Текст обновлён 1 августа 2021

 

 

ОТ АВТОРА

 

 

 

Если на свете чего-либо много, то, несомненно, было такое время, когда этого было меньше, ещё меньше… и даже не было вовсе.

Из размышлений

 

 

1. Цели и предварительные условия

Конечная цель моей работы: проследить во времени и пространстве происхождение индоевропейцев, используя в качестве путеводной нити их язык.

Говоря о становлении индоевропейского языка и того языка, от которого он произошёл, я исхожу из простого правила окружающей нас действительности: если на свете чего-то много, то было время, когда этого было меньше, а ещё раньше – не было и вовсе.

Применительно к лингвистике это означает следующее: если мы допустим, что некий исключительно высокоразвитый народ имеет язык, состоящий из миллиона слов (пусть так!), то нам придётся допустить и то, что было время, когда этот народ пребывал на более низкой ступени развития и имел в своём распоряжении слов вдесятеро меньше. То есть: этот народ обходился всего лишь ста тысячами слов.

Ещё раньше он довольствовался десятью тысячами слов, потому что был менее развитым.

Ещё раньше у него была одна-единственная тысяча слов.

Ещё раньше – сотня.

Пятьдесят…

Двадцать…

Десять…

Ноль!

Ноль слов – это то, к чему мы придём таким путём со всею неизбежностью!

Точно то же самое можно будет сказать и о количестве идей (мнений, открытий): если некий народ имеет в своём распоряжении миллион важных идей, то, несомненно, было такое время, когда весь его багаж знаний состоял из ста тысяч идей, ещё ниже – из десяти тысяч, ещё ниже – из тысячи и так далее.

Если же не придерживаться этой точки зрения, то тогда придётся предположить, что описываемый умный народ возник внезапно, из ничего и по чьей-то воле. И с первого же момента своего существования имел в своём распоряжении развитый язык, состоящий из большого количества слов. И развитый багаж знаний, состоящий из большого количества этих самых знаний (идей, мнений, открытий, установок). В качестве подарка от каких-то вышестоящих инстанций, а не в качестве завоевания, добытого тягчайшим умственным и физическим трудом на протяжении огромного количества поколений!

В рамках этого нового предположения придётся допустить и мгновенное возникновение жизни на Земле, и мгновенные возникновения планет, звёзд, галактик и многое-многое другое, что очень сильно расходится с моими представлениями о мире и в полемику о чём я ни с кем вступать даже и не собираюсь. Просто-напросто: тот, кто верит в волшебство, в колдовство, в возникновение предметов и явлений из ничего, а равным образом и в возможность их бесследного исчезновения, должен немедленно прекратить чтение этой книги и заняться чем-нибудь другим.

Именно с нулевой ступени я и хочу проследить возникновение и развитие раннего ностратического – по старой терминологии – языка. Или, как его ещё называют: бореального. В дальнейшем я буду придерживаться именно этого термина: язык – бореальный, а люди – борейцы или протоборейцы.

Итак, в моей книге речь пойдёт о бореальном языке – о том самом, из которого на более позднем этапе выделились раннеиндоевропейский язык и языки некоторых других народов – прежде всего, уральских (угро-финских) и алтайских. Уникальный юкагирский язык примыкает сюда же на правах отдельной особой единицы.

С огромными (я это подчёркиваю!) оговорками сюда же примыкают и языки коренных народов Чукотки, Камчатки, нивхский и корейский языки. Какое-то ещё более отдалённое отношение ко всему этому имеют языки эскимосов и алеутов. Какое именно – тайна. Скорее всего, во всех этих случаях речь идёт либо о слишком больших языковых потерях, при которых язык лишь условно может считаться бореальным, либо о некотором количестве приобретений – с бореальной стороны – в сторону небореальную.

Список бореальных языков может быть в будущем и расширен, но только за счёт отдельно взятых языков отдельно взятых народов – либо давно сошедших с исторической сцены и ныне не существующих (урартский, шумерский), либо притаившихся где-то за пределами Старого Света – в джунглях, в горах, в пустынях, в резервациях.

Пока же ничто не позволяет выйти за границы того Бореального круга, в котором поместились

1) индоевропейцы,

2) алтайцы,

3) уральцы и

4) юкагиры.

Ничто не позволяет говорить о пятом номере внутри этого круга! И лишь за его пределами, хотя и прижимаясь к нему – то почти вплотную, то не очень, – находятся те, кого я с большою долею сомнения назвал выше. Возможно, для них следует отчертить второй круг, но уже с пунктирными границами.

 

 

2. Реконструкция событий: вербальное – невербальное, бореальное – небореальное…

Если чего-то много, то было время, когда этого было меньше, ещё меньше и даже не было вовсе. Если существует что-то сложное, то было время, когда это сложное было проще и даже намного проще – вплоть до примитивности. Например, современный человек, предком которого раньше была обезьяна. Или обезьяна, предком которой раньше был одноклеточный организм в Первичном океане.

Поэтому я исхожу из того, что в истории человечества была эпоха, когда слов не было вовсе. Однако люди к тому времени уже были людьми, и они как-то же общались между собою. Люди ведь не хуже обезьян, которые, не имея в своём запасе ни единого слова, умудряются каким-то образом обмениваться между собою ценною информацией; примерно так же это делают и медведи, и волки, и дельфины, и вороны…

Улюлюканье, вой, свист, причмокивания, прищёлкивания языком, вопли, окрашенные в различные интонации, а кроме того, жесты, движения всем телом, кивки головою, гримасы – вот приблизительно те средства общения, которыми пользовались люди до возникновения членораздельной речи. Беспрерывная череда всё новых и новых событий ставила людей перед необходимостью постоянно оповещать друг друга о нахождении пиши, об опасности со стороны врагов или сил природы, о собственном гневе или недовольстве, о собственной радости… Они это самое и делали, всё более и более усложняя при этом систему существующих сигналов.

Только нам сейчас нужно понять, каких именно – неязыковых, невербальных!

А какие ещё в те времена могли быть сигналы, кроме перечисленных выше?

Ответ может быть только таким: никаких!

Однако на каком-то этапе стали получать преобладающее значение именно те из сигналов, которые произносились с помощью голосовых связок. Поначалу это были различные шумные формы выдоха воздуха из лёгких и гортани, но со временем особое значение получали и другие звуки, образованные другими органами речи: языком и его движениями во рту, губами, зубами, носом.

Кроме воя и криков различной степени громкости, которые были и раньше, стали появляться такие звуки, которые нынче можно было бы изобразить с помощью конкретных фонетических знаков – тех самых знаков, которые, когда их станет больше, начнут аккуратно укладываться в строгие таблицы, где звуки различаются по звонкости-глухости, мягкости-твёрдости, по способу образования и по многим другим признакам.

Я исхожу из того, что вначале звуков именно такого качества было очень мало – всего несколько, позже их стало больше, позже – ещё больше… Позже эти звуки стали складываться между собою в конструкции – сначала в простые, потом – в сложные, позже – в очень сложные… И всё это время действовали и прежние способы общения с помощью жестов и интонаций. Их никто не отменял, но их роль медленно, но верно шла на убыль.

По мере всех этих процессов всё более усложнялись чисто языковые средства общения: появлялись всё новые и новые слова, возникали новые части речи, грамматические явления и т.д. и т.п. Всё это давным-давно всем известно и понятно. Моя задача состоит совсем не в том, чтобы говорить о вещах понятых и открытых ещё задолго до появления на свет родителей моих родителей. Она намного конкретнее: проследить возникновение раннебореального языка ОТ НУЛЕВОЙ ТОЧКИ до той более высокой ступени, когда из него выделились раннеиндоевропейский язык и другие ранние языки бореального (ностратического) сверхсемейства языков.

Ранняя индоевропейская ступень – это та самая, которую описал в своей работе выдающийся русский лингвист Николай Дмитриевич Андреев. Ступень, на которой индоевропейский праязык обладал, по его мнению, всего лишь двумястами тремя смысловыми единицами. (Позже я выясню для себя, что 203 корневых слова – это не всё, чем обладали ранние индоевропейцы, и значительно увеличу этот список, но на какое-то время я принимал эту цифру за основу.)

Естественно, что при таком подходе останутся без особого внимания все те остальные языки мира, которые не ведут свою родословную от языков бореального происхождения. Это языки народов Северной и Южной Америк, Африки, Новой Гвинеи, Австралии, Океании, многих народов Азии и некоторых народов Европы. В последнем случае я имею в виду так называемые палеокавказские языки, они же, по другой терминологии, сино-кавказские.

И это не есть досадное упущение моей работы, это просто такая постановка вопроса: я не собираюсь посягать на общемировой масштаб, у меня очень узкая и чёткая задача.

 

 

3. От Фердинанда де Соссюра до Николая Дмитриевича Андреева

Сначала был великий швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857 – 1913), которого называют отцом лингвистики 20-го века. Я бы его назвал ещё и отцом серьёзной индоевропеистики. Затем был француз Антуан Мейе (1866 – 1936)… Существует мнение, что потом их дело продолжил их ученик – выходец из Сирии – Эмиль Бенвенист (1902 – 1976). Якобы именно он, развивая идеи Фердинанда де Соссюра, сделал в 1935-м году открытие о строении раннеиндоевропейского корня, который мог состоять только и только из двух согласных. У меня есть сомнения насчёт того, что это было именно так, и я вполне допускаю, что автором этой идеи как раз Фердинанд де Соссюр и был… Однако кто бы ни был, на самом деле, автором этого открытия, но двусогласный или биконсонантный корень – вот то, с чего всё начиналось!..

Открытие это нуждалось в расширении, в проверке, в обосновании, в дальнейшей разработке. И вот, уже после Второй Мировой войны русский лингвист Николай Дмитриевич Андреев, зажжённый идеей о биконсонантности раннеиндоевропейского корня, проделал огромный труд – длиною в три десятилетия! – и вывел науку об индоевропейском языкознании на качественно новый уровень.

Впервые у наших современников появилась возможность увидеть тот ранний и, как кажется, до крайности примитивный язык, на котором говорили далёкие предки славян и римлян, греков и индийцев, армян и албанцев, тохарцев и кельтов, литовцев и иранцев 30–40 тысяч лет тому назад! Андреев показал в своей работе 203 слова, каждое из которых состояло из двух разных согласных и одного гласного между ними, не имевшего самостоятельного значения и служившего лишь для связки этих самых согласных.

История химии делится на то, что было ДО возникновения таблицы Менделеева и на то, что наступило в этой науке ПОСЛЕ появления таблицы. Вот так же точно и наука об индоевропейских и других бореальных языках делится на две эпохи: на ту, что была ДО великого открытия Н.Д. Андреева, и на то, что наступило ПОЗЖЕ.

Я бы назвал ещё двух гигантов индоевропейского языкознания: это Борис Владимирович Горнунг (1899 – 1976) – он из российских немцев – и Виктор Владимирович Мартынов (1924 – 2013). И ещё одно имя – уже не столь большое, но всё же значительное: Алексей Нилович Савченко (1907 – 1987).

Личность Бенвениста вызывает у меня сомнения и, по разного рода причинам, наводит на тяжёлые раздумья о его моральном облике; все остальные вызывают моё полное восхищение. И всё же законодателей и пророков индоевропеистики я бы назвал только двух: это Фердинанд де Соссюр и Николай Дмитриевич Андреев.

И ещё: метод, которым пользовались перечисленные лингвисты, называется компаративистикою. То есть: методом сравнительно-исторического анализа. Соответственно и такие лингвисты называются компаративистами.

 

 

4. Попытки разгрома индоевропеистики

В годы правления Брежнева в нашей стране возникло направление языкознания, которое я считаю ложным, а потому – безнравственным. Возможно, я ошибаюсь, но я бы назвал основоположником этого направления Владислава Марковича Иллича-Свитыча (1934 – 1966). Это была зловещая и таинственная фигура.

Называя вещи своими именами, скажу так: с приходом Брежнева начался ползучий разгром отечественной индоевропеистики. Все серьёзные исследования потихоньку сворачивались и столь же потихоньку заменялись на видимость научной деятельности или даже на откровенную фальсификацию в духе Иллича-Свитыча.

Очень коротко (и в моём вольном пересказе) суть учения всех языковедов-индоевропеистов этого направления брежневской эпохи сводится к следующему:

Отличительною чертою белых аборигенов древней Европы является их умственная неполноценность. Эта неполноценность – единственная в своём роде, и аналогов ей на нашей планете – не зарегистрировано.

В силу своего феноменального скудоумия, эти самые аборигены были не способны самостоятельно прийти к созданию собственного языка и потому получили его в дар от выходцев из других регионов и от людей с другим расовым типом – более счастливым в умственном отношении. А именно – то ли от смуглых жителей Передней Азии и Аравийского полуострова, то ли от темнокожих выходцев из Индии, то ли от монголоидов Восточной Азии…

Своего собственного языка у людей североевропейского или нордического расового типа – или вообще никогда не было, или же он когда-то и был, но затем бесследно исчез.

Бесследно – это означает, что нигде и ни в каком виде он теперь не встречается на поверхности Земного шара.

Служители данного направления настаивают на этом последнем – самым категорическим образом. С помощью простого умолчания они бьются за эту идею с таким остервенением, как будто от этого зависит что-то очень важное в их жизни…

Между тем, на нашей планете существует, по разным оценкам, то ли три, то ли пять рас:

– Европеоидная,

– Монголоидная,

– Негроидная.

Есть мнение, будто Австралоидная раса является не ответвлением Негроидной, а совершенно самостоятельным, четвёртым по счёту расовым явлением. Подобным же образом мнения разделяются и по поводу Американской ветви Большой Монголоидной расы. Существует мнение, что индейцы – это отдельная человеческая раса…

Так вот: монголоиды, негроиды, австралоиды и индейцы обеих Америк говорят как на чужих языках, взятых откуда-то со стороны, так и на языках своего собственного происхождения. Это последнее означает, что они люди умные и в принципе способны на создание своих собственных языков. То, что они их не всегда удерживают и переходят порою на языки чужого происхождения, – вполне естественный процесс, возникающий в ходе трений и передвижений по Земле всевозможных национальных и расовых групп, различающихся между собою численно или в культурном отношении.

И лишь одна-единственная человеческая раса – Европеоидная – якобы не смогла достичь таких вершин в своём развитии. Голубоглазые блондины не смогли создать языка собственного производства и обратились за помощью к услугам каких-то других рас. А каких именно – это уже не столь важно – это дело вкуса каждого отдельного автора каждой отдельной лингвистической фальшивки.

 

Манифестом расистского направления в советском языкознании является грандиозный двухтомный труд со следующими исходными данными:

Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванов.

Индоевропейский язык и индоевропейцы.

Издательство Тбилисского Университета.

Тбилиси, 1984.

Главная мысль тбилисского двухтомника заключается в следующем:

– индоевропейцы произошли из библейских мест и относительно недавно – примерно несколько тысячелетий тому назад; произошли – это означает: внезапно возникли; где они были за десять тысяч лет до этого или за пятьдесят – неизвестно и неважно…

– в их языке якобы содержится множество слов, которые подтверждают их былое существование на фоне высоких гор, пустынь и солёных озёр…

– расовый облик этих детей пустыни был переднеазиатским – об этом говорится совершенно недвусмысленно на тот случай, если кто-то из простодушных читателей всё же подумает, что это были высокие голубоглазые блондины…

– перейдя из района Вавилона в Европу, эти так называемые «индоевропейцы» и впрямь встретили на завоёванной земле светловолосых и голубоглазых аборигенов и осчастливили их своим языком, который те приняли с благодарностью, так как ничего путного у них до этого не было…

– на протяжении всей своей истории индоевропейцы подвергались мощному просветительскому воздействию со стороны превосходящих их в культурном отношении семитохамитских и картвельских народов, которые всё это время курировали индоевропейцев…

– народы уральского языкового семейства с особенным удовольствием брали в рабство именно арийцев; делали они это настолько часто и успешно, что само слово «ариец» у них превратилось в синоним рабства…

– в Западной Европе существует множество каких-то мегалитических сооружений; поскольку научно доказано, что эти камни обтёсывались и складывались не таким способом, как это делалось на Ближнем Востоке, то, стало быть, эти строители никак не могли быть индоевропейцами, ибо жителям Европы не свойственно додумываться до чего-либо умного самостоятельно – всякую технологию (например, язык) они могли взять только из библейских мест и ниоткуда больше; это означает, что эти камни были обтёсаны и поставлены какими-то другими племенами, неизвестной породы…

– индоевропейцы в той или иной степени родственны или как-то близки семитохамитским и картвельским народам, а также и темнокожим индийским дравидам и имеют с ними очень много общего в языке…

По поводу последнего. Дравидологи издавна ломают голову над тем, откуда взялись дравидийские языки и кому они родственны. Вроде бы нащупали какое-то отдалённое родство с древним эламским языком, который и сам неизвестного происхождения, но и это призрачное родство – ничего не объясняет и тонет в густом тумане. И только у Иванова и Гамкрелидзе уже всё давным-давно открыто: дравиды свалены в одну ностратическую кучу с индоевропейцами, семитохамитами, угро-финнами и картвелами.

Совершенно особо хочется выделить раздел их книги, посвящённый так называемой глоттизации (по другой терминологии, это «глоттализация»). Поясню: это такой особый способ гортанного произношения согласных, который свойствен некоторым народам Земного шара, независимо от степени их родства.

Глоттизация, в частности, характерна для семитских языков, а также для некоторых кавказских, в том числе и картвельских.

Видимо, глоттизация имеет очень давнюю историю и восходит своими корнями к глубочайшей древности – к Нулевой точке развития этих языков. То есть: является чем-то фундаментальным.

Все лингвисты, занимающиеся индоевропеистикою, с некоторых пор разделились на два лагеря: одни считают, что в ПРАиндоевропейском языке глоттизация была, а уже потом исчезла; другие утверждают: её никогда и не было. И те, и другие приводят те или иные доводы в пользу глоттизации или против неё.

Стоит ли говорить, что Иванов и Гамкрелидзе утверждают: глоттизация – это исконное свойство индоевропейских языков, ныне утраченное. Глоттальная версия пронизывает насквозь всю их книгу в качестве общеизвестной истины и придаёт индоевропейским корням, которые приводят авторы, неузнаваемый вид.

Между тем, науке известен лишь один-единственный достоверный случай утраты языком глоттального способа произношения согласных. То, что это произошло в одном из диалектов кабардино-черкесского языка, – только подтверждает нетипичность этого события, ибо Кавказ – это, в лингвистическом смысле, совершенно уникальное место на нашей планете. В неиндоевропейских языках этой местности встречаются такие явления, которые не встречаются больше нигде. Общим же правилом для всех остальных землян является: если глоттальные звуки уже есть в языке, то они никуда и не исчезают!..

Почему ударились в глоттизацию другие лингвисты – понятно. От безысходности, от бессилия, от невозможности объяснить некоторые таинственные явления в праиндоевропейском языке. Глоттальная теория вроде бы что-то проясняет и пытается поставить на свои места…

Иванов же и Гамкрелидзе настаивают на глоттизации по совершенно другой причине. Их не заботит поиск истины, у них опять на уме всё та же самая идея: надобно любою ценою подогнать индоевропейцев под семитохамитские и кавказские образцы. Подвернулась под руку глоттальная теория – сгодится и она!

Так была глоттизация-глоттализация или нет?

Данное моё исследование прослеживает путь развития индоевропейского языка со всеми его предыдущими фазами от Нуля и до исторических времён. Так вот: никаких следов глоттизации я в нём не обнаружил! Хотя и искал. Если бы глоттизация сначала была, а потом исчезла, то она непременно бы как-то заявила о своём былом существовании. Она бы оставила следы.

А их нет.

Нет таких следов ни в раннеиндоевропейском, ни в бореальном (или ностратическом), ни в протобореальном языках! Это ни хорошо, и ни плохо. Это просто такой факт: индоевропейцы и другие родственные им народы имеют одну лингвистическую историю; народы семитохамитские и так называемые сино-кавказские – совсем другую.

Что же касается тех таинственных моментов индоевропейского языка или его бореального предка, для объяснения которых и была выдвинута в качестве осторожного предположения глоттальная теория, то я заявляю следующее: всем этим явлениям я нашёл вполне реалистические объяснения, которые никак не связаны с глоттизацией. Но об этом – в других разделах моей работы. Пока же главное: глоттальная теория ничего не проясняет и ничего, кроме путаницы, не привносит.

 

От лингвистики до политики – один шаг.

Итак, белые европейцы – существа до такой степени неполноценные, что не смогли самостоятельно прийти к созданию собственного языка и для этой цели воспользовались помощью смуглых старших братьев по разуму откуда-то с Аравийского полуострова или его окрестностей.

Получили квалифицированную помощь и обрели язык. Допустим, что это правда.

Но ежели они до такой степени недоумки, то каким образом после всего этого они же смогли создать Европейскую Цивилизацию?

В ответ на этот вопрос можно порассуждать в таком духе: никакой Европейской Цивилизации не было вовсе, и это всё выдумки белых расистов. Довольно глупо звучит, неубедительно.

Гораздо легче, однако, выдвинуть такую версию:

Европейская Цивилизация всё-таки была и есть, но и она возникла при решающем содействии или даже под руководством смуглых собратьев из того же самого региона!

Эта самая мысль напрямую нигде не высказывается в двухтомнике Иванова и Гамкрелидзе. Но стоит только внимательно вчитаться в посвящение, предисловие и особенно в более, чем многозначительные эпиграфы («Свет идёт с Востока» и прочее), и уж тогда нужно очень сильно постараться, чтобы не заметить этой самой мысли. Она сама напрашивается – как естественный вывод.

 

 

5. Три причины

Как показывают наблюдения, все теории о происхождении индоевропейцев из Азии возникают благодаря одной из трёх причин:

1) Это может быть искреннее заблуждение, ставшее следствием недостатка информации.

Именно таковым было заблуждение некоторых (далеко не всех!) учёных 19-го века, впервые предположивших, что родина индоевропейцев – Индия. Тогда ещё были очень сильны наивные упования европейцев по поводу «загадочного Востока», доставшиеся им в наследство от писателей-романтиков с их постоянным поиском идеала где-то на стороне. Добавим сюда и тот факт, что французские просветители 18-го века, допустившие немало легкомысленных философских и художественных высказываний, так же поработали в этом же направлении. Добавим сюда и тот оглушительный эффект, который произвели на европейцев первые переводы сказок «Тысячи и одной ночи». Добавим сюда некоторых немецких писателей-романтиков, которые попутно занимались ещё и лингвистикою. Добавим всё это и – простим, потому что это всё – не со зла. А от незнания и непонимания.

А знание и понимание – они всё-таки потом появились

Ещё в середине 19-го века находились учёные, которые утверждали, что индоевропейцы могли произойти только из Европы!

2) Это может быть подсознательным заблуждением или осознанным злодейством, но непременно связанным с ветхозаветными представлениями авторов этих заблуждений или злодейств. Индоевропейцы, дескать, пришли из тёплой и экзотической Индии (сгодятся и Иран, и Памир, и иные планеты, и Вавилон – последнее в особенности!) в холодную и прозаическую Европу; пришли так, как будто их изгнали из райских садов, куда они непременно должны будут потом вернуться – назад к чистым и прекрасным истокам. Часто такие идеи озвучивались учёными еврейской национальности, которые повторяли тем самым извечную мечту своего народа о возвращении из негостеприимной Европы в землю обетованную.

Есть и другие варианты – внешне другие, но в принципе те же самые. Особо хочется отметить поиск каких бы то ни было изначальных связей Европейской цивилизации с Тибетом. Идея – абсолютно бредовая и маниакальная. Тибет никогда и никого до добра не доводил. Напомню, что Чингисхан получал духовную подпитку именно на Тибете. Большевики там тоже что-то упорно искали – каких-то мистических подтверждений своей правоты. Немецкие военные преступники все свои злодеяния тщательно согласовывали ещё и с тибетскими мудрецами, а во время штурма Берлина полк тибетских охранников Гитлера погиб до последнего человека, защищая своего кумира от русского возмездия.

3) Ветхий Завет или Тибет – это ещё не всё. В этом деле существовал и существует ещё и фактор национальный. Частично я о нём уже сказал в предыдущем пункте. Порою приверженцами теорий об азиатском происхождении индоевропейцев становились учёные азиатского, кавказского, НЕ индоевропейского происхождения.

 

А пункта с четвёртым номером я не знаю.

 

 

6. Андреевское направление

Итак, взглядов на проблему происхождения индоевропейцев, по большому счёту, существует лишь два. Первый – это всё то, что так или иначе напоминает мнение Иванова и Гамкрелидзе. Второй – это всё то, что так или иначе напоминает мнение Андреева.

Ни примирить, ни хотя бы как-то совместить эти две точки зрения совершенно невозможно – ни в фонетике, ни в семантике, ни в прилагаемом списке индоевропейских корней, ни в исторической части, ни в логической, ни в антропологической. Ни – и это самое главное! – в нравственной!

Нужно быть приверженцем либо той точки зрения, либо этой. Никакой компромисс между ними невозможен. Совершенно невозможно создать третью точку зрения, принципиально отличную и от той, и от этой. Как ни крути, получится или мнение Иванова и Гамкрелидзе, или мнение Андреева.

Моя книга – продолжение идей Николая Дмитриевича Андреева.

По его утверждению, родина индоевропейцев – это участок Европы между Рейном и Днепром. Именно там они и кочевали, никогда надолго не выходя ни к морям, ни к горам, видимо, сторонясь и тех, и других в силу того жизненного уклада, который они для себя к тому времени избрали.

Мои собственные исследования в принципе не расходятся с утверждением Андреева. Индоевропейцы были белыми людьми североевропейского (нордического) расового типа и создали свой язык сами, без помощи смуглых пришельцев из переднеазиатских гор и пустынь. В языке древних индоевропейцев я нашёл лишь два упоминания о неровном рельефе: это было, во-первых, корневое слово со значением «каменистый склон» или «каменистый подъём», возможно, имелись в виду скала или утёс, а во-вторых, это было корневое слово со значением «возвышенность, на которой спасаются от наводнения»… Всё. И никаких высоких гор, никаких морей и солёных озёр. (На последних Иванов и Гамкрелидзе настаивают особенно решительно.)

Фон, на котором десятками тысячелетий жили первые индоевропейцы и их кроманьонские предки – это дремучая тайга с реками и болотами. И равнина. А с нею и её постоянная проблема – чрезмерная влажность, от которой не так-то легко было спастись. И ещё: в их языке присутствовал постоянно упоминаемый страх потерять ориентиры в лесной местности. Единственно возможным ориентиром, считалась река, а точнее – её берега. Если бы индоевропейцы жили в горной местности, то такими ориентирами у них были бы как раз-таки горы, скалы, ущелья. В их же языке – ничего, кроме реки и её берегов, не считалось достойным ориентиром! Значит, они жили на равнине. А такие равнины и в самом деле возможны в Европе – в Западной, в Центральной. Или так: действие происходило в Восточной Европе, на просторах европейской части бывшего Советского Союза.

А если я ошибаюсь, то где ещё есть такая местность на нашей планете?

Если не там, где я сказал, то тогда только в Западной Сибири или в некоторых районах Канады – а больше нигде. Тайга сибирского типа на плоской местности только там.

Я в оба эти варианта категорически не верю – ни из чего не следует, что они хоть как-то близки к истине. Местом обитания первых индоевропейцев могло быть только устье Рейна. А точнее: совместная дельта Рейна и Мааса, находящаяся на территории современных Голландии и Бельгии.

Есть много серьёзных доводов в пользу именно такого предположения. Но самый главный из них – словарный состав раннеиндоевропейского языка. Этот язык описывает именно эту местность и никакую другую.

 

7. Книга в зелёной обложке

У меня в руках книга Николая Дмитриевича Андреева, знаменитого питерского лингвиста, полиглота, очень порядочного и умного человека. Тёмно-зелёный томик. Книга вышла в свет уже ПОСЛЕ произведения Иванова и Гамкрелидзе. Спустя два года.

Особо – о количестве страниц. У Андреева их ровно 328.

В огромном двухтомнике Иванова и Гамкрелидзе – 1328. Вряд ли это случайное совпадение. Андреев был, кроме всего прочего, ещё и великолепным математиком. И чувство юмора у него было – великолепное и математическое.

Надпись на обложке:

Н.Д. Андреев

РАННЕИНДОЕВРОПЕЙСКИЙ ПРАЯЗЫК.

Раскрываю. Моя собственная надпись: «Москва, пр. Калинина, март 1987 г.» Далее: АКАДЕМИЯ НАУК СССР, ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ… Ленинград, издательство «Наука», Ленинградское отделение, 1986.

Помню, в день покупки этой книги я впервые в жизни достал полный, без искажений текст знаменитого романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Булгакова я всегда очень любил и всегда мечтал почитать настоящий текст его романа, а не тот вариант, который когда-то дозволила советская цензура. Между тем, книгу Андреева я купил себе в личное пользование, и спешить мне с нею было некуда, зато книгу Булгакова мне дали почитать лишь на те несколько дней, что мне ещё оставалось провести в Москве. Но в тот день для меня не было вопроса, за какую из двух книг хвататься в первую очередь. Я с жадностью стал читать именно Андреева, а Булгакова отложил в сторону.

Всё же, значение книги Андреева я понял не сразу же после её покупки в известном магазине на проспекте Калинина. Читал и перечитывал её много раз, но – поверхностно и вообще: много лет жизни упустил зря.

А с самим Андреевым так никогда и не встречался.

И даже в переписке с ним не состоял.

Мне очень жаль, что так получилось. Ведь эту свою работу я мог бы написать ещё тогда же. Сразу после внимательного и глубокого прочтения книги. Написать и преподнести этому самому Андрееву: вот возьми, это тебе!

 

 

8. Алгоритм Андреева и тезис о неделимости

203 раннеиндоевропейских корня, подробнейшим образом описанные Андреевым, – это и есть тот материал, который стал исходным для моей работы. Если бы я не изучил и самостоятельно не проверил и не перепроверил каждый из 203 «андреевских» корней и не убедился в достоверности описанной им картины, я бы ни за что на свете не согласился привязывать свои лингвистические убеждения к одному-единственному имени. Но я тщательно проработал труд Андреева по истории раннеиндоевропейского языка, убедился в его достоверности и взял его себе на вооружение. (Да и имя на самом-то деле не одно: слово «Андреев» вмещает в себе такие имена, как Фердинанд де Соссюр, Антуан Мейе и многие-многие другие.)

В чём же заключаются причины моей столь поразительной преданности идеям именно этого человека?

В том, что книга Андреева давала картину раннеиндоевропейского языка по схеме, воистину железной:

Брался тот или иной индоевропейский биконсонантный корень (то есть корень, состоящий из двух согласных звуков и одного гласного между ними) и тщательно описывался: какой он имел круг значений и в каких индоевропейских языках он встречается. Непременным условием каждого такого корня было то, что он должен встречаться в подавляющем большинстве индоевропейских языков. На каждый отдельный корень в книге Андреева отводится отдельная статья. Бóльшую часть статьи занимают примеры употребления этого корня в индоевропейских языках: в германских, славянских, индийских и т.д. В некоторых случаях Андреев указывал: этот корень не встречается в таких-то и в таких-то языках. Но таких случаев мало. К примеру, славянские и летто-литовские языки не потеряли ни единого раннеиндоевропейского корня; лишь отдельными единицами измеряются потери латинского языка, греческого и кельтских. Наибольшие потери понесли языки хеттский, тохарские А и В (турфанский и кучанский), армянский и албанский – по нескольку десятков корней каждый.

Любой читатель книги Андреева вправе усомниться по поводу утверждения автора о том, что данный отдельный корень действительно является общеиндоевропейским. Может быть, автор врёт или фантазирует? На этот случай у автора всё предусмотрено.

Возьмём, к примеру, раннеиндоевропейский корень, который Андреев приводит в таком виде: PL (два согласных, без учёта гласного звука между ними – таково правило). Подробное описание этого корня дано в его работе на страницах 54–56.

Круг значений корня приблизительно можно описать такими современными словами: «полный«, «заполнить«, «обилие«.

Корень встречается в следующих индоевропейских языках: ионическом диалекте древнегреческого, в классическом древнегреческом, в санскрите, в современном русском, в латинском, литовском, древнеисландском, готском, армянском, аланском, авестийском, древнеирландском, умбрском и т.д. Всего 96 примеров – каждый с указанием написания и оттенка значения. Если кто-то не верит, в то, что это так, пусть возьмёт словари по всем этим языкам и проверит. И тогда он убедится ещё раз: это и в самом деле общеиндоевропейский корень; все индоевропейские ответвления в Европе и в Азии, в настоящем и в прошлом сохранили его со значением исконным либо близким к исконному.

Но и это не всё.

В специальных разделах своей книги Андреев указывает на родство каждого из 203 корней другим языкам бореального происхождения – уральским и алтайским. Он приводит примеры из финского языка, из удмуртского, из якутского, из древнемонгольского и т.д. Например, корень PL с этим же самым значением существует и в языке ульчей, ороков, хантов, финнов. В языках, которые не являются индоевропейскими!

Особое значение Андреев придаёт языкам тунгусо-маньчжурским. Я не сразу понял, почему он это делает, но потом, когда вник в глубины этих языков, поразился: это и впрямь нечто необыкновенное на общебореальном фоне! Корень, нашедший своё подтверждение в тунгусо-маньчжурских языках, получает как бы особый вес.

Никаких семитохамитских, дравидийских и картвельских примеров Андреев не приводит ни разу. По причине отсутствия таковых!

Теперь всё сказанное выше изобразим в виде алгоритма:

 

1) Берётся корень, по тем или иным причинам производящий впечатление, что он – общеиндоевропейский.

2) Корень проверяется на биконсонантность. Он непременно должен состоять всего лишь из двух согласных; одна-две гласные, которые могут его сопровождать, не учитываются. Если корень не удовлетворяет требованию биконсонантности, то он беспощадно отбрасывается. Это может быть и в самом деле индоевропейский корень, но – непременно более поздний!

3) Биконсонантность бывает истинная и ложная. Огромное количество корней в индоевропейских языках являются по внешнему виду биконсонантными, но они – на самом деле – позднего происхождения и образовались от сложения других, более ранних корней, которые затем спрессовались и приняли такой биконсонантный вид. Искусство состоит в том, чтобы отделить поздние и ложные биконсонантные корни от ранних и истинных.

4) Биконсонантный корень, производящий впечатление истинного и раннего, проверяется всеми известными индоевропейскими языками: в первую очередь – древними, во вторую очередь – современными. Корень будет принят во внимание лишь в том случае, если он и впрямь подтверждается подавляющим большинством индоевропейских языков. Если такого подтверждения нет, корень отметается.

5) Для того, чтобы этот корень был окончательно утверждён в статусе раннеиндоевропейского, ему нужно найти подтверждения в других бореальных (ностратических) языках. Как минимум, корень должен присутствовать в одной из двух оставшихся бореальных ветвей – либо в уральской, либо в алтайской. Если он надёжно не подтверждается хотя бы одною из этих двух ветвей, он отбрасывается. Подавляющее большинство корней, которые приводит в своей работе Андреев, находят своё подтверждение и в уральской ветви, и в алтайской – одновременно! Незначительная часть (лишь несколько!) – только в одной из двух оставшихся. У Андреева нет ни единого случая, чтобы какой-либо биконсонантный корень не подтверждался ни у алтайцев, ни у уральцев, а был бы только индоевропейским достоянием.

 

Это и есть настоящее научное доказательство. 203 корня прошли такой жесточайший отбор, и на это Андреев потратил тридцать лет своей жизни!

Полученное им – чистое и несомненное золото. Золото высшей пробы! Всё остальное – отходы. В отходы попало немалое количество чистого золота, и мне потом на протяжении многих лет пришлось с ним разбираться, но в основной добыче Андреева не было ни единой крупицы мусора, и это совершенно точно!

Ничем подобным Иванов и Гамкрелидзе себя не обременяли. У них приводится огромное количество якобы индоевропейских корней без каких бы то ни было ссылок на источники, откуда они взяты. Все корни у этих авторов состоят из любого количества согласных и различных гласных! Огромное их число не находит подтверждения ни в каких словарях, и откуда они взялись – знают только сами авторы.

 

У меня есть некоторые критические замечания к книге Николая Дмитриевича Андреева. Например, такие:

1) Эта работа сверх всякой меры насыщена редчайшими терминами и абсолютно недоступна для широкого читателя. Даже оглавление в конце книги требует специальной подготовки и выглядит невразумительным для лингвиста, не прошедшего таковой! Многие вполне чистоплотные в моральном отношении учёные ушли в стан Иванова и Гамкрелидзе не потому, что были изначально настроены скептически по отношению к умственным способностям человека Белой расы, а потому лишь, что у них не хватило ни времени, ни квалификации, ни терпения, чтобы разобраться в нечитаемой книге Андреева. Примкнуть к какому-то авторитету хотелось, вот они и примкнули, зачастую до конца не разобравшись в научной и нравственной стороне дела.

Со стыдом признаюсь: лично я потратил на чтение и осмысление книги Андреева 13 лет, прежде чем я начал писать эту книгу.

2) У Иванова и Гамкрелидзе материал подан как потрясающая сенсация. Голова кругом идёт только после одной пробежки по оглавлению. У Андреева же: одно сплошное преодоление тяжестей слога. Какой уж там товарный вид!

3) Книга Андреева нуждается в том, чтобы её пересказали простым и понятным языком для всех людей и, прежде всего, – для лингвистов, историков, литераторов, философов и культурологов, наконец – просто для студентов и школьников.

4) В книге Андреева есть некоторые маленькие неточности; они ничуть не уменьшают размеров научного подвига Николая Дмитриевича, но иметь их в виду – надо.

5) Цифру «203» можно и нужно безоговорочно признать в качестве некоей единицы измерения. Пусть это будет пока некая неподвижная цифра, но следует иметь в виду, что она во многом условна: позже мне удалось составить ещё один список раннеиндоевропейских биконсонантных корней, который не вступает в противоречие со списком Андреева, а лишь дополняет его. Оба списка с нужными пояснениями – и андреевский, и мой – будут показаны ниже в этой книге, а кроме того, я объяснил разницу между обоими списками в своей следующей книге: «Тайные знаки Арийской цивилизации», куда так же отсылаю.

6) Автор в той или иной форме проводит одну и ту же мысль: его 203 корня суть неделимые единицы, и глубже этого уровня копнуть уже невозможно.

 

И именно на опровержении тезиса о неделимости и построена вся моя работа!

Было ли раннеиндоевропейских корней 203 или немного больше – это не столь важно. Важно то, что я опроверг тезис о неделимости и чётко показал: делимость есть!

Вот почему я жалею, что не смог преподнести эту свою работу Андрееву. Пусть бы он сначала прочёл её, а потом бы уже и уходил – раз уж так положено.

Я доказываю, что каждый из описанных им 203 корней состоит из чего-то другого. Причём строительный материал, из которого создавались эти корни, имеет сложную, длительную и многоступенчатую предысторию, и я рассматриваю и её. И каждый кирпичик этого строительного материала я перебираю по отдельности. И каждому в отдельности из этих двухсот трёх корней я даю максимально подробное описание – с точки зрения его предыстории.

Принцип работы Андреева таков: биконсонантные корни и всё, что выше.

Принцип моей работы таков: биконсонантные корни и всё, что ниже, до дна, до нулевой глубины.

Я и от будущего не отрекаюсь, и в своей книге «Тайные знаки Арийской цивилизации» я потом выскажусь и об индоевропейской современности, и о том, какая участь ожидает индоевропейцев в последующие века, но в данной книге мой взгляд устремлён в тупиковое прошлое, в нулевую точку отсчёта. Современность для меня очень важна, но я проверяю её по тем великим событиям, которые произошли очень давно, в совместной дельте Рейна и Мааса, когда маленькое племя делало некий выбор – зачастую нравственный, а не только интеллектуальный и лингвистический.

 

 

9. Рамки, направления и терминология

Насчёт термина «бореальный«. В своё время этого термина не существовало вовсе, и, вместо него, был термин «ностратический«. Ностратические языки – это значит «нашенские языки«. Задиристо звучит: дескать, знай наших! Наши языки – не то, что ваши!.. Ничего плохого в этом термине нет, но вот однажды он был сурово осуждён в советском языкознании: мол, если этот термин признать годным к употреблению, то китайцам придётся называть эти языки «вашенскими», а это непорядок – китайские товарищи могут обидеться, что мы не пускаем их в свою компанию. И предложили тогда наши лингвисты термин «борейские языки«, «бореальные«. Что значит северные. Звучит нейтрально и никому не обидно.

Тогда ещё не знали, что не только китайские товарищи могут обидеться, но и семитохамитские – тоже. И вот гром грянул: под грузом неопровержимых доказательств выяснилось, что дравиды и семитохамиты – не «нашенские», а все утверждения об обратном грубо сфальсифицированы.

 

И тут я вынужден прерваться и сделать отступление, которое так и просится в подстрочную сноску, но которое я всё же решительно оставляю внутри основного текста:

Поначалу термины «борейский» и «бореальный» казались совершенно одним и тем же, и их никто не различал. Лучше, конечно, было бы выбрать первое из этих слов и только его и использовать. Но в ходе информационной войны, развязанной против индоевропеистики, этим терминам было приписано совершенно разное значение. Не вдаваясь в подробности, скажу: термин «бореальный» применялся Николаем Дмитриевичем Андреевым, а соответственно и я придерживаюсь его же. Термин же «борейский», выдвинутый Сергеем Анатольевичем Старостиным, непримиримым врагом Андреева, получил совершенно другую «начинку», которая переворачивала всё с ног на голову.

Но всё намного сложнее!

«Бореальный» – это термин Андреева, а «борейский» – это тот термин, с помощью которого была сделана попытка торпедировать индоевропеистику. И в этом раскладе – всё просто и понятно.

Но как быть с названием человека, принадлежащего к одной из этих двух языковых общностей?

Ввести термины «бореец» и «бореалец»? По-моему, это было бы неправильно. Не следует идти на поводу у информационного террориста. Пусть будут в одной паре термины «бореальный» и «бореец», и пусть это будет моим предварительным условием. Я заранее оговорил его, и теперь слово «бореец» в моём тексте обретает андреевский смысл, а служители хаоса всё равно ведь придумают что-нибудь ещё.

 

Продолжу. Лично мне глубоко безразлично, кто там и как будет называть нас на своём языке, а на чисто эмоциональном уровне девиз «Знай наших!», зашифрованный в термине «ностратический», так даже и приводит меня в восторг, но термин «бореальный» мне всё же больше нравится. Он разумнее. На его основе можно образовать такое простое и нужное слово, как «бореец«. Северянин. Просто и красиво. И я этим словом всё время и буду пользоваться в своей работе. Выражения «ностратический человек», «ностратик», «homo nostraticus» и ещё что-нибудь в этом роде – звучат нелепо. «Бореец» – лучше и проще.

 

Далее. Много говорится о том, что все люди на Земле по сути своей одинаковы; все плачут, все смеются, влюбляются, трудятся, хитрят, злятся и т.д. И так оно и есть. Но переносить это утверждение на лингвистику – глупо и преступно. Кроме сходств, у людей есть и различия. Например: разные языки. Или: разные пути, по которым эти языки развивались от нулевой точки и до наших дней… Очень важно понять, что многие народы прошли путь от неязыкового состояния к языковому – совершенно отдельно и независимо друг от друга! Подгонять все языки мира под одни и те же правила, штампы, стандарты и особенно под один и тот же первоисточник – это отнюдь не безобидная наивность. Это – злодеяние, которое, проделав огромный круг через благие намерения и «ложь во благо», сходится с тем, что, является полною противоположностью благих намерений.

Но кроме языка, есть ещё и такая вещь, как раса. Люди не только выглядят по-разному, но и плачут и смеются по-разному. Глупо и преступно делать вид, что это не так. Например, у китайцев смех означает всего лишь согласие, японская улыбка ничего общего не имеет с улыбкою европейца; в Библии описаны потрясающие сцены плача людей переднеазиатского расового типа – это раздирание одежды на груди и вырывание волос на голове; нордический человек так не плачет. Джеймс Виллард Шульц, рассказывая о своей жизни среди индейцев, описывает, как в одном племени происходили любовные игры юношей и девушек: они наряжались и просто становились друг против друга в два длинных ряда и часами так стояли – скрывая своё волнение и изображая невозмутимость, но слегка поворачиваясь к противоположной стороне то одним боком, то другим и перешёптываясь между собою… У испанцев процесс ухаживания выглядит иначе; у эскимосов он не такой, как у испанцев…

 

 

10. Стиль и жанр

Неприятность, случившаяся с работою Николая Дмитриевича Андреева, который не сумел донести свои великие открытия широкому читателю, – случай самый обычный в истории Науки. В 18-м веке некий лорд Монбоддо написал книгу «О происхождении и прогрессе языка» (J.B. Monboddo. Of the origin and progress of language), вышедшую в Эдинбурге в 1773-м году. В этом шеститомном труде он вплотную подходил к открытиям Дарвина в биологии и Шлейхера в языкознании. Некоторые из его положений украсили бы работы и самых выдающихся лингвистов 20-го века.

И что же?

В вопросах языкознания предпочтение было отдано легковесным суждениям французских просветителей – внешне более солидным и понятным для широкого потребителя научной продукции. Монбоддо был безжалостно поднят на смех, а вскоре и забыт.

 

Я прекрасно понимаю сам и призываю к такому же пониманию и своих читателей: идёт информационная война, в ней прокручиваются огромные деньги, а её результаты будут иметь глобальные последствия. Я исхожу из того, что индоевропеистика – это фундаментальная наука. Точно такая же, по степени важности, как атомная энергетика. Поэтому я постарался построить своё изложение просто и ясно, по возможности избегая тяжеловесных терминов и отдавая предпочтение простому и внятному русскому языку.

Жанр, в котором я написал эту свою книгу, с трудом поддаётся чёткому определению, но скажу так: для меня всегда образцом доходчивого научного языка и трезвости были книги Тура Хейердала. И в какие бы лингвистические дебри я ни вдавался, я всегда вспоминал про то, как Тур Хейердал погружался с туземцами в тайные родовые пещеры на острове Пасхи и делал там всё новые и новые открытия, а потом доводил всё это до сведения миллионов простых читателей и серьёзных учёных. И все его понимали. И мне хотелось бы рассказать о моих открытиях так же просто и интересно, как это делал великий норвежец.

 

Моя книга адресована профессиональным лингвистам и простым смертным одновременно. Такая направленность для меня принципиально важна.

Патриархи языкознания повергают в трепет обычных людей одним только количеством языков, которыми они владеют. Так вот: они не должны на меня досадовать из-за того, что я порою слишком уж подробно разъясняю некоторые вещи. Это не покровительственный тон и не нравоучение им, лингвистическим небожителям, перед которыми я и сам преклоняюсь, – это пояснение для тех читателей, которые в лингвистике не чувствуют себя уверенно, но тянутся к ней, имея для этого необходимый багаж простейших школьных или университетских знаний плюс законное право разобраться в чём-то очень и очень для них важном.

Бóльшую часть моей книги составляет словарь бореального или ностратического (что одно и то же) языка. То есть словарь того языка, на котором говорили сформировавшиеся на европейских берегах Атлантического океана древнейшие предки индоевропейцев – ещё кроманьонцы. Словарь состоит из двух частей, но это на самом деле один-единственный словарь. Позже читатель узнает, почему мне пришлось разделить словарь на две неравные части, но сейчас это разделение к делу не относится. Нужно считать так: словарь – один! Все мои мысли и выводы, которые звучат в этой книге на отрезках текста ДО словаря и ПОСЛЕ словаря, проистекают исключительно из этого самого словаря, из его конструкций моноконсонантных корней (их можно для простоты называть формулами), в которых я расшифровал предысторию каждого раннеиндоевропейского биконсонантного корня.

Любая критика в адрес моей книги не многого будет стоить, если эта самая критика будет происходить в отрыве от словаря, его конструкций и его расшифровок. Это будет недобросовестная критика, независимо от того, примет ли она форму покровительственного похлопывания по плечу или высокомерного командного окрика.

К сожалению, я начал сталкиваться с этим ещё до выхода в свет моей книги: несколько моих хороших и давних знакомых прекратили отношения со мною, после беглого знакомства с книгою. Уже когда книга была принята издательством и я держал это в тайне ото всех, произошли ещё две-три очень жестокие стычки с моими знакомыми, которые словно бы чувствовали, что эта книга вдруг заявит о себе и тогда обрушит что-то важное в их жизни…

И после выхода в свет моей книги я с этим же постоянно сталкивался. Против меня применялся такой приём: критикующий делает вид, что никаких таблиц и формул у меня в книге нет. А если и есть, то это такой пустяк, что о нём не стоит и упоминать. После чего критикующий подвергает атакам те мои сопутствующие основному изложению мысли, о которых я и сам говорил, что это не очень важно и что здесь я спокойно допускаю некоторый разброс в толкованиях, ибо этот разброс ничего не меняет. Вести себя так – это очень стыдно. Это и невежество, и агрессия, и недобросовестность одновременно. Нравственный облик всех таких критиков, мягко говоря, у меня пребывает под большим вопросом.

И все эти нечистоплотные приёмы ради чего применяются-то?

Только ради того, чтобы доказать, что индоевропейцы не могли зародиться в Европе! Для кого-то очень важно доказать, что это не так, ибо на этом доказательстве строится чья-то большая политика, которая подводит мир к разрушительным последствиям.

Теперь о самом словаре. Его можно просто прочесть – от первой статьи и до последней. Но можно читать и вразброд – то одну статью, то другую. По желанию и по настроению. Наконец, его можно и нужно использовать как справочник, который всегда под рукою. Тем из читателей, которым не хватит терпения пропустить сквозь себя большое количество моих формул, я рекомендую просто принять на веру те результаты, к которым они приводят в каждой отдельной статье словаря. Если же результаты покажутся кому-то неожиданными или вызовут протест или недоверие, то тогда я бы всё-таки советовал погрузиться в эти самые формулы (в них нет ничего непостижимого) и убедиться в том, что они построены верно и не содержат никакого логического или математического сбоя, никакой мистики или фальсификации.

Желаю всем моим читателям приятного и полезного чтения!