные. Есть мнение, что слово ХАКИ – это как раз и есть несклоняемое прилагательное. Не думаю, что это так, ибо мы скажем ШТАНЫ ЦВЕТА ХАКИ или РУБАШКА ЦВЕТА ХАКИ, а это разве похоже на прилагательное?

Вот если бы мы сказали ХАКИ ШТАНЫ и ХАКИ РУБАШКА – вот тогда другое дело, но я таких словосочетаний не слышал. Хотя я, может быть, и отстал от жизни…

Приведу примеры того, что я считаю настоящими несклоняемыми прилагательными – они у всех на слуху, и список их можно продолжить и сделать более ярким, чем у меня:

 

БИЗНЕС-МЫШЛЕНИЕ, БИЗНЕС-ТРЕНЕР, БИЗНЕС-ПЛАНЫ; БИЗНЕС-УСЛУГИ; БИЗНЕС-ВСТРЕЧА;

ЭКСПРЕСС-ОПРОС – вместо русского БЫСТРЫЙ ОПРОС;

ЕЛЬЦИН-ЦЕНТР, а ещё лучше: ГОГОЛЬ-ЦЕНТР – вместо прежнего ТЕАТР ИМЕНИ ГОГОЛЯ;

МАСТЕР-КЛАСС – вместо русского УРОК;

ЯХТ-КЛУБ;

КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ;

ИНТЕРНЕТ-КАФЕ…

 

Это всё следствие давления английского и немецкого языков на русский. Во многих языках мира существует такой закон: если сталкиваются два существительных, то первое из них воспринимается как прилагательное, а второе – как существительное.

Например, в английском языке есть два существительных: STONE и HOUSE. Если сказать STONE HOUSE, то это можно понять так: каменный дом, а если сказать наоборот: HOUSE STONE, то это будет домовой камень.

В немецком языке DONKOSAKEN – это донские казаки, а вот ежели сказать KOSAKENDON, то это – казачий Дон.

Более всего это явление заметно в германских языках, если иметь в виду Европу, а не весь Земной шар, где в разных других языках есть то же самое.

И пока оставим эту информацию в стороне и вернёмся к русскому языку.

 

В русском языке есть два таких понятия:

1) согласованные определения и

2) несогласованные определения.

 

Ничего трудного в этом нет: согласованные определения – это прилагательные, причастия, некоторые местоимения и числительные, отвечающие на вопросы КАКОЙ? и согласующиеся в роде, числе и падеже с существительным, к которому они прикреплены. Например:

БОЛЬШОЙ ДОМ – прилагательное согласуется в роде числе и падеже с существительным.

СТРОЯЩИЙСЯ ДОМ – причастие согласуется в роде, числе и падеже с существительным.

МОЙ ДОМ – притяжательное местоимение, точно так же согласуется с существительным.

ЧЕТВЁРТЫЙ ДОМ – порядковое числительное, согласуется в роде, числе и падеже с существительным.

Пожалуй, и достаточно. Подзабывшие терминологию, сразу же всё вспомнили.

А теперь – о несогласованных определениях. Они тоже отвечают на вопрос прилагательного КАКОЙ?, но не согласуются с существительным никак.

Хорошим примером являются два русских города с названием РОСТОВ. Чтобы их не перепутать, мы говорим так:

РОСТОВ ВЕЛИКИЙ или РОСТОВ ЯРОСЛАВСКИЙ

и

РОСТОВ-НА-ДОНУ.

Я спрашиваю: какой Ростов имеется в виду, и мне на вопрос КАКОЙ? даётся ответ: ВЕЛИКИЙ, а можно и ЯРОСЛАВСКИЙ.

Спрашиваю в другой раз о том, какой Ростов имеется в виду, и мне на вопрос КАКОЙ? отвечают: НА ДОНУ.

А теперь следим за ходом моих мыслей!

Если я захочу, то я скажу не РОСТОВ ВЕЛИКИЙ, а ВЕЛИКИЙ РОСТОВ. Непривычно звучит, и смысл несколько меняется, но в принципе я имею право сказать так. И уж тем более можно сказать не РОСТОВ ЯРОСЛАВСКИЙ, а ЯРОСЛАВСКИЙ РОСТОВ!

Но, вместо РОСТОВ-НА-ДОНУ, я не имею права сказать НА-ДОНУ-РОСТОВ. Меня просто не поймут, или всё-таки поймут, но подумают, что я не знаю русского языка.

Сказать можно только так: РОСТОВ-НА-ДОНУ – и никак иначе!

Все мои читатели согласны, все кивают-кивают, а некоторые даже и злятся: это какой-то материал для малышей, а мы люди взрослые, серьёзные и умные!

 

И вот я теперь подхожу вплотную к тому, от чего мне становится страшно.

Представим себе школу, в которой есть несколько пятых классов. Чтобы не перепутать их, мы называем их «А», «Б», «В», «Г». (В одной ростовской школе я видел в расписании занятий классы с буквами «И», «К» и даже, кажется, «Л».)

И вот вопрос: если мне захочется уточнить, какой именно класс я имею в виду, то мне как нужно сказать:

1) ПЯТЫЙ КЛАСС «А»

или

2) ПЯТЫЙ «А» КЛАСС?

Когда я был школьником, все учителя и ученики говорили только по первому варианту. Потом что-то такое случилось в сознании учительниц сельского происхождения, прорвавшихся в город со своими дипломами о высшем образовании, и сейчас все говорят лишь по варианту второму! А первый полностью вышел из употребления!

Современная учительница скажет, что в «А» классе успеваемость хорошая, а в «Б» классе – плохая; «В» класс отличается шумным поведением, а «Г» класс – тихий.

Прислушайтесь, если вы раньше не обращали внимания, и вы убедитесь в том, что я прав.

И что это означает? Хорошо это или плохо?

Поясню. КЛАСС «А» – это существительное плюс несогласованное определение, отвечающее на вопрос КАКОЙ?

И в словосочетании «А» КЛАСС – всё то же самое, только в обратном порядке.

Но разница между обоими вариантами точно такая же, как и между вариантами РОСТОВ-НА-ДОНУ и НА-ДОНУ-РОСТОВ!

Недопустимо сказать в русском языке «А» класс или «Б» класс! А если уж так и говорить, то тогда это нужно записывать таким образом: А-КЛАСС и Б-КЛАСС. Через дефис!

Мне возразят: ну, и давайте так записывать! Подумаешь – буря в стакане воды!

Давайте записывать: А-КЛАСС, Б-КЛАСС. Пусть так, согласен. Но только имейте в виду, что это будет несклоняемое прилагательное, стоящее перед существительным, а такого безобразия и уродства в русском языке никогда прежде не бывало. В русском языке прилагательные всегда согласуются с существительным, который следует после них. БОЛЬШОЙ ДОМ, а не БОЛЬШАЯ ДОМ. Если мы скажем А-КЛАСС, то в скором времени будем говорить и ХАКИ ШТАНЫ, а то и ХАКИ НОСОВОЙ ПЛАТОК.

А-КЛАСС и Б-КЛАСС – это уступка агрессивному натиску английского языка. И это наша беспомощность перед лицом столь же страшного натиска со стороны полуграмотных женщин с провинциальным менталитетом, захватившим безраздельную власть в нашем народном образовании. Их никто не одёргивает, потому что некому одёргивать. На всех руководящих постах пребывают женщины, которые либо сами переехали только что из сельской местности, либо имеют предков, отказавшихся в своё время работать в колхозах и совхозах и с боями – по головам и трупам! – пробившихся в город. Обычно эти женщины ходят в мини-юбках, чуть-чуть прикрывающих трусы, но есть и всякие другие варианты: высокомерие при любой форме одежды, речевая безграмотность, усиленное употребление английских слов.

Мы уже допустили у себя словечки типа ЕЛЬЦИН-ЦЕНТР, а теперь давайте говорить ЛЕНИН-МАВЗОЛЕЙ, КУТУЗОВ-ПРОСПЕКТ, АЗОВ-МОРЕ, РОСТОВ-ОБЛАСТЬ, СЕВЕР-ЛЁД-ОКЕАН.

Живой язык не стоит на месте, а непременно куда-то движется – или туда, или сюда. И я сейчас скажу со знанием дела: мы движемся именно в этом направлении. Сейчас примеры, которые я привёл выше, кажутся нам нелепыми, но лет через сто они могут быть самыми обычными.

Что-то не верится, что к тому времени на Земле сохранится английский язык, но и русский язык, который, несомненно, победит, всё-таки многое потеряет из своей прежней самобытности.

 

Русский народ всегда был частью Греко-Римской цивилизации. У нас имена мужчин и женщин, как правило, либо греческие, либо латинские, и лишь изредка они у нас славянские или какие-то другие. Мы часть Греко-Римского мира, и этого не нужно ни бояться, ни стыдиться. Влияние греческого и латинского языков на язык русский – колоссально, и это понятно: греки и римляне наши учителя!

Но с каких это пор нашими учителями стали считаться англосаксы? Самая кровожадная и самая подлая нация в мире из всех, какие когда-либо существовали в истории Человечества, навязывает нам свой язык, а вместе с ним и свой порочный менталитет! Научные термины мы должны брать лишь из двух источников: либо из греческого языка, либо из латинского. Должно быть принято решение, на уровне Академии Наук, категорически запрещающее брать новые термины из английского языка! Грекам и римлянам мы обязаны тем, что они подарили нам свою цивилизацию, а чем осчастливили нас англосаксы?

Я понимаю, что голландцы одарили нас огромным количеством морских терминов – вот и спасибо им за это! Но то, что они просветили нас по мореходной части, – это исторический факт. А где факты по поводу просветительской деятельности английского народа в нашей стране? Нет таких фактов! Есть лишь необразованные россияне (иногда русской национальности, иногда нерусской), которые дорвались до власти и из кожи вон лезут, чтобы доказать свою мнимую незаурядность с помощью модных английских словечек.

Герман Оскарович Греф, родившийся в селе Панфилове Иртышского района Павлодарской области Казахстана, очень озабочен тем, что наш народ получит хорошее образование, и тогда им будет трудно управлять. Сам он себя к выходцам из деревни не причисляет и считает себя интеллектуальною элитою. Я не знаю, насколько хороши те решения, которые он принимал в области экономики и финансов, но вот с русским языком у него очень большие проблемы.

Россия у него – это страна ДАУНШИФТЕР. А я до него и слова такого не слыхивал. Стал изучать вопрос: оказывается, есть такое умное явление: ДАУНШИФТИНГ, а от него и образовались ДАУНШИФТЕРЫ. Каким образом Русский народ жил во все прежние времена без этих умных слов, я не представляю, но сейчас нам без ДАУНШИФТИНГА с ДАУНШИФТЕРОМ никак прожить невозможно.

А если послушать речи Германа Грефа, то они все сплошь состоят из таких английских словечек, непонятных простому смертному: управленцы ИМПЛЕНТИРОВАЛИ, но ГЭП между нами и развитыми странами резко нарастает…

Зачем он делает это? Ведь это всё откровенный плевок в лицо Русскому народу, или, говоря по-научному, вербальная агрессия в чистом виде!

Объяснений – два.

1) Хочет казаться умнее, чем он есть на самом деле. А это всегда проистекает от сомнений в собственном уме.

2) Чтобы защитить свою речь от понимания со стороны простых смертных. Односельчане Грефа из Панфилова послушают то, что он говорит, и ничего не поймут. А тому только того и надо: люди из народа не должны понимать мыслей тех, кто вызвался управлять ими.

 

Помню, в годы моей молодости все так и ахнули, когда русское слово ДВОРНИК было официально заменено на словосочетание МАСТЕР ЧИСТОТЫ. Я и сейчас считаю, что это так глупо, что дальше некуда. Оказывается, есть куда! МАСТЕР КЛИНИНГА – это вам как? А уборщица нынче получила новое название: МЭНЕДЖЕР ПО КЛИНИНГУ! И это не мои зловредные шуточки – это настоящие слова! Существуют КЛИНИНГОВЫЕ КОМПАНИИ – это такие фирмы, которые выдают напрокат уборщиц и дворников.

Лизоблюдство перед всем англосаксонским – не знает границ. Пардон: не лизоблюдство, а ЛИЗОБЛЮДИНГ. ЛИЗОБЛЮДЕРЫ управляют нами!

Вспоминаю роман Достоевского «Идиот». Это сцена в вагоне третьего класса, где разговорились Рогожин и князь Мышкин, а тут вдруг к ним присоединился носатый чиновник.

 

– Ну чего ему, скажите, пожалуйста! – раздражительно и злобно кивнул на него опять Рогожин, – ведь я тебе ни копейки не дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.

– И буду, и буду ходить.

– Вишь! Да ведь не дам, не дам, хошь целую неделю пляши!

– И не давай! Так мне и надо; не давай! А я буду плясать. Жену, детей малых брошу, а пред тобой буду плясать. Польсти, польсти!

– Тьфу тебя!..

 

А впрочем, продолжу.

Приведу другой пример идиотизма с английским привкусом. С некоторых пор в московском метрополитене появились хулиганы, которые цепляются снаружи к вагонам подземных поездов и катаются таким способом по тоннелям – в темноте и в грохоте.

И это увлечение названо дурашливым словом ЗАЦЕПИНГ, а тех, кто им занимается, называют ЗАЦЕПЕРАМИ. Идиотизм, названный иностранными словечками, уже вроде бы и не идиотизм, а нечто значительное:

ЗАЦЕПИНГОВАЯ КУЛЬТУРНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ,

или

ЯРКИЙ И НЕОДНОЗНАЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ПОКОЛЕНИЯ МОСКОВСКИХ ЗАЦЕПЕРОВ.

Дебильные словечки ШОППИНГ, МОНИТОРИНГ – уже вошли в русский язык. А что такое ШОППИНГОВАТЬ? Ведь уже есть и такое слово!

ЯХТИНГ – яхтный спорт. А то давайте уж тогда будем заодно и ЯХТИНГОВАТЬ?

А ведь без всяких шуток есть и такая пара слов: КАЯК и КАЯКИНГ. Но, если можно увлекаться КАЯКИНГОМ, то, стало быть, можно и КАЯКИНГОВАТЬ?

Читаю рекламу в Интернете:

ТУРЦИЯ – МЕККА ЯХТИНГА!

Предлагаю свою рекламу:

ГРЕНЛАНДИЯ – МЕККА КАЯКИНГА!

И тогда уж давайте изобретём новые слова: ПАРАШЮТИНГ – парашютный спорт, ВЕЛОСИПЕДИНГ, ШАХМАТИНГ!

 

У расистов принято говорить, что блондинки – это особенно тупые создания, но вот не так давно я был потрясён выступлением женщины лёгкого поведения в Интернете по поводу того, каких мужчин следует выбирать – в смысле их доходов. Круглолицая черноволосая и кареглазая толстуха (то есть очень умная – с точки зрения расистов) выписывала цифры их доходов и объясняла, что начиная с такой-то цифры доходов мужчину можно брать для краткой любовной связи, начиная с таких-то цифр уже можно строить более или менее серьёзные отношения, и вот только с таких-то и таких огромных цифр любовника можно считать настоящим мужчиной, а не тряпкою. Потом её пригласили выступить на телевидении, что она и сделала. Я смотреть этого безобразия не стал, но узнал, что, оказывается, сейчас появилось новое умное слово: КОУЧ. Эта черноволосая – она не просто нелепая толстуха, она на самом деле – КОУЧ.

Полез в Интернет узнавать, что такое КОУЧ, а там – такое объяснение:

 

КОУЧИНГ – это метод КОНСАЛТИНГА и ТРЕНИНГА, в процессе которого человек, называющийся КОУЧ, помогает обучающемуся достичь некой жизненной и профессиональной цели.

 

Так бы сразу и сказали: инструктор! В данном случае: инструктор по проституции. Кстати: почему «в процессе», а не В ПРОЦЕССИНГЕ? Я уже получал замечания от умных людей, что нужно говорить ФОНЕТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕССИНГ, а не ФОНЕТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС. А у меня, в моих книгах по индоевропеистике везде написано: ФОНЕТИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС! В общем, не поспеваю я за неудержимым бегом ПРОГРЕССИНГА и впадаю в РЕГРЕССИНГ.

 

Несклоняемые прилагательные в русском языке – это безумие, но английские суффиксы – это ещё большее безумие. Это у нас, в русском языке, всего много, и продуктивных суффиксов – в том числе. А английский язык беден, и там, судя по словам ДАУНШИФТИНГ и ДАУНШИФТЕР, всего-навсего два продуктивных суффикса (ЗАЦЕПИНГ и ЗАЦЕПЕР). Вот и давайте, в порядке самобичевания и самоистязания, действовать в дальнейшем по этому же образцу. Увлечение творчеством Жюля Верна давайте называть, в духе англосаксинга, ЖЮЛЬВЕРНИНГОМ, а тех, кто увлекается этим творчеством – ЖЮЛЬВЕРНЕРАМИ. А чтение вот этой моей книги – это ПОЛУБОТКИНГ, а мои читатели – ПОЛУБОТКЕРЫ!

 

А если серьёзно, то нам нужна государственная ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ И ПОЛНОМОЧНАЯ КОМИССИЯ ПО ПРЕОДОЛЕНИЮ ПОСЛЕДСТВИЙ АНГЛОСАКСОНСКОЙ АГРЕССИИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ!

Посадки и увольнения – это само собою разумеется. Но менее злостные должны получать предупреждения о неполном служебном соответствии. Для работников народного образования и телевизионщиков нужно организовать особые курсы. Борьбу с англосаксонским влиянием нужно ввести в школьные программы по русскому языку, а также в программы по литературе, по иностранным языкам и истории.

Я приведу совершенно ужасный пример ‑ и не из современности, а из советского русофобского прошлого.

В шестидесятые годы, когда я был уже старшеклассником, я смотрел такой советский фильм.

 

Мирная советская сельская жизнь. Хороший и добрый учитель немецкого языка обучает детей немецкому языку. И дети, под его руководством, разучивают немецкую песенку:

 

O Tannenbaum, o Tannenbaum,

Wie treu sind deine Blätter!

Du grünst nicht nur zur Sommerzeit,

Nein auch im Winter, wenn es schneit.

O Tannenbaum, o Tannenbaum

Wie treu sind deine Blätter…

 

И тут начинается Великая Отечественная война, и в это село приходят злые фашисты. Они вытворяют всяческие зверства, и, в частности, они загоняют детей этой школы в какое-то деревянное здание, запирают их там и, по своему обыкновению, поджигают.

Пламя охватывает дом, дети заживо горят, но перед смертью поют вот эту самую песенку:

 

O Tannenbaum, o Tannenbaum,

Wie treu sind deine Blätter!

 

Эта песенка доносится из горящего дома, а немцы прислушиваются и удивляются…

 

Не думаю, что такое было на самом деле, но такой фильм я смотрел во времена Брежнева, и он мне не приснился. Переношу замысел того фильма в нашу современность и представляю себе такое: англосаксонские фашисты придут на нашу землю и будут стирать нас с лица земли огнём и мечом. А мы перед смертью будем петь английские песенки и ещё и белых голубей запускать в небо!

 

 

Глава сорок вторая. Проблемы школьной стилистики

Самым обычным делом было, когда ребёнок писал изложение канцелярским языком и напихивал туда огромное количество заумных словечек. Я убеждал его, что так нельзя, заставлял переписывать, но результат получался тем же. Появилась новая категория людей, которая иначе, как заумно и по-канцелярски выражаться не способна. Эти люди уже окончили свои школы, получили высшее образование, нарожали детей, и эту эстафету передают всё дальше и дальше.

 

Как-то раз в одной элитарной школе я готовил своих учеников к написанию сочинения по роману Тургенева «Отцы и дети». Мы тщательно проработали этот роман, и все без исключения ученики по-настоящему прочли его. Знаю, что мне не все поверят, но это так: у меня все дети читали то самое, что я задавал им. И вот я даю последние наставления и произношу пламенную речь с таким призывом:

– Я вас просто умоляю не использовать канцелярских словечек и оборотов речи! Как я уже устал исправлять эти ваши ошибки.

Моего призыва не услышал один мальчик и в своём сочинении, посвящённом столкновениям между Базаровым и Павлом Петровичем Кирсановым, написал четыре раза: КОНФЛИКТНАЯ СИТУАЦИЯ, не говоря уже о других выражениях, от которых меня просто тошнило.

Я предложил ему переписать сочинение без употребления канцелярских оборотов. Он переписал, но оснастил сочинение новыми канцеляризмами. Я огорчился и влепил ему тройку, что было для нашей школы необычно. Я и в самом деле не знал, что делать с ним – это был прирождённый бюрократ.

В скором времени этим мальчиком заинтересовался наш математик и потребовал на педсовете, чтобы его выгнали из школы: мол, ничего не учит, лишь треплется на умные темы и расхолаживает весь класс. Мне показалось, что выгонять – это чрезмерно, но математик настоял на своём, сказав, что это бездельник, которому ничего не нужно и ничего не интересно. И мальчишку выгнали.

 

Однажды на ростовском вокзале я прочёл такое объявление:

 

ТОРГОВАЯ ТОЧКА

ОСУЩЕСТВЛЯЕТ РЕАЛИЗАЦИЮ КОЛБАСНЫХ ИЗДЕЛИЙ

НАСЕЛЕНИЮ.

 

Оно меня так поразило, что я потом стал давать его в виде задания своим детям в школе: нужно было высказать эту же самую мысль на простом русском языке. Всегда находились дети, которые сочиняли примерно такую переделку:

В ЛАРЬКЕ ПРОДАЁТСЯ КОЛБАСА.

Но такие мыслящие дети находились редко. Как правило, слово «осуществляет» заменяли на слово «производит», и на этом всё заканчивалось. Иногда находились дети, которые заявляли, что здесь сказано всё настолько верно, что изменять ничего не нужно.

Я ставил такие эксперименты: писал на доске:

Я ЕМ.

И сам же предлагал замену этим простым словам:

Я ПРИНИМАЮ ПИЩУ.

Затем я изобретал новое выражение:

Я ПРОИЗВОЖУ ПРИЁМ ПИЩИ.

Затем – новый уровень:

Я ОСУЩЕСТВЛЯЮ ПРОИЗВОДСТВО ПРИЁМА ПИЩИ.

И затем следовали новые переделки: выражение Я НЕ ЗНАЮ требовалось заменить на что-то более нудное и тупое, и дети догадывались: Я НЕ В КУРСЕ ДЕЛА. Потом думаем дальше, и дети со смехом вспоминают такое выражение, слышанное, видимо, от родителей: Я НЕ КОМПЕТЕНТЕН В ДАННОМ ВОПРОСЕ.

И потом фантазия у детей разогревалась, и они сами начинали придумывать такие переделки. Всем было смешно, получалась интересная словесная игра, и итогом её было то, что дети начинали понимать глупость канцелярских и заумных слов и выражений. И ещё долго потом говорили друг другу:

НА ОСНОВАНИИ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО, отстань от меня!

Ты ПО КАКОМУ ВОПРОСУ шумишь в классе?

У тебя какая-то ГИПЕРТРОФИРОВАННАЯ МЕРКАНТИЛЬНОСТЬ.

Я БЕСКОМПРОМИССНО И НА СТРОГО НАУЧНОЙ ОСНОВЕ ОСУЩЕСТВЛЯЮ ПРОИЗВОДСТВО ПОЕДАНИЯ данной булочки…

Я старался не столько осуждать это явление, сколько смеяться над ним. По-моему, это было правильно, хотя мне могут возразить, и я даже знаю, как именно.

 

А вот образец многократного идиотизма. Я даже не знаю, чему изумляться – теряюсь. Но попытаюсь собраться с силами и объяснить.

В отдел народного образования поступают одновременно два одинаковых (слово в слово) документа из двух департаментов правительства Ростовской области – Департамента инвестиций и предпринимательства и Департамента экономики и строительства. Разумеется, регистрировать нужно оба документа.

Вопрос: по какой причине эти два департамента имеют такую власть над районными отделами образования, что те обязаны отвечать на эти два документа?

Ответ весьма прост: оба департамента подчиняются Правительству Ростовской области, а то, в свою очередь, и имеет власть над районными отделами образования. И власть эта такова, что районные отделы образования обязаны заниматься вопросами «состояния развития конкурентной среды и удовлетворённостью потребителей качеством товаров и услуг».

Вопрос: а какое отношение это всё имеет к народному образованию?

Ответ: никакого.

Вопрос: но тогда, может быть, районные отделы образования могли бы отказаться от принятия к сведению этих документов по причине того, что они незаконны, аморальны и ведут к развалу народного образования в России?

Ответ: отказаться не могут.

Вопрос: почему?

Ответ: а ты только посмей отказаться! И тогда посмотрим, что с тобою будет!

И теперь отодвигаем в сторону всё сказанное выше и занимаемся лишь вопросами русского языка. Читаем:

 

Направляю Вам методику проведения мониторинга состояния развития конкурентной среды в Ростовской области.

 

Это была точная цитата из реального документа, каковой поступил работникам народного образования.

Считаем цепочку падежей, которую здесь наблюдаем:

– Направляю Вам – дательный падеж (1);

– методику – винительный падеж (2);

– проведения – родительный падеж (3);

– мониторинга – родительный падеж (4);

– состояния – родительный падеж (5);

– развития – родительный падеж (6);

– конкурентной среды – родительный падеж (7);

– в Ростовской области – предложный падеж (8).

Нагромождение даже четырёх падежей подряд – это уже полное безумие. А здесь восемь падежей подряд! И это уже нечто запредельное. Тот, кто сочинял этот документ, был просто не в своём уме.

Но это всё был детский лепет. Подумаешь: нагромождение восьми падежей! Вот название другого официального документа от 16-го марта 2016 года:

О ходе реализации стратегии построения индивидуальной траектории развития личности патриота, гражданина, ориентированного на получение инженерного образования в городе Ростове-на-Дону в рамках научно-образовательного кластера, созданного на базе Донского государственного технического университета.

Руководствуясь своим девизом «я зла не помню – я его записываю», выписываю все падежи, а заодно и считаю их количество:

– О ходе – предложный падеж (1);

– реализации – родительный падеж (2);

– стратегии – родительный падеж (3);

– построения – родительный падеж (4);

– индивидуальной траектории (что это такое – не представляю!) – родительный падеж (5);

– развития – родительный падеж (6);

– личности – родительный падеж (7);

– патриота – родительный падеж (8);

– гражданина, ориентированного – родительный падеж (9);

– на получение – винительный падеж (10);

– инженерного образования – родительный падеж (11);

– в городе Ростове-на-Дону – предложный падеж (12);

– в рамках – предложный падеж (13);

– научно-образовательного кластера, созданного – родительный падеж (14);

– на базе – предложный падеж (15);

– Донского государственного технического университета – родительный падеж (16).

В первом документе было восемь падежей, во втором – шестнадцать… Не удивлюсь, если где-нибудь найду документ с нагромождением тридцати двух падежей!

Совершенно точно, что у этих гениев казённого красноречия есть высшее образование, и они жаждут доказать это. И у меня вопрос: как они его получали? Может быть, у них фальшивые дипломы? Купили в подземном переходе, как это сейчас бывает, заняли должности и сочиняют там бредовые документы?

Охотно допускаю, что это так и есть.

Но и это не всё! И даже так: можно сказать, что я ещё ничего не сказал вообще об этих документах, а так только – пробурчал что-то не очень важное.

Самое потрясающее в этих документе – это их смысл, а не их язык. Каким-то непостижимым образом, работникам народного образования вменяется в обязанность изучать предпринимательскую деятельность. Если коротко, то документ – незаконный, ибо работники народного образования должны заниматься лишь народным образованием и судьбами детей. И ничем больше! А что такое индивидуальная траектория?.. А что такое научно-образовательный кластер?..

Что мы видим? Один документ незаконный и с совершенно абсурдным содержанием в безграмотной форме навязывается людям, которые не обязаны принимать его к сведению. А другой документ – просто запредельно безумный! И это самая настоящая агрессия! Людям не дают заниматься своими обязанностями и, вместо этого, их терроризируют незаконными приказами.

С какою целью делается это?

С целью подорвать народное образование, нанести ему удар!

В интересах какой силы это делается?

Ну, тут уж можно догадаться: ключевое слово здесь МОНИТОРИНГ – английское и с пресловутым суффиксом -ИНГ, от насильственного внедрения какового суффикса стонет современный русский язык!

Это писали враги.

Когда базарная хабалка или обнаглевший от безнаказанности хулиган орёт на нормального человека, то какой словесный приём, прежде всего, применяется ими?

Истошные вопли и мат-перемат.

Честный и миролюбивый человек теряется, робеет и отступает под таким мощным словесным натиском.

Вот так же точно и здесь. Только, вместо мата и воплей, здесь применяется приём безумного канцелярского языка.

Канцелярский язык с его нагромождением падежей или английских слов – это самое настоящее хамство распоясавшихся от собственной безнаказанности бюрократов.

 

 

Глава сорок третья. И опять: «свой-чужой»! Определение статуса человека по его речи

Если человеку сделать замечание по поводу неправильного ударения в его речи, то реакция у него может быть всякая: обида, возмущение, злость… Хотя это может быть и искренним удивлением: это ж надо, а я всю жизнь произносил именно так! С такими вещами нужно быть поосторожнее. Как говорится: не уверен – не обгоняй. А если уверен? Тогда – другое дело.

Пока учитель русского языка работает в школе, он может делать такие вещи, сколько угодно, а потом, когда его ученики вырастут, будет уже поздно что-то исправлять. Взрослому человеку, который уже возомнил о себе что-то, очень трудно втемяшить в голову новые знания по культуре речи.

В начале учебного года в любом классе я всегда проводил примерно такой урок: молча, не произнося ничего вслух, выписывал на доске штук двадцать-тридцать трудных слов и просил детей написать их в своих тетрадях с указанием ударения. Писать просил молча и не бубнить вслух написанное, чтобы не воздействовать на соседей, которые могут услышать это и поменять своё мнение о том, куда надобно ставить ударение. Слова могли быть примерно такими: верба, вечеря, всенощная, дабы, дебаркадер, досуг, духовник, искра, мизерный, толика, пигалица, плато, послушник, послушница, по средам, праотец, семья – семью, столяр, ханжество, шасси.

Слова могли быть и другие, и это зависело от возраста детей, от интеллектуального уровня класса.

Самым обычным делом было, когда дети ни в едином случае не ставили правильного ударения. Я объяснял им всё, что нужно, отвечал на все вопросы и потом, в течение всего учебного года, я то и дело возвращался к этим словам, требуя, чтобы дети запомнили их на всю жизнь. Причём дело было поставлено так: то, что я говорю, – это закон, и он не подлежит сомнениям; его можно только выполнять.

Когда я работал в «Жар-птице», то там считалось, что высший авторитет в русском языке, это я. Ко мне время от времени подходили учителя разных предметов на переменах и спрашивали о том, как писать или произносить то или иное слово, да и начальство запросто могло подойти. Там была нормальная человеческая обстановка, и это считалось возможным. Больше я такого нигде не видел, ну, разве что отдельные эпизоды… В других коллективах обычно считалось так: если я спрашиваю, то, стало быть, я дурак, а ты умный; ну, уж нет! Я лучше не спрошу! А в «Жар-птице» я мог и сам сделать кому-то замечание. Мог, например, шепнуть историку Жанне Валерьевне, что фамилия знаменитого русского писателя 18-го века Новикова произносилась с ударением на последний слог: НОВИКÓВ; а она женщина психически нормальная и всегда принимала к сведению мои подсказки. (Попробовал бы я такое сказать в простой школе!) Математику я мог потихоньку сделать замечание, что слово ЭКСПÉРТ произносится с ударением на последний слог, а вовсе не на первый. Мне верили, никто не сомневался в моей правоте и вообще: у нас там такое было принято. Это был как бы негласный договор всего коллектива.

 

Татьяне, моей первой жене, на момент моего знакомства с нею было восемнадцать лет, и это была совершенно деревенская девушка. Она родилась в Ростове, но от деревенских родителей, жила в частном доме с приусадебным участком и воспитание получила старомодное: не пила, не курила, не ругалась матом… Все сейчас говорят про нынешние испорченные нравы, но и тогда они были такими же, и я выделил эту девушку по признаку её порядочности. Я сравнивал её с другими знакомыми девицами и видел, что она заметно отличается от них в лучшую сторону. Но речь у неё была деревенская – с какими-то диалектными словечками и с ошибками в ударениях. Как-то у нас так сложилось, что я делал ей замечание и называл правильное слово, она тут же повторяла то, что я сказал, и принимала к сведению. Это у нас было отработано до автоматизма. Она никогда не спорила, не возражала, она просто принимала это к сведению и старалась больше не повторять этой ошибки. К тому же она, под моим руководством, усиленно читала художественные книги и через какое-то время просто обогнала меня по количеству прочитанного. Результатом этого стало то, что она уже через несколько лет супружества не делала ни единой ошибки в речи. Ни единой! Совсем! Разумеется, я никогда в жизни не делал замечаний тёще и тестю; пусть говорят, как хотят – так я считал.

 

Но такие вещи возможны не во всех коллективах и не со всеми людьми. Поэтому иногда лучше промолчать, но мотать себе на ус: что-то слишком часто этот человек употребляет неверные ударения – видать, что-то у него не так с образованием и культурным уровнем.

Это похоже на камень за пазухой, но иначе нельзя.

Когда я был школьником, я прекрасно помню, как наша учительница по русскому языку говорила САМÓМУ, а не САМОМУ́. Я такого произношения больше никогда в жизни не слышал. Трудовик говорил ДИХХВЕРЕНЦИАЛ и строгим голосом предупреждал, чтобы мы в своих конспектах писали две буквы ХВЭ. А историчка рассказывала про дворец ТЮИ́ЛЬРИ, вместо ТЮИЛЬРИ́, а кроме того, она называла известного в те времена кубинского революционера и писателя ХОСÉ МАРТИ́ так: МА́РТИН ХА́СЕЛЬ – не представляю почему.

Я помню выступления Хрущёва и Брежнева – оба делали жестокие ошибки в ударениях, а когда к власти пришёл Горбачёв, то он особенно отличился по этой части. Его все тогда ругали за слово МЫ́ШЛЕНИЕ, но это как раз старинное русское произношение, и в нём нет ничего плохого, а вот словечки УГЛУ́БИТЬ и ОБЛÉГЧИТЬ – вот это ужасно. Его слово УГЛУ́БИТЬ как-то не прижилось в русском языке, и сейчас большинство людей скажут всё-таки УГЛУБИ́ТЬ, но словечко ОБЛÉГЧИТЬ, о существовании которого я раньше даже и не подозревал, прочно вошло в современный русский язык, и сейчас мало кто скажет: ОБЛЕГЧИ́ТЬ, и кто так скажет, тот в моих глазах просто интеллектуал и яркая личность.

Какой позор! Безграмотный Горбачёв своим тлетворным воздействием на массовое сознание ввёл новое слово в русский язык: ОБЛÉГЧИТЬ!

Это я всё описываю случаи, когда нет никакой возможности повлиять на изменение произношения: человек, говорящий неправильно, расположен слишком высоко от меня. Или далеко. Или мне он безразличен.

Не помню, в каких годах в нашей речи появилось старинное слово ДАБЫ. Мне кажется, это случилось в конце восьмидесятых годов прошлого века. Но совершенно точно: раньше его не просто не было – о его существовании мало кто знал. И вдруг оно появилось, стало модным и сразу же стало характеризовать человека, употребляющего его, как умного. Я бы сказал: дюже умного. Шибко грамотного. Потому что все поголовно произносили его только и только с ударением на первый слог: ДА́БЫ. А ударение-то должно стоять на втором слоге: ДАБЫ́. Никакие доводы не принимаются о том, что то было, мол, старинное произношение, а мы – люди современные-прогрессивные, и у нас теперь так. Глупости: умышленно взято старинное слово для того, чтобы речь казалась торжественнее и весомее, ну так и будьте любезны произносить его правильно!

 

Другая проблема: раболепие перед всем англосаксонским. Приведу простейший пример: название известного штата в Америке: ФЛОРИДА. Как его произносить?

И здесь уже заканчивается знание или незнание русского языка, и начинается нравственность в чистом виде: человек, уважающий русский язык и русскую культуру, скажет ФЛОРИ́ДА, и это норма русского языка, которая не должна обсуждаться. Русофоб, раболепно преклоняющийся перед всем англосаксонским, скажет ФЛÓРИДА. Этот же самый человек скажет КЕНТА́ККИ, вместо КЕНТУ́ККИ, он скажет и многие другие вещи, но ФЛÓРИДА – это такое знаковое словечко, от которого у меня в голове сразу делается переключение, и я понимаю, что с этим человеком у меня уже не может быть ничего общего. Я не верю ему. Он обманет… Одна дама при мне рассказывала о том, как она любит знаменитого и утончённого английского писателя Артура Конан-Дойля и при этом упорно повторяла: «Собака БА́СКЕРВИЛЕЙ». Что это за БА́СКЕРВИЛИ? В русском языке принято говорить БАСКЕРВИ́ЛИ, мы же не говорим ШÉКСПИР, мы говорим ШЕКСПИ́Р. Но такое произношение – оно не только манерное, выпендрёжное и русофобское, оно ещё и сильнейшим образом связано с человеческим самолюбием. Если человек скажет ФЛÓРИДА и БА́СКЕРВИЛИ, то на нём можно ставить крест.

Убеждать моряка в том, что надобно говорить КÓМПАС, а не КОМПА́С – это глупо. У моряков принято говорить КОМПА́С, и это их профессиональное произношение. Но вот плавучий дом нужно называть словом ДЕБАРКАДÉР – с ударением на последнем слоге, и вот уж тут никакие возражения не принимаются.

 

В русском языке есть несколько удивительных случаев, когда исконно русское и исконно славянское произношение подвергнуто изменению, и именно это изменение считается правильным, а исконное произношение – ошибочным, и потому оно осуждается. Приведу несколько примеров: существительные ВÉРБА и ПÉТЛЯ должны произноситься с ударением на первый слог – это литературная норма. Но в народе часто говорят ВЕРБА́ и практически всегда: ПЕТЛЯ́. Так вот: народное произношение является изначальным и, в этом смысле, правильным, а литературные слова ВÉРБА и ПÉТЛЯ – это нечто новое. Но лично я подчиняюсь литературной норме. Со словом И́СКРА получилось примерно так же: исконным является слово ИСКРА́, но его употребляют, как правило, технари. В Ростове и в области все скажут СЕМЬЯ́ – СЕМЬЮ́, и это литературная норма, но в некоторых областях России говорят: СЕМЬЯ́ – СÉМЬЮ, и как раз это и есть древнее русское произношение, но оно почему-то не стало литературным. Давно уже не слышал словечка ДÓСУГ, сейчас все скажут так, как и положено: ДОСУ́Г, но именно считающееся безграмотным ДÓСУГ – это и есть исконно русское и славянское слово. Детям на уроках ни в коем случае нельзя говорить о таких вещах, а иначе у них всё перепутается в головах. Им таких вещей знать не нужно и вредно. Говорить им нужно только так: ВÉРБА и ПÉТЛЯ – и никаких сомнений и обсуждений! Ты просто обязан принять к сведению именно такое ударение на том основании, что оно литературное.

Почему так получалось, что литературное произношение иногда отклоняется от исконно древнерусского – не знаю, и честно скажу: мне это не очень-то и интересно знать. Есть литературная норма, и это для меня приказ, и я обязан выполнять его.

Бывают и обратные случаи, когда старинное произношение забыто. А современные люди, которые впервые увидели это слово в книгах, но не знают, как оно произносится, выговаривают его – кому как захочется. Учитель в таких случаях должен проявлять твёрдость и говорить ученику: ты обязана произносить: ВСÉНОЩНАЯ, ВÉЧЕРЯ, ДУХОВНИ́К, ПÓСЛУШНИК и ПÓСЛУШНИЦА, ПРА́ОТЕЦ. Часто сообщения о таком ударении вызывают протест у учеников, и они начинают канючить, что так теперь уже и не скажешь. Какие глупости! Надо говорить именно так! Произносите: МИЗÉРНЫЙ, ТОЛИ́КА, ПИГАЛИ́ЦА, ХАНЖЕСТВÓ – и не рассуждайте. Это не тот случай, когда нужно проявлять фантазию и творчество. Это тот случай, когда нужно смиренно подчиняться.

Со словами ПЛАТÓ и ШАССИ́ я могу немного поумничать и сказать, что они французские, и ударение в них нужно ставить на последний слог. ПО СРЕДА́М – это по-старославянски, а там были правила, которые могли отличаться от древнерусских. В ЭТИХ СТЕНА́Х и ПО СТЕНА́М – это тоже по-старославянски, а всё старославянское у нас в языке считается торжественным, стало быть, такое произношение допустимо для речей и интеллектуальных бесед, а В ЭТИХ СТÉНАХ и ПО СТÉНАМ – это русское просторечие.

 

Помнится, у меня была ученица, которая называла мне свою фамилию так: ПРАСÓЛОВА. Я объяснил ей, что её фамилия образована от русского существительного ПРА́СОЛ, которое означает «скупщик рыбы и мяса», «скупщик скота». И, таким образом, её фамилия должна произноситься с ударением на первом слоге: ПРА́СОЛОВА. Девочка не знала этого, поверила мне и обещала заставлять всех произносить её фамилию правильно. Я объявил это всему классу, и все приняли это к сведению: фамилия этой девочки – ПРА́СОЛОВА!

Фамилия известного артиста КАРАЧЕНЦОВ – трудная вещь. Я всегда объяснял детям, что здесь ударение может падать лишь на последний слог: КАРАЧЕНЦÓВ. Если бы в его фамилии ударение падало на второй слог, то эта фамилия бы записывалась так: КАРА́ЧЕНЦЕВ. Здесь то же самое, что и в слове ТАНЦÓВЩИЦА, которое многие произносят с ударением на предпоследний слог, но, если бы так было, то это слово писалось бы по-другому: ТАНЦЕВЩИ́ЦА, чего мы не наблюдаем в наших книгах.

Одна моя знакомая рассказывала мне: моя фамилия: БА́КАЛКИНА, но все вокруг всегда произносят её как БАКА́ЛКИНА, и я теперь и сама привыкла к этому и произношу так же. А я ей говорю:

– Ты не имеешь права делать такие вещи! Это фамилия твоих предков – старинная, между прочим, казачья! – и ты просто обязана произносить её так же точно, как и они её произносили.

А она мне возражает:

– Но что же я могу сделать, если все произносят мою фамилию с другим ударением?

А я говорю:

– А ты заставляй их говорить правильно и не соглашайся на неправильное произношение твоей фамилии.

И я привёл ей в пример самого себя: мою фамилию постоянно коверкают. Один человек, познакомившись со мною, упорно произносил мою фамилию с ударением на последний слог: ПОЛУБОТКÓ. Я ему сделал один раз замечание, в другой раз, в третий… Моя фамилия: ПОЛУБÓТКО, а не ПОЛУБОТКÓ! А он сказал мне, что он не в силах произнести это трудное слово так, как я требую, и у него поневоле получается только ПОЛУБОТКÓ. Я видел: он хотел, чтобы я согласился с этим! Я не согласился и прервал с ним отношения. Для меня это непреодолимое препятствие ‑ общаться с человеком, который коверкает мою фамилию!

Я потом задумался: а почему он не может выучить правильное произношение моей фамилии – это что, так уж трудно? Стал думать – получалось два варианта: он или непроходимо туп, или он намеренно издевается надо мною. И я, после некоторых размышлений, вспоминая мысленно все особенности его поведения и все высказывания, пришёл к выводу, что всё не так: у него это – на почве высокомерия. Он погружён в мысли только о самом себе и о своей выгоде, и это очень сильно заметно. У него грубое и жёсткое представление о людях: полезен – не полезен. Меня он вычислил как неполезного, но решил для себя, что меня можно подержать в поле зрения на всякий случай: может быть, я ещё пригожусь. Отсюда и пренебрежительное отношение к моей фамилии. Рассуждение у него было примерно такое: я не тот человек, чтобы утруждать себя хоть чем-то, если от этого нет никакой выгоды.

Нечто подобное у меня было однажды в школе. Один мальчик упорно называл меня Юрий Владимирович, а я ему делал замечания: меня зовут Владимир Юрьевич. И вот что он мне ответил однажды:

– Ой, да какая разница! Все вы одинаковы!

Я ему ответил жёстко.

– Меня зовут Владимир Юрьевич, и это тебе всё равно, как меня зовут, а мне не всё равно! Меня зовут именно так, как я сказал, и не иначе. И я не потерплю никакого другого отношения к себе. Если ты меня будешь называть иначе, то – вон из класса и не появляйся у меня на уроках до тех пор, пока не выучишь, как меня зовут.

Грустный пример: однажды я стал свидетелем, как одну знакомую мне учительницу какая-то женщина из числа родительниц упорно называла Ирина Хусаиновна, Ирина Хусаиновна. Когда эта женщина ушла, я в какой-то даже растерянности проговорил:

– Простите, но мне всегда казалось, что у вас какое-то другое отчество.

А та ответила:

– Конечно, другое! Мой отец испанец, и звали его Хосе. Моё отчество: Хосевна.

Я удивился:

– Тогда зачем же вы позволяли, чтобы вас называли Хусаиновна?

Учительница отмахнулась и сказала:

– Ой, да пусть называет – как хочет!

 

Иногда слышишь что-нибудь такое, чего никогда не слышал до этого, и чего не услышишь никогда после.

Ещё когда я служил в армии, один солдат в нашей роте – рядовой Белогорцев – потряс меня до глубины души таким своим вопросом. Он подошёл к столу, возле которого сидели я и ещё несколько человек, посмотрел на лежащие на столе сигареты и спросил:

– Это чьи курить?

То есть существительное множественного числа «сигареты» было заменено им на глагол в неопределённой форме! Он был русским, из Ростовской области, кажется, из Кашарского района. На момент своего высказывания он был совершенно трезвым, и что на него нашло – этого я так никогда и не узнаю.

Другой точно такой же по степени безумности случай был у меня, когда я работал учителем в школе. Один мальчик из пятого класса прибежал ко мне с известием о том, что там, в коридоре, имеет место явление, которое он назвал словом МА́ХАЧИ. Говоря о событиях в коридоре, он употреблял это слово, имея в виду, что это несклоняемое существительное единственного числа: такой большой МА́ХАЧИ, там был страшный МА́ХАЧИ… Я вышел посмотреть, что там такое: там была драка, которую я быстро унял. У меня тогда не было времени, и я сейчас очень жалею о том, что не спросил у того мальчика, что это за слово такое и откуда он его взял. Но впечатление осталось такое же сильное, как и от вопроса «Это чьи курить?».

Насчёт несклоняемого существительного МА́ХАЧИ. Тут, возможно, было нечто похожее на историю со словом БАСМАЧИ́. Когда во времена становления советской власти в Средней Азии тамошние русские люди слышали крики местных жителей «БАСМАЧИ́! БАСМАЧИ́!», то они понимали это так: происходит нападение со стороны людей, каждый из которых по отдельности называется словом БАСМА́Ч. И слово это переводилось на русский язык так: разбойник и контрреволюционер. А на самом деле, слово БАСМАЧИ́ – это существительное единственного числа, которое означает понятие «набег». Местные жители кричали на своём языке: НАБЕГ! НАБЕГ!, а русские люди понимали это как существительное во множественном числе… Характерно, что слово МА́ХАЧИ, которое я услышал в качестве несклоняемого существительного единственного числа, исходило от русского мальчика, который учился очень хорошо. Мальчику хотелось показаться умным, и он употребил такое необыкновенное слово.

Когда я сразу после армии стал работать на дождевальных установках под Ростовом, меня однажды спросил сельский механизатор:

– Ты с моторчиком не в курсе?

Это следовало понимать так: ты разбираешься в этом моторчике?

При советской власти существовало много знаковых слов. Допустим, сказал человек ПÓРТФЕЛЬ С ДОКУ́МЕНТАМИ – и тебе одна цена, а сказал ПОРТФÉЛЬ С ДОКУМÉНТАМИ – цена другая. Но как-то так получилось, что деревенские карьеристы и недоучки довольно быстро выучили правильные произношения этих и некоторых других слов. Никто сейчас уже не скажет ПРÓЦЕНТ или МАГА́ЗИН, хотя слово КИЛÓМЕТР – нет-нет, а прозвучит где-то. А вот со словом РАЙОН так почему-то не получилось. Оно как-то затаилось среди других иностранных слов русского языка, никто не кричал о том, как его надо произносить правильно, а как не надо, и так оно себе потихоньку и коротало свой век в русском языке.

А проблема вот в чём: сколько слогов в слове РАЙОН – два или три?

Вообще-то два: РА и ЙОН.

Нам стоило бы перенять опыт белорусского языка, где это слово записывается по всем правилам так: РАЁН. Я ещё помню, как нас в школе предупреждали не писать РАЁН – мол, не по правилам это. А жаль, что у нас так заведено. Лучше бы мы сделали у себя, как в белорусском языке – не было бы тогда тех нелепостей, которые сопровождают у нас это слово.

Дело в том, что сельская интеллигенция, пробившаяся в города и желающая производить там впечатление, никогда не поднималась до белорусского уровня и всегда произносила это слово не РАЁН, а в три слога: РА-И-ОН. Почему они не произносят известное воинское звание как МА-И-ОР – я не знаю. И вообще, можно было бы в таком случае говорить не МОЁ и ТВОЁ, а МО-И-О и ТВО-И-О. Но вот почему-то они упёрлись мёртвою хваткою в это несчастное французское слово и произносят его только в три слога: РА-И-ОН!

И так уж получилось, что это слово стало знаковым, оно стало служить мощным показателем образовательного уровня человека. Я ещё был молодым, но сразу же понимал: если человек говорит РАИÓН, это означает, что он из последних сил хочет казаться умным, и для него это очень важно, потому что он сомневается в своём уме.

 

Так вот. Был такой знаменитый советский поэт Роберт Иванович Рождественский (1932-1994). Вот кто не сомневался ни в чём! Если я правильно понимаю, то за всю историю советской власти это был самый удачливый поэт из всех. У Маяковского и Есенина судьбы получились ужасающе трагическими, у Демьяна Бедного, взлетевшего на какое-то время выше облаков, судьба получилась трагикомическая (вот уж кого не жалко!), но самым успешным поэтом-приспособленцем из всех, какие только были в Советскую эпоху, был именно Роберт Рождественский. Он взял от жизни всё, что можно было взять, хорошо пожил и умер своею смертью, всеми оплакиваемый и в лучах славы. Я его никогда не любил, но однажды, в конце восьмидесятых годов (коли мне память не изменяет), я включил радио и стал слушать, как он читает свои стихи.

Его длинное-предлинное стихотворение «НОВЫЙ РАЙОН» просто оглушило меня своим безобразием. Я сейчас воспроизведу точный текст заинтересовавших меня отрывков оттуда и предупреждаю: всё точно, кроме слова РАЙОН, которое я записываю, вопреки авторской воле так: РАИОН – в три слога. У автора в тексте написано всё же РАЙОН, но, по его мысли, все, кто будет читать его стишок, так же безграмотны, как и он сам, и все обязаны прочесть это слово в три слога! Если бы я не слышал того выступления Роберта Рождественского, я бы ни за что в жизни не догадался, как нужно произносить это слово при чтении его унылого стишка и просто бы подумал, что здесь имеет место сбой в стихотворном размере. Но на слух слово РАЙОН звучало у знаменитого советского поэта в три слога:

 

Новый РАИÓН –

как новый город…

Медленно –

этаж за этажом –

вот он слева от шоссе

восходит

сказочным

огромным миражом…

 

Если бы я прочёл

 

Новый РАЁН –

Как новый город…

Медленно –

этаж за этажом –

вот он слева от шоссе

восходит

сказочным

огромным миражом…

 

то, что бы у меня получилось? Это был бы грубый сбой в стихотворном размере! Стало быть, с самого начала автором делалась ставка на мою читательскую безграмотность!

Читаю Роберта Рождественского далее:

 

РАИОН

уже сроднил с собою

тысячи приезжих горожан…

 

Новый РАИОН –

особый город.

Без театров и больниц пока…

 

Новый РАИОН –

забавный город,

город,

где идёт сплошной ремонт…

 

Это безграмотность, которая исходит сверху так же, как и горбачёвские словечки УГЛУ́БИТЬ и ОБЛÉГЧИТЬ. Но Горбачёв отвергнут национальным сознанием Русского народа, а Роберт Рождественский – нет. Все помнят, что это какой-то знаменитый поэт. Я думаю, что это его стихотворение могло бы послужить хорошим материалом для урока по культуре речи или для урока по русскому стихосложению.

 

Я точно знаю, что, если бы я в своё время вздумал делать карьеру по части народного образования, то меня бы вмиг вычислили по системе определения СВОЙ-ЧУЖОЙ. И это произошло бы очень просто: есть тексты, которые я ни сам писать не умею, ни понять не могу, если они написаны кем-то другим.

Приведу пример из журнала «Вестник образования» (2016, №11). Это статья госпожи Зенковой Т.Г. «Кластерный подход в практике инновационных проектов реализации ФГОС в муниципальном образовательном пространстве». На всякий случай, сообщаю, что госпожа Зенкова является председателем комиссии Общественной палаты Ростовской области, а также научным руководителем образовательного комплекса города Батайска. Вот что она пишет в своей статье:

 

Дорожная карта инновационных проектов, инновационного опыта образовательных организаций города имеет многолетний маршрут. Проблемы построения инновационного пространства типичны и сопровождают образовательный комплекс г. Батайска как и другие территории. Это и затруднения в едином информационном пространстве инноваций, и «инновационная перегрузка» (фрагменты идей, повторы).

Какие управленческие действия выстроили логику единого муниципального инновационного кластера? В чём идеология практики инновационных сетей? В чём новизна и эффективность кластерного взаимодействия?

Это перспективный отбор наиболее ресурсных тем и инновационных практик, объединение и ранжирование их в модули, создание и обеспечение условий сетевого взаимодействия субъектов инновационных комплексов (положение об инновационном банке, типы творческих договоров, приказы и т.д.).

 

Затем я делаю некоторый пропуск и продолжаю рассматривать уже такой участок теста:

 

К позитивной практике кластерного подхода я бы отнесла разработанную и внедряемую двухуровневую систему критериального мониторинга инновационной практики в школе, продвижение в опыте самоаудита.

 

Ну и так далее – в том же духе.

Я перечитывал этот текст много раз, вдумывался в его содержание и пытался перевести на обычный русский язык: получались убогие предложения, которые, странным образом, почти никак не связывались между собою и не вытекали одно из другого. Каким образом этот бессвязный текст был пропущен в печать, кому он был адресован? Живым людям или роботам? И какое отношение он имеет к заботам о подрастающем поколении?

Никакого!

Если я спрошу, почему Макаренко в своей «Педагогической поэме» не употреблял подобного слога, то мне возразят: так ведь он же писал поэму, а не серьёзное научное исследование! Но я могу взять для сравнения его же книгу «Воспитание в советской школе». Ведь это уже явно не поэма, а научный текст! Но почему-то и он написан живым и интересным языком. Я, помнится, эту книгу не прочёл, а просто с жадностью проглотил. Там была ценная информация, там был русский язык, а здесь – что?

Я представляю: вот я, по какому-то волшебству, стал значительным лицом, надел на себя костюм с галстуком и, излучая торжественность, сижу в некоем зале, где некая дама с трибуны читала бы умным и значительным людям доклад как раз вот с этим самым текстом.

Все почтительно внемлют, под конец доклада раздаются аплодисменты, но тут встаю со своего места я и говорю:

– Господа, извините, но я ничего не понял. Я просто таких слов не знаю, какие здесь прозвучали! Страна в опасности, нас со всех сторон окружают враги, народное образование у нас пребывает в разгромленном состоянии, а вы тут разрабатываете и внедряете двухуровневую систему критериального мониторинга инновационной практики в школе. Господа, вы в своём ли уме?

И что бы тут началось!

Меня бы, например, спросили:

– Если вы не понимаете этих слов, господин Полуботко, то как вы вообще оказались среди нас? У нас тут избранное интеллектуальное общество, а не какое-нибудь! Мы понимаем, а вы – нет. Так, может быть, вы не наш человек?

Ну и тут бы меня вытолкнули в шею, да так бы вытолкнули, что я бы и дорогу забыл к школе и к учительской профессии. Потому что вся власть в народном образовании сейчас только у людей такого сорта.

Без всякой ложной скромности скажу, однако, что способен расшифровать тайное значение этого текста. Оно вот в чём: текст сделан для распознавания своих и чужих. Свой сочинит другой подобный же текст, а слушая доклад с такими словами, будет кивать и аплодировать. А чужой встанет со своего места и скажет: я ничего не понял. Или даже так: я протестую, это саботаж! Его поднимут на смех и выгонят. А если он не встанет, а промолчит и затаится, то его и тогда вычислят, когда дойдёт дело до его собственного доклада. Я бы, например, вышел на трибуну и произнёс доклад о народном образовании теми словами, которыми меня обучили Гоголь и Зощенко. Я припечатал бы всех так, что всем бы тошно стало, и мне бы этого не простили, поняв, что я чужой.

 

Про школу «Жар-птица» я уже писал: была сначала прекрасная школа, а потом туда стали внедряться бандиты и бандитки, и они всё обрушили. Один из таких бандитов появился в школе уже на второй год её существования. Откуда-то поступил приказ: ваша школа должна иметь свою собственную концепцию, а поскольку вы своими силами не сможете написать её, то вы должны принять к себе на работу такого-то человека, который вам эту самую концепцию и будет составлять в течение одного года. Это был директор какой-то соседней с нами государственной школы. Он начал составлять текст концепции и составлял его именно из таких слов, какие я показал выше, приводя в пример статью госпожи Зенковой. Я тогда же читал этот текст и с изумлением думал: «Я бы в жизни до таких слов не додумался! И откуда он их вообще взял? Такое впечатление, что он прибыл к нам откуда-то из параллельного мира!» Зарплата у него была чертовски приличная: директору школы, который отвлекается на нас, не заплатишь ведь копейки! Всё же я думаю, что она у него была, на самом деле, вполовину меньше, и вторую половину он отдавал кому-то в районном отделе образования. Ибо этот почтенный господин был просто мошенником.

 

 

Глава сорок четвёртая. Нужен ли иностранный язык в школе?

Под конец своих заметок о преподавании в школе языка русского отвлекусь немного на языки иностранные. Тоже ведь языки, хотя и не наши. Итак: нужен ли иностранный язык в современной российской школе?

Нужен-то нужен, да только не совсем понятно, что делать с этим знанием в дальнейшем?

Предлагаю несколько вариантов ответа на вопрос, зачем русскому или российскому ребёнку нужно изучать иностранный язык в школе или в домашних условиях с репетитором:

 

1) Для общего развития, потому что изучение любого иностранного языка способствует усилению и укреплению умственной деятельности. Разумеется, при условии, что это самое изучение не будет вредить изучению собственного родного языка, а такая опасность может возникнуть.

 

2) Для того, чтобы бежать из этой ненавистной России. Особенно, если здесь много чего награблено, чтобы там, вдали, было, на что жить. Да и если просто чистить там унитазы или подметать улицы, то и тогда язык пригодится. Раб должен разговаривать с хозяевами на языке хозяина.

 

3) Для того, чтобы изучать язык вероятного противника. У нас, как правило, изучают три иностранных языка в школе: немецкий, английский и французский. И все три народа: немцы, англосаксы и французы наши непримиримые враги. Мы уже поняли, что противоречия между Россией и этими народами – непреодолимы. Прямое боевое столкновение может произойти именно с ними. А если даже и не прямое, и не боевое, а только информационное, то и тогда это всё равно – война.

 

4) Для любопытства, из научного интереса. Это похоже на первый пункт, но здесь возможны и свои особенности: интерес может быть техническим (отслеживать новые изобретения, разбираться в технических текстах), литературным (хочется читать какого-то беллетриста или философа в оригинале), а может быть и лингвистическим.

 

5) На случай туристических поездок. Приедешь в Европу смотреть на немецкие замки, на Эйфелеву башню, на Биг Бен – вот язык как раз тебе и пригодится! Для таких поездок времени осталось совсем не так уж много, и нынешним детям, скорее всего, уже не суждено будет увидеть Европу именно такою, какою мы её себе представляли всегда. Исламские государства с феодальными порядками, с непременным рабовладением и с темнокожим населением в качестве высшей касты – это не то самое, на что захочется смотреть, разинув рот от изумления и восторга.

 

Есть мнение, что преподавание иностранных языков в наших школах следует отменить. Или пусть дети учат эти самые языки добровольно: хочешь учи, а не хочешь не учи. Есть мнение, что можно учить, но как-нибудь попроще (хотя куда уже проще?).

Думаю, что иностранный язык в школе нужен и его не следует отменять.

Мощное погружение в иностранный язык может привести к потере национальной самобытности погружающихся – это так и есть. Но разве нам угрожает такая опасность? Зловонное дыхание английского языка ощущается в нашей жизни – это да. Но с ним пока ещё можно бороться, и есть надежда на благополучный исход этой борьбы. Но вот с лужичанами, живущими в Германии, как раз такая беда и случилась: немецкий язык для них – второй родной, на нём легче общаться с окружающими, и, по этой причине, нижнелужицкий язык на данный момент почти полностью исчез, а верхнелужицкий пока ещё кое-как существует, но вот-вот исчезнет и он. Таких примеров много, и я не хочу останавливаться на них, скажу только, что сильное погружение в чужой язык меняет ещё и сознание человека, а точнее – менталитет. Когда лужичане полностью перейдут на немецкий язык, они перестанут быть славянами и станут обычными немцами. Многие миллионы немцев имеют славянское происхождение, потому что немецкий народ в прошлом поглотил большое количество славянских народностей. И этим потомкам славян ничто не помешало пойти на нас войною и убивать русских, а всё потому, что с переходом на чужой язык они стали настоящими немцами… У русского и у англичанина – совершенно разные менталитеты; у них по-разному работают полушария мозга, по-разному воспринимается действительность. Если кому-то из русских не жалко искалечить сознание собственного ребёнка – пусть калечит. В конце концов – каждому своё. Но, если не злоупотреблять слишком глубоким погружением, если принимать необходимые меры, то иностранными языками заниматься можно и нужно. И в массовом порядке, а не только для избранных.

Мы много ругаем наше преподавание иностранных языков. Но что мы видим? Кто хотел уехать на Запад или в Австралию, тот уехал и прекрасно освоился там, и тот говорит теперь на чужом языке так же, как и на своём родном, а его дети и вовсе не будут знать русского языка.

В общем: кто что хочет – тот то и получит.

Когда началась Великая Отечественная война и возник большой спрос на знатоков немецкого языка для наших штабов, то у нас стали набирать простых умных парней и девушек, которые хорошо учили немецкий язык в школах, и направляли их на специальные курсы. И уже там, на этих курсах, их доучивали военной терминологии и тому, как надо разговаривать с пленными. Если иметь хотя бы небольшое стартовое знание языка, то потом его всегда можно развить.

 

Ещё одна проблема. Языки немецкий, английский и французский – это языки наших врагов. Никаких кривляний и недомолвок здесь быть не должно.

Современные немцы – в подавляющем большинстве своём! – не чувствуют своей вины перед Русским народом. Перед евреями чувствуют, перед русскими – нет. В Германии сейчас много говорится о том, что, если бы Гитлер не сделал таких-то ошибок, то и ход истории был бы другим. О поражениях Гитлера говорится с откровенным сожалением, и вообще: Гитлер был вынужден напасть первым, потому что не сделай он этого, русские бы напали на Германию. Точное название немцев: враги и бессовестные люди! Среди них есть отдельные мыслящие личности и даже друзья Русского народа – я знаю это точно, ведь это они сейчас выдвинули новый лозунг: BEFREIT UNS ERNEUT! (Освободите нас снова!). Но основная масса немцев – это безмозглые враги, которых, возможно, придётся учить уму разуму снова, потому что в тот раз они ничему не научились.

Кто такие французы? Это люди, которые нападали на нас с Наполеоном, разоряли Россию и сожгли Москву; это люди, которые спустя недолгое время воевали против нас в Крымскую войну. Французы с радостью приняли в свои объятия Гитлера, когда тот вошёл в Париж. Десятки тысяч французов добровольно сражались на стороне фашистов; на подходах к Москве они вторично оказались на Бородинском поле, а когда мы брали Берлин, они участвовали в его обороне и стояли насмерть, защищая духовно близкий им Рейхстаг… Конечно, среди французов были и антифашисты (подпольщики, лётчики из авиаполка «Нормандия-Неман»), но в целом они были нашими врагами в ту войну. Потом они прикинулись нашими союзниками, но – чего только не сделаешь ради спасения собственной шкуры! Более двадцати трёх тысяч французских фашистов оказались в нашем плену, а сколько не оказалось? Покаяния от французов мы так и не дождались (весёленькие фильмы с участием Луи де Фюнеса или Пьера Ришара – это не покаяние), а нынешнее население Франции по своей русофобии намного превосходит немцев. Симпатии французов лишь на стороне Америки, Африки, Арабского мира, а Россия для французов – враг!

Про англосаксов и говорить не хочется. Не знаю даже, чему больше изумляться, когда думаешь о них – их кровожадности или феноменальному лицемерию…

Есть мнение, что страшнее немцев нет никого. Они являются виновниками двух мировых войн, они утопили в крови Югославию, они создали Евросоюз, в котором подмяли под себя всю Европу и сделали то, о чём мечтал Гитлер, и сейчас они хотят свести с нами счёты. Якобы так: с англосаксами ещё можно хоть как-то договориться, с немцами же – никак. Не знаю, так ли это на самом деле; лично мне представляется, что страшнее англосаксов для нас нет ничего.

Как бы там ни было, но немцы, англосаксы и французы, это люди, которые реально желают нам смерти. Для сохранения своего нынешнего благополучия они не остановятся ни перед какою кровью. Образно говоря, немец, англичанин и француз войдут в каждый наш дом и убьют каждого из нас.

Если мы им позволим это и не убьём их раньше.

 

Спрашивается: на основе каких текстов дети должны учить эти три иностранных языка? Должны ли это быть тексты с описанием достопримечательностей этих стран или их достижений в области культуры, или это всё-таки должны быть тексты с объяснением того, что это наши злейшие враги?

Они нападали на нас, они делали нам подлости, они всегда желали нам зла. А сейчас они ненавидят и презирают нас так, как ещё никогда прежде в истории! Вот это всё и должно быть отражено в текстах на немецком, английском и французском языках, каковые тексты должны быть в школьных учебниках! Русский ребёнок должен знать: он изучает язык наших непримиримых врагов, компромисс с которыми невозможен. Надо выбить из наших детей дурь о дружбе народов и пролетарском интернационализме, которая у нас ещё витает в воздухе – как не осевшая пыль. Немцы, англосаксы и французы – это носители Зла, которые желают убить, поработить или растлить наших детей. Зачем же мы будем делать вид, что не понимаем этого и сюсюкать по поводу рейнских пейзажей, Елисейских полей или небоскрёбов Нью-Йорка?

В этом же контексте детям можно и нужно рассказывать на уроках иностранных языков о немецких антифашистах, о французском сопротивлении; о том, как француз основал русский балет; об англичанах, которые создавали горнодобывающую промышленность в Донбассе; о том, как сейчас в том же Донбассе на стороне ополченцев воюют против фашизма люди из Западной Европы и Северной Америки, но это всё должно лишь подтверждать общую идею: Запад для России враждебен! И не по нашей вине.

Вот уж какой учитель должен быть мужчиной в мундире и с погонами на плечах – так это учитель иностранного языка в школе!

Дело идёт к войне, и лишь слепой и глухой может не видеть этого и не слышать. И даже, если нам удастся избежать войны, то напряжённость между Россией и Западом будет существовать многие десятилетия и даже века. То, что Западная Европа падёт в ближайшем будущем под натиском южных пришельцев, ничего не изменит в нашу пользу. Отношения с мусульманским и феодальным Западом будут ещё хуже, чем нынче.

Но повторяю: эти три иностранных языка пока что нужно учить в Российских школах. А позже – посмотрим.

 

В моей педагогической практике был лишь один учебный год, когда я преподавал в школе иностранный язык. Школа была простая, а не элитарная, и у меня там были на редкость хорошие классы, в которых я преподавал хорошим детям русский язык и литературу. Но тут директриса вдруг выяснила, что я знаю немецкий, и сказала, что у неё с немцами в школе – просто беда. Нужен человек… Ну, и я взялся.

Это были разные классы, и везде была одна и та же картина: никто и ничего не знал. Был даже один мальчик немецкого происхождения (у него была голландская фамилия, но он считал себя немцем) – так вот и тот тоже не знал совсем ничего. Классы у меня были с пятого по одиннадцатый, и ни в едином не было ни единого человека, который хотя бы что-то знал или бы хотел знать! Должен заметить, что школа была, хотя и простая, но благополучная. Как всегда, всё хорошее или плохое в школе спускается с вершины пирамиды, на которой стоит директор, вниз – вплоть до учеников. Вот и здесь было так же: на редкость умная и спокойная директриса Александра Дмитриевна, довольно сносный психологический климат – ну, в общем, жаловаться мне было не на что.

Но условий для изучения немецкого языка (и, видимо, любого другого иностранного) там не было. И это не была вина школы. Просто так преподавание иностранных языков поставлено в нашей стране.

 

Однажды у меня там был случай, который я нахожу забавным. Или трагикомическим. Кто-то, может быть, скажет, что он и вовсе был трагическим, но, на мой взгляд, это было всё-таки смешно.

Я занимался на последнем шестом уроке немецким языком с учениками одиннадцатого класса. Это были здоровые парни и девушки, и было их человек двенадцать, ибо все классы всегда делятся в России пополам для изучения иностранного языка, чтобы учителю было легче заниматься с детьми.

Одиннадцатиклассников я усадил в один ряд возле окон, а мальчика-пятиклассника, который у меня был до этого на предыдущем уроке, я оставил убирать два оставшихся ряда. Это была маленькая хитрость: когда этот последний урок у меня заканчивался, то дежурным из этого класса оставалось помыть пол только на той территории, где находился их ряд, и после этого я мог уходить домой.

И вот этот мальчик, по имени Валера (я помню даже и его фамилию), моет себе полы и моет на своей территории, а я веду себе урок и веду. И объясняю этим верзилам – для чего нужны в немецком языке артикли. Они это слышат от меня впервые в жизни, ничего не могут понять, я продолжаю объяснять и рисую на доске таблицу склонения немецких артиклей определённых и неопределённых – во всех четырёх падежах и в форме множественного числа.

Все внимательно срисовывают это с доски, слушают то, что я объясняю им, ведут себя вполне серьёзно, но одно только плохо: никто ничего не может ни запомнить, ни понять.

Спрашиваю: поняли?

Никто ничего не понял. Не доходит.

И тогда я подзываю к себе этого мальчика и говорю ему:

– Валерчик, иди-ка сюда, малыш.

Тот подошёл.

– Отставь в сторону швабру…

Валерчик отставил.

– И скажи этим дядям и тётям, какой язык ты учишь в своём пятом классе.

– Английский, – сказал Валерчик.

– А немецкий язык ты когда-нибудь учил?

– Нет, – говорит мальчик, – не учил.

– Ну, хоть что-нибудь знаешь о немецком языке?

– Ничего не знаю.

– Ну, вот и отлично! А теперь повернись к доске и посмотри на вот эту таблицу.

Мальчик повернулся, и я ему всё-превсё объяснил: то, что в немецком языке есть артикли определённые и неопределённые – так же, как и в английском, но они у немцев меняются по родам, падежам и числам и имеют вот такие-то формы.

Я всё ему прочёл вслух, показал таблицу и объяснил её смысл, а затем попросил его повторить всё моё объяснение, глядя в таблицу. Он повторил. А потом я сказал:

– А теперь повернись спиною к доске и лицом к этим тётям и дядям и повтори всё то, что я тебе рассказал, не оглядываясь назад.

Валерчик так и поступил: повернулся спиною к доске и лицом к этим здоровенным верзилам мужского и женского полу, и всё им спокойненько рассказал: так, мол, и так, артикли у немцев бывают такие и такие, а склоняются по падежам вот так и так. И назвал все формы.

Тогда я попросил его называть разные формы артиклей – вразбивку: то дательный падеж среднего рода для определённых артиклей, то винительный падеж мужского рода для неопределённых артиклей…

И он всё спокойно повторил и ни разу не ошибся.

И тогда я поблагодарил его и попросил продолжить прерванное мытьё полов. Что он и стал делать. А своим одиннадцатиклассникам я сказал:

– И что мешает вам выучить точно так же этот материал?

Они не знали, что ответить.

Артиклей они так и не выучили до конца учебного года. И так и не поняли, что это такое и зачем оно нужно.

А Валерчика я спрашивал про эти самые артикли тоже в течение всего учебного года. Прямо на уроке русского языка, который я ему преподавал, я вызывал его к доске и просил повторить мне артикли. Он выходил и рассказывал. И ни разу за весь учебный год не ошибся и не сбился.

Этого мальчишку спокойно можно было обучить двум языкам, но для этого его родители должны были иметь много денег, а это были простые люди.

Потом я ушёл из этой школы в школу элитарную и крутую, где мне платили почти в десять раз больше, чем в этой школе, и о дальнейшей судьбе этого мальчика я ничего больше не знаю.

Открою маленькую тайну, почему я с такою уверенностью оторвал его тогда от мытья полов и попросил утереть нос этим дылдам. Я ведь наперёд знал, что он справится с этим заданием.

А откуда знал-то?

Да просто наблюдал за ним на уроках русского языка и литературы и пришёл к выводу, что у него умственные способности намного выше среднего уровня. Он был довольно вертлявым, бегал и прыгал на переменах так же, как и все, и никакого отпечатка гениальности на своём детском лице не имел. Но таланты в нём дремали и, возможно, так и остались не раскрытыми.

 

 

Глава сорок пятая. Эллинист и Латинист

Удивительное дело: как порою бывает бесполезным знание большого количества языков, если это знание не подкреплено чем-то гораздо более важным. Я бы мог с лёгкостью назвать десятерых человек, с которыми я в разное время и по разным поводам встречался в жизни, и с которыми был при этом достаточно хорошо знаком, чтобы с уверенностью заявить: это было для них бесполезное или ненужное знание!

Я расскажу о двух таких жизненных встречах, которые просто повлияли на мою судьбу. Первого человека я называю условно Эллинист, а второго – Латинист.

 

Дядя Лёня-грек – он же Эллинист – жил в нашем дворе, на том отрезке улицы Социалистической, что между переулком Газетным и Ворошиловским проспектом, то есть – в самом центре Ростова. С ним была его жена Вера Васильевна и два сына – Никос (Победа) и Элиос (Гелиос, Солнце). Все четверо – чистокровные греки. Все были темноволосыми, кроме Элика. Этот был голубоглазым и светловолосым, ибо родился у дяди Лёни в первом браке от другой чистокровной гречанки, которая как раз и была блондинкою. Элик был старше меня намного, и я с ним мало общался, а Никос был младше на два года. Родители называли его Ника, а мы, дети этого двора, – то Ника, то Никса. Когда он подрос, я с ним дружил так, как, наверное, ни с кем больше за все свои детские годы. Он был умным мальчиком, много знал и много рассказывал всякого интересного. Занимался на виолончели, и приговаривал: «Мне папа сказал, что виолончель – царица всех музыкальных инструментов!» Но у него не очень-то получалось. Он был импульсивным и однажды с досады так грохнул свою царицу об пол, что мы потом с ним долго приклеивали назад отбившиеся кусочки каких-то деревянных украшений.

Вера Васильевна (для меня тётя Вера), сколько я помню, просто обожала меня, и воспоминания о её отношении ко мне глубоко врезались мне в душу. Была она зубным врачом, лечила частным образом всех, кто к ней обращался и пользовалась всеобщим авторитетом в нашем дворе.

Но самым главным в этом семействе был, конечно, дядя Лёня. Он знал множество иностранных языков: английский, немецкий, французский и какие-то другие. Древнегреческий – это само собою разумеется, и латинский – само собою разумеется. Мне кажется, что он всеми своими помыслами пребывал в Древней Греции и в Древнем Риме.

Дядя Лёня любил собирать к себе домой детей нашего двора. Мы приходили к нему со своими стульями, и он показывал нам фильмы по истории древней Греции, громовым голосом читал нам басни Эзопа, а мы сидели и благоговейно слушали и смотрели.

А детские впечатления – самые сильные!

И вообще: если тётя Вера была просто очень хорошею и доброю, то дядя Лёня был гением. Я не шучу. Но он не имел высшего образования, и гением был просто так – сам по себе. Работал какое-то время экскурсоводом в Ростовском краеведческом музее, но потом его оттуда уволили – из-за того, что у него не было диплома, а на работу надо было принять кого-то другого, у кого диплом был.

Кроме иностранных языков, он прекрасно разбирался во всех видах техники – в двигателях, в электричестве, в часах, а также в медицине, в музыке и в математике. Мог умножать и делить огромные числа в уме. Он умел делать руками всё так же хорошо, как и соображать головою. Всему двору всё починял. Кроме того, он был совершенен и физически: занимался спортом (плавал, поднимал тяжести, ездил на велосипеде) и зимою не просто купался в ледяной воде, а участвовал в каких-то спортивных заплывах по зимнему Дону. Он играл на музыкальных инструментах. Не пил и не курил. И не ругался матом.

Вся семья этих греков была православная. Как, впрочем, и все остальные жители нашего двора. Неправославных у нас не было никого.

Дядя Лёня-грек сильно повлиял на меня – вот о чём речь.

 

Много позже, уже во взрослом состоянии, я узнал человека, которого мысленно называл Латинистом. По всем признакам, и он тоже был гением и обладал совершенно колоссальными умственными способностями.

При советской власти он какое-то время преподавал в вузе латинский язык. Потом, после какого-то эпизода, когда он во время какого-то торжественного мероприятия дал по морде какому-то высокопоставленному человеку за какое-то его хамское поведение, он был арестован на пятнадцать суток за хулиганство и уволен с работы с таким треском, что нечего было и думать после этого устроиться ещё куда бы то ни было на подобную работу. Потом он работал грузчиком на железной дороге и организовал там бригаду коммунистического труда. Потом был проводником в поезде и ещё кем-то…

Советская власть отомстила ему очень жестоко. Но, видимо, и он тоже отомстил ей.

Откуда он достал огромную сумму денег – это тайна, которую не разгадал никто. Думаю, что он просто где-то и когда-то совершил удачное и одноразовое ограбление или мошенничество – это было вполне в его духе. Он был человеком честным и не подлым, но ограбить государство у нас никогда не считалось грехом, а ограбить какого-нибудь советского чиновника-взяточника или подпольного миллионера – точно так же.

Ибо никак иначе нельзя объяснить возникшие у него вдруг большие и таинственные деньги.

На них он купил себе дорогой участок земли в одном хорошем районе Ростова  и там построил себе дом. Этот район города (несколько кварталов) – совершенно необыкновенное место не только в масштабе Ростова-на-Дону, но и всей России. Где ещё в каком-либо русском мегаполисе можно найти такое хитрое место, чтобы твой дом стоял в центре огромного квартала, утопающего в зелени частных домовладений, да так, чтобы до ближайшей улицы, хоть налево, хоть направо, хоть прямо, а хоть бы и наискосок – было бы при этом ужасно далеко? Когда он выходил за калитку своего двора, то, чтобы попасть на улицу – тихую, почти деревенскую – ему нужно было ещё долго-долго идти к другим воротам. Никакой человек, который оказывался на этой забытой богом улице, и понятья не имел о том, что где-то там, внутри этого квартала есть великолепный, ни на что не похожий дом Латиниста. А дом этот был построен по проекту архитектора Ле-Корбюзье и имел стеклянные окна до самой земли. В Ростове, где у всех решётки на окнах, он жил спокойно и без решёток, зная, что к нему в его огромные окна никто и никогда не залезет и даже не заглянет. Все соседние дома также принадлежали людям весьма состоятельным, но его дом всё-таки был единственным в своём роде…

Он давал уроки английского языка, а также немецкого и французского, и его уроки были самыми дорогими в Ростове-на-Дону, ибо он считался лучшим специалистом, а это так и было на самом деле. При советской власти у него учились дети всех советских партийных работников и крупных торгашей, и поэтому у него всегда были связи с высшими властями. И когда его пытались привлечь к ответственности за то, что он незаконно построил двухэтажный дом – а для людей русской национальности это было запрещено законом! – то он всё-таки отбился от весьма и весьма сильных атак. От него требовали снести дом и угрожали судом и тюрьмою, если он этого не сделает. Такова была советская власть. И, если бы не его колоссальные связи, то и…

А связи были тоже – какие-то непонятные. Если коротко и упрощённо, то он дружил со всякою мразью только потому, что это были люди богатые и влиятельные. Какой у него с ними был общий интерес, кроме обучения детей, этого я не знаю. Но что-то было, и это что-то было тёмным…

И потом Латинист умер – уже в глубокой старости. Для меня он образец того, как не надо жить, но я им всё-таки восхищаюсь. Я счастлив, что познакомился с ним в этой жизни. Познакомиться с ним было не то, чтобы трудно, а просто – невозможно. Он был очень скрытным и никогда не подпускал к себе никого постороннего. Но, в силу разных невероятных обстоятельств, я с ним сошёлся.

Я много думал о нём.

Имея колоссальные познания в лингвистике, он умудрился не написать ни единой научной работы и вообще – не оставил после себя никакого следа в науке. Это как можно было умудриться? И для чего тогда нужно было приобретать все эти знания в таком громадном количестве?..

Да, он свободно читал книги на разных языках. Ну и дальше-то что?

И читал он таких книг очень много. И что с того?

И имел много умнейших суждений – и о лингвистике, и об истории, и о литературе, и вообще о жизни… И что из этого?

Я, например, обсуждал с ним произведения Гофмана, Рильке, Жан-Поля Рихтера и с интересом слушал его суждения, которые находил драгоценными. А когда я написал свою книгу «Индоевропейская предыстория», я рассказывал ему о своих открытиях и идеях, которые я затронул в этой книге. Он внимательно слушал, задавал умные вопросы и с лёгкостью понимал труднейшие вещи. Но в целом ему было наплевать и на индоевропейцев, и на Россию и на всё на свете. Кстати, он был атеистом.

 

Дядя Лёня-грек был в этом отношении лучше. Я совершенно не представляю, чтобы Латинист собрал у себя в своём большом доме соседских детей, показывал бы им какие-то фильмы и читал бы им басни какого-то там великого баснописца.

Судьбы обоих я считаю трагическими, но это те самые два человека, о которых я постоянно вспоминаю и вспоминаю, не переставая удивляться: один – Эллинист, другой – Латинист.