Текст обновлён 1 августа 2021

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

БОРЕАЛЬНЫЙ ЯЗЫК БИКОНСОНАНТНОЙ ЭПОХИ

 

 

Если на свете чего-либо много, то, несомненно, во всём этом должен быть какой-то порядок. Если есть порядок, то в нём есть и какой-то смысл.

Простое предположение

 

Глава седьмая. СОМНЕНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ

 

Наступление Биконсонантной Эпохи в истории развития раннего бореального языка не произошло внезапно – вчера ещё не было, а сегодня эта эпоха уже нагрянула. Нельзя сказать даже и так: это наступление было длительным и долговременным процессом…

Всё было намного сложнее. Это наступление шло не просто исподволь, но – в это трудно поверить! – оно проявило себя ЕДВА ЛИ НЕ С САМОГО НАЧАЛА предыдущей Моноконсонантной Эпохи!

Биконсонантные конструкции (двойные междометия) создавались всё время, их было много, но они были неустойчивыми, и их создатели отчётливо понимали, из чего сделана та или иная конструкция, ощущая значение каждого отдельного элемента или, говоря строже, моноконсонантного корня. Пока такое ощущение было, была и Моноконсонантная Эпоха, независимо от того – соединялись ли эти элементы в двойные конструкции или существовали порознь.

По-настоящему говорить о начале Биконсонантной Эпохи можно лишь с того момента, когда носители раннего бореального языка перестали ощущать значение отдельных элементов внутри корня. Или хотя бы с того момента, когда это ощущение стало притупляться. Ещё немного, и элементы превратились в простой строительный материал, в обыкновенные согласные звуки, которых почему-то должно быть непременно по две штуки в каждом корне – не больше и не меньше. Насчёт того, чтобы их было больше, – до этого тогда ещё было очень далеко. А вот насчёт меньшего числа – и это тоже важно учесть! – такие варианты полностью исчезли, хотя прежде моноконсонантные корни мирно уживались с биконсонантными конструкциями.

Вообще-то борейцам можно было бы сделать так: обзавестись БИконсонантными корнями (взамен прежних БИконсонантных конструкций) и сохранить при этом ещё и МОНОконсонантные корни.

БИ-  и  МОНО-. Одновременно.

И никакого бы противоречия между ними не было – так мне теперь кажется. Но, видимо, борейцы имели по этому поводу совершенно другое мнение. Они усмотрели какое-то очень серьёзное, прямо-таки фундаментальное противоречие каким-то известным и понятным им законам в таком вроде бы разумном варианте развития событий. Какое именно противоречие – понять трудно.

Позже, в восьмой главе, я дам своё подробное толкование этому процессу: мол, это была подгонка всех членов древнего бореального сообщества под единый интеллектуальный стандарт… Но я далеко не уверен в том, что это будет исчерпывающее объяснение.

 

Николай Дмитриевич Андреев приводит в своей работе 203 биконсонантных корня, с которых начался раннеиндоевропейский язык. По его мнению, которое я полностью разделяю, понятия «раннеиндоевропейский» и «раннебореальный» суть одно и то же; просто, «раннебореальный» – это более ранняя историческая стадия того, что потом будет называться словом «раннеиндоевропейский». Так вот, вопрос мною ставится так: а сколько же было этих самых корней в раннебореальном или в раннеиндоевропейском (что одно и то же) языке? На самом ли деле их было 203?

В этой же работе я покажу, что их было, на самом деле больше и представлю свой собственный список новых биконсонантных корней, который будет всё-таки короче андреевского списка.

Многие биконсонантные корни до нас не дошли – вот в чём вся правда. Их существование было поставлено под вопрос ещё в самом начале, и, по разным причинам, они затем исчезли. А причины были таковы: неустойчивость или неточность значений, срабатывание всевозможных правил и запретов, которым подчинялась жизнь носителей языка того времени, а также причины фонетического свойства.

Менялось, а точнее, сильно упрощалось произношение, и происходили многочисленные «омонимичные столкновения» – такие ситуации, когда два разных корня с разным значением вдруг обретали одинаковое звучание. Омонимов язык категорически не терпел (о чём будет сказано позже), и один из корней – менее важный – неизбежно погибал или сливался своим значением с корнем более важным. Точно так же происходили и синонимичные столкновения: разными путями возникали пары синонимов, и язык тут же отвергал одну из этих единиц по причине жёсткой нетерпимости и к синонимам тоже.

Были и другие запреты, существование которых привело к отмиранию многих биконсонантных корней.

 

 

Глава восьмая. ЗАКОНЫ, ЗАПРЕТЫ И ОГРАНИЧЕНИЯ БОРЕАЛЬНОГО ЯЗЫКА БИКОНСОНАНТНОЙ ЭПОХИ

 

Теперь речь пойдёт о законах, которые действовали в эпоху создания раннего бореального языка Биконсонантной Эпохи. Их было несколько, и они носили характер запретов или ограничений, что, несомненно, является показателем умственного развития описываемого народа и уровня его здравого смысла.

Итак, законы, запреты и ограничения:

 

ЗАКОН О ЕДИНЫХ СТАНДАРТАХ или ЗАКОН О ЗАКОНАХ

Тут всё не так-то просто, и мне придётся начать издалека.

Сколько всего существовало на свете борейцев ко времени их перехода от Моноконсонантной Эпохи к Биконсонантной? Думаю, сто человек. Ну, несколько сотен. Тысяча – это в самом крайнем случае, но я в эту цифру не верю, просто допускаю её чисто теоретически.

Совершенно невозможно допустить, что их число измерялось десятками тысяч – такие огромные цифры ни из чего не следуют. Если в доколумбову эпоху основная территория Соединённых Штатов Америки (48 штатов) вмещала в себе 200 000 человек, а большего числа людей она не могла прокормить при том способе производства, то сколько же людей могло поместиться в эпоху ледникового периода во всей Европе да ещё и при ТОМ способе производства? Думаю, что общее число жителей этой части света как раз-таки и измерялось несколькими (двумя-тремя) десятками тысяч. И заметим: далеко не все они были борейцами. Борейцами была лишь небольшая их часть.

Какая же?

Европа в те времена была бóльших размеров, чем сейчас, за счёт того, что уровень Мирового Океана в те времена был на 100 метров ниже нынешнего. И тем не менее…

Север Европы был в основном покрыт льдами; на Юге борейцы тоже не жили; в горах – тоже. Ни к каким морям они не выходили. Стало быть, их не было и на побережье Атлантического океана. Скорее всего, это был какой-то внутренний район на северо-западе Европы.

И очень небольшое число людей.

В самом деле: относительно маленький участок земли, жесточайший климат, а способ производства – намного более примитивный, чем у индейцев в доколумбову эпоху. Откуда при таком раскладе взяться большому количеству людей, связанных между собою единым хозяйственным, культурным и языковым пространством? Любое столпотворение людей на одной территории должно было восприниматься как катастрофа, которая могла завершиться либо кровопролитием, либо смертью от голода, либо – и, это самое простое! – мирным и разумным рассредоточением людей по большим пространствам. Люди жили в Европе, более или менее равномерно покрывая её своими, как правило, недолговечными стойбищами.

Походы до Урала и дальше, вплоть до Тихого океана – они ещё предстоят для некоторой самой непоседливой части борейцев. Пока же – Европа и только Европа. И не вся, а лишь небольшой её кусочек.

Кстати, о перемещениях на Восток. Тот факт, что современные уральские бореальные народы содержат в себе монголоидную примесь до 50 процентов и больше, а современные сибирские народы, говорящие на бореальных языках, это порою стопроцентные монголоиды! – подтверждает моё предположение о том, что борейцев в те далёкие времена было очень и очень мало. Сталкиваясь в Азии с невообразимо более многочисленными монголоидными племенами, стоящими на значительно более низкой ступени развития, они с лёгкостью одерживали над ними моральные, военные и культурные победы, навязывали им свой язык, а сами растворялись в их массе. Если не считать кетов, принадлежащих к сверхсемейству языков, условно называемому сино-кавказским (о правильном названии сверхсемейства можно и поспорить), если оставить в стороне эскимосов и айнов, чьё языковое происхождение пока ещё вызывает недоумение, то достоверно известно вот что: весь Урал, вся Средняя Азия, вся Сибирь от Урала и вплоть до Тихого океана, Монголия (Внутренняя и Внешняя), Уйгурия и Маньчжурия, – это всё зона распространения бореальных языков. И это всё – зона распространения монголоидной расы. Было бы борейцев в своё время много, мы бы видели отражение этого факта в физическом облике современных сибирских народов.

Но их было, повторюсь: очень и очень мало.

На момент перехода из МОНОконсонантного Состояния в БИконсонантное они все проживали на относительно небольшой территории, все были европеоидами (в нордическом варианте этой расы) и все ощущали своё языковое, физическое, семейное и культурное родство. Борейцы имели острую потребность в постоянном общении друг с другом и, хотя и были кочевниками и жили разрозненными и маленькими группировками, хотя их язык и делился на какое-то подобие диалектов, хотя отношения между группировками, наверняка были не всегда гладкими, но все они вместе взятые представляли собою некую ОТНОСИТЕЛЬНО ЕДИНУЮ РАЗУМНО УСТРОЕННУЮ ОБЩНОСТЬ ЛЮДЕЙ, заинтересованных друг в друге по причине острого желания выжить! Реализовать на практике эту заинтересованность можно было только в системе жёстких знаков, понятных всем и признанных всеми в качестве необходимейшего условия. Такою системою знаков и были:

– древний бореальный язык со всеми его строгими правилами и требованиями,

– единая система обычаев,

– единая хозяйственная система

и шире

– культурная система.

Хочешь выжить в условиях ледникового периода и жесточайшего климата, живи в системе. Не хочешь – погибай!

Другие жители ледниковой Европы не образовывали таких единств и вот результат: до нас не дошли их языки. Это означает, что они были разрозненны и слабы, и вовлечение в сферу влияния борейцев или полная гибель – это было для них лишь делом времени. Борейцы расширяли свою сферу, и всё, что оказывалось рядом, поглощалось ею либо погибало в ней. К примеру сказать, европейские неандертальцы – полностью исчезли. Другие варианты Большой Европеоидной расы сохранились и поныне, но – ни единый из них не существует на данный момент в чистом виде!

Итак – законы. Законы сильных, способных, думающих, инициативных. Законы людей нордического расового типа.

 

ЗАКОН О ФОНЕТИКЕ

Фонетика – незыблема. Вот и весь закон. Нетерпеливые могут не читать этот раздел дальше, ибо я сказал практически всё.

Для терпеливых продолжу.

Этот закон является даже и не следствием, а просто-напросто частью предыдущего закона о законах. В самом деле: если подвергать сомнению правильность существующего произношения, то как, в таком случае, можно общаться? Ведь словесное общение в тех климатических и хозяйственных рамках – это жёсткая схема, это условия очень серьёзной игры, условия которой категорически обязательны для всех, ибо выигрышем или проигрышем становятся выживание или смерть.

Между тем, фонетические изменения всё-таки происходили, но

– во-первых, они были относительно медленными и постепенными,

– во-вторых, они были разумными и взвешенными, ибо одобрялись всем коллективом носителей языка, ибо приносили пользу и только пользу,

– а в-третьих, они не были катастрофическими.

Много позже, как мы увидим, катастрофа всё-таки нагрянет. Она нанесёт сокрушительный удар по языку борейцев, приостановив его развитие. И по чисто внешним признакам эта катастрофа будет, прежде всего, фонетическая! Её удар будет нанесён по согласным звукам, из которых и состояла вся фонетика. О причинах этого драматического эпизода в истории борейцев – не сейчас.

 

ЗАКОН О ВЫСКАЗЫВАНИЯХ И О СПОСОБЕ ИХ РАСПРОСТРАНЕНИЯ СРЕДИ НОСИТЕЛЕЙ ЯЗЫКА

Бореальный язык Биконсонантной Эпохи не содержал в себе слов. А равным образом и предложений. Он весь состоял из ВЫСКАЗЫВАНИЙ. В нём не было никаких существительных, глаголов, числительных, местоимений, подлежащих, сказуемых… Каждое высказывание представляло собою МУДРОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ, сделанное когда-то и кем-то ВПЕРВЫЕ при соблюдении следующих обстоятельств:

– высказывание делалось АВТОРИТЕТНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, к мнению которого прислушивались;

– оно делалось ПУБЛИЧНО, а иначе как бы о нём узнали – ведь не в пересказе же? – пересказ в те времена был очень сильно затруднён по причине ужасающей примитивности языка, а во многих случаях – он был и вовсе невозможен;

– в такой форме оно делалось ВПЕРВЫЕ в истории этого народа и этого языка, и раньше до такой мысли никто и никогда из числа этих людей не додумывался;

– оно воспринималось как СЕНСАЦИЯ, как потрясающее открытие, как сообщение, от которого зависит всеобщая судьба, как важное указание к дальнейшим действиям;

– оно воспринималось ЖАДНО, с готовностью поглотить новую информацию и постичь неизвестное ранее;

– оно ОДОБРЯЛОСЬ всем коллективом (но лишь в пределах данного стойбища) как РУКОВОДСТВО К ДЕЙСТВИЮ, вызывало у всех восторг или изумление по поводу точности высказанного суждения;

– его тут же начинали МНОГОКРАТНО ПОВТОРЯТЬ, на единой эмоциональной волне; такие повторения носили ритуальный характер, и таким образом оно выучивалось и усваивалось;

– оно принималось в качестве РАЗУМНОГО ДОПОЛНЕНИЯ к уже имеющемуся багажу знаний;

– на основании закона о законах, оно после принятия СЧИТАЛОСЬ ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ для этой системы знаков – то есть обязательным для всех, кто входил в эту группу людей;

– борейцы из соседних стойбищ узнавали о новом высказывании уже в процессе живого общения с тою группировкою, где это высказывание впервые прозвучало: они слышали знакомую речь близких по духу людей, подмечали в ней нечто новое и вводили это новое и в свой диалект.

И вот ещё одно мощнейшее подтверждение тому, что борейцев было очень и очень мало. Всего лишь одна сотня или несколько. В самом деле: как могло одно мудрое изречение стать достоянием большого числа людей (например, нескольких десятков тысяч человек), если эти люди не могли жить в едином городе или в одной деревне, а при том способе производства, при том культурном уровне могли жить только и только маленькими подвижными группами?

Никак!

Если мы допустим, что такое распространение всё же могло иметь место, то нам придётся допустить и другое: либо почту-телеграф-телефон, либо инопланетян, которые распространяли на большие расстояния информацию среди подопечных им людей.

Если когда-либо будет доказано существование в те времена каких бы то ни было способов быстрой и доходчивой информации, то можно будет поверить в то, что борейцев в описываемый период было много – десятки тысяч, сотни тысяч, а хоть бы и миллионы! Если же такого доказательства не будет предоставлено, то тут и спорить не о чем… Выскажу, однако, парадоксальную мысль: лучше бы такое доказательство было. Позже мы увидим, что предположение о малом количестве носителей бореального языка приводит к совершенно поразительным выводам. К выводам тяжёлым, трудным, загоняющим в тупик…

Группы перемещались примерно в одном и том же пространстве, время от времени встречались между собою, разными способами (деликатными и не очень) осуществляли обмен женщинами (а иногда и мужчинами), знали о существовании друг друга. И таким образом единый язык поддерживался. И единое культурное пространство – тоже.

Подробности – позже.

 

 

ЗАКОН О САКРАЛИЗАЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ

звучит так:

– всему, что произносилось вслух, придавалось особое значение;

– слово и дело уравнивались в правах;

– считалось, что, если слово сказано, то оно повлияет на дело – хорошо или плохо, в зависимости от магических свойств данного слова;

– непременным условием принятия к сведению нового высказывания являлась успешность тех обстоятельств, когда оно прозвучало впервые; если новому высказыванию сопутствовал успех, то и высказывание принималось, ибо успех этот напрямую увязывался с магическими (сакральными) свойствами слова;

– многократные повторения, с помощью которых выучивалось впервые прозвучавшее высказывание, носили чисто ритуальный характер и по существу являлись обращением к Высшим Силам;

– эти же многократные повторения выполняли и другую функцию: они как бы вводили в транс говорящих и вытравливали из высказывания связь с первоначальным событием;

– люди из соседних стойбищ, которые не были свидетелями первоначального высказывания, потому и воспринимали услышанное новое слово как обязательное к употреблению, не зная при этом толком, по какому поводу оно возникло; им это было и не нужно, ибо они доверяли не столько информационной стороне дела, сколько сакральной: уважаемые нами соседи верят в магические свойства этого слова – верим и мы.

 

Предлагаю проследить за ходом моих рассуждений и для начала рассмотреть всем известный образец увязывания прозвучавшего слова с успехом или неуспехом того или иного дела.

 

Современный японский язык. Он являет собою массу подобных примеров. Японцы не сумели прийти к созданию полноценных личных местоимений и создали очень несовершенную систему числительных. Но вот они замечают, что существует некая Китайская цивилизация, у которой все дела обстоят намного успешнее, чем у них. Японцы многое берут у этой цивилизации, тщательно подражая ей. И это бы ничего. Но они пошли ещё дальше! Они приписали успех, сопутствующий китайцам, их языку, обладающему, видимо, какими-то сакральными свойствами. Для достижения такого же успеха они взяли из китайского языка, совершенно неродственного японскому, огромное количество слов. В том числе они взяли у китайцев их систему личных местоимений и их числительные! При этом они не выбросили своих соответствующих систем, а оставили их в сохранности, чтобы можно было пользоваться то одною системою, то другою – в зависимости от степени важности или торжественности той или иной речевой ситуации. Слова для японцев – это некие амулеты, которые могут изнашиваться от чрезмерного или неправильного употребления и которые надобно употреблять всегда к месту – так, чтобы делу сопутствовал успех. А то ведь употребишь не тот амулет, и успеха не будет.

Невозможно себе представить, чтобы русский человек, уважающий всё немецкое, сказал так:

Ich купил zwei книги.

Точно так же никакой немец, любящий всё русское, никогда не скажет:

Я habe две Bücher gekauft.

Европейский менталитет не позволит сделать это ни немцу, ни русскому, ни какому бы то ни было другому европейцу.

У японцев же такое возможно. Им это не кажется диким, потому что в них всё ещё живы древнейшие представления о сакральности всего произносимого вслух.

Отношение японцев к слову поразительно напоминает их же отношение к делу. Битва, которую они затеяли в 1904-м году с русским крейсером «Варяг», – явно не такой эпизод их истории, которым они могли бы гордиться. И японцы это прекрасно поняли. Русские показали своё моральное превосходство над ними.

И какой же вывод делают из этого японцы?

А такой: превосходством можно обзавестись и самим, если выполнить некоторые ритуальные мероприятия. И они выполняют целый ряд этих мероприятий, из которых я расскажу только об одном:

Они поднимают со дна морского русский крейсер, снимают с него прекрасно сохранившийся штурвал и ставят его на свой флагманский корабль! Мужество и благородство капитана первого ранга Руднева должны таким образом передаться японским морякам! Через штурвал эти свойства перельются в руки тех, кто будет к нему прикасаться!

И ведь точно так же они поступали и с китайскими местоимениями или числительными, которые поставили себе на службу. Через слова более успешного китайского народа что-то важное перельётся и в японский язык – вот их рассуждение!

Другой пример.

В году 1581-м в стране под названием Россия произошло событие, послужившее началом закрепощения русских крестьян. А именно: был отменён так называемый Юрьев день, во время которого крестьяне могли покидать прежних феодалов и переселяться под власть феодалов новых.

Известно, что это событие неприятно поразило и разочаровало русских людей того времени.

Когда весть об отмене Юрьева дня достигла одной из русских деревень, местоположения и названия которой мы никогда не узнаем, один из крестьян сказал, обращаясь к старой крестьянке, возможно, доводившейся ему родственницею: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» Имелись в виду, какие-то предыдущие разговоры с этою самою бабушкою на темы предстоящего Юрьева дня и предстоящего переезда на новое местожительство. Содержание этих разговоров и жизненных планов было известно и понятно широкому кругу людей – родственников и односельчан. Когда пришла весть об отмене Юрьева дня, эти знаменитые слова прозвучали не в разговоре с глазу на глаз молодого человека со старою женщиною, а публично. Эти слова были услышаны большим количеством людей (возможно, дело происходило на деревенской площади), они вызвали у всех горький смех и другие формы сильной эмоциональной реакции. Они показались всем очень многозначительными (нам теперь уже не понять – до какой степени!) и врезались всем в память. Среди всех других высказываний, сделанных в огромном Российском государстве в этот день и на эту тему, в историю России вошло только это одно. Его многократно повторяли в соседних деревнях, где уже не все знали о существовании этой бабушки и в других областях России, совершенно не представляя о том, как звали эту бабушку и в какой деревне она жила.

Между тем, эта старая женщина была человеком, имеющим целый ряд анкетных данных: год и место рождения, имя, отчество и фамилию (или прозвище). Мы никогда всего этого не узнаем. Но о том, что такой факт был: знаменитое высказывание, толпа крестьян, бабушка, молодой человек, повод для высказывания – мы можем утверждать смело. Не спорю: это всего лишь реконструкция события. Но ведь очень точная! Настолько точная, что её можно считать историческим фактом.

Так вот: высказывание «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» стало частью русской речи, русского языка. Это некая единица речи. И я показал, как эта единица речи возникла.

Все остальные единицы речи – русского языка и всех остальных языков мира во все времена возникали по такой же схеме:

– сначала чьё-то публичное высказывание,

– затем всеобщее одобрение,

– затем – запоминание с помощью многократного повторения,

– затем – внедрение в язык.

А если не так – то как?

Голос свыше? Внезапное озарение всего коллектива, который вдруг ни с того, ни с сего получил в своё распоряжение новую единицу речи?

Я не поклонник мистики и мой читатель – тоже, ибо всех любителей волшебных превращений я с самого начала вежливо попросил отложить мою книгу в сторону. Поэтому продолжу.

Действовала эта же самая схема и тогда, когда высказывание представляло собою двойное междометие. И два междометия, слитые в новую и необычную конструкцию, могли поразить воображение людей, если это были первобытные люди, если весь их язык состоял только из междометий и, причём, весьма малого их количества!

 

 

ЗАКОН ЖАДНОГО ПОГЛОЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИИ –

он уже полностью описан мною в ЗАКОНЕ О ВЫСКАЗЫВАНИЯХ, и сейчас я просто выделяю его ещё раз. Всякое мудрое и полезное высказывание жадно, с готовностью, с благодарностью воспринималось окружающими. Отрицания чужого опыта, равнодушия к нему – такого явления просто не существовало, а если оно всё-таки и возникало, то оно осуждалось и было нетипичным.

 

 

ЗАКОН О КОЛИЧЕСТВЕ ЭЛЕМЕНТОВ В ОДНОМ ВЫСКАЗЫВАНИИ, или ЗАКОН ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМ СТАНДАРТЕ

Количество элементов – это была важная проблема. Их должно быть не больше и не меньше двух. Меньше – это было бы слишком упрощённо, а большего числа элементов не выдерживали память и сознание древнего борейца.

Язык был подогнан под умственные способности среднего человека; средний же человек к этому времени превзошёл МОНОконсонантный уровень, но за пределы уровня БИконсонантного ещё не мог выйти, хотя такие попытки и делались.

Биконсонантная система уравнивала всех: подгоняла отстающих и придерживала слишком уж рьяных. Одновременно она же давала полную свободу для дальнейшего языкового творчества: выход языка на новые рубежи был заложен в этой системе в качестве её главного условия.

Рассматривая все биконсонантные корни, я сделал некоторое количество расшифровок, при которых у меня возникало смутное подозрение: данный корень был поначалу составлен из трёх, а не из двух элементов!

Судя по всему, исключения из правил иногда могли иметь место, но, во-первых, их существование не было продолжительным, и ни единый такой случай не закрепился окончательно, а во-вторых: они – даже и в качестве временного явления! – воспринимались именно как исключение, как СБОЙ В РИТМЕ, а не как правило.

Кстати, по поводу ритма:

БИКОНСОНАНТИЗМ ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ РИТМИЧЕСКОГО ПОРЯДКА.

Одно из назначений биконсонантной системы – это создание РИТМА языка. Ритма, способствующего лучшему запоминанию и пониманию сообщений.

 

 

ПОЛОЖЕНИЕ О ЖЕЛАТЕЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ БИКОНСОНАНТНОГО КОРНЯ

Суть его вот в чём: из двух моноконсонантных корней, складываемых воедино, на первое место ставится тот, которому придаётся большее значение. То, что важнее, – проговаривается раньше; то, что менее важно, – позже. Это не очень твёрдое правило, в нём делались нарушения, потому что оно вступало в противоречие с другими положениями, но оно, насколько я могу судить, преобладало. Оно было желательно, к нему стремились.

Просматривается и другое правило:

То, что важнее, то и звонче!

Главы третья и пятая в моей книге – они как раз об этом, но там речь шла об одиночных моноконсонантных корнях; здесь же речь идёт о складываемых моноконсонантных корнях, которые при сложении как бы сравниваются между собою по звонкости-глухости, а равным образом – и по своей значимости. Характерно, что очень редки случаи, когда глухой элемент предшествует звонкому, но и это тоже – нетвёрдое правило.

Итак, правило о желательной структуре биконсонантного корня уточняется и принимает такой вид:

1) То, что важнее, то и ставится на первое из двух мест.

2) Поскольку понятия «более звонкое» и «более важное» – очень близки (хотя и не совпадают полностью), то на первом из двух мест, как правило, оказывается тот из двух элементов, который звонче.

3) Указание на бóльшую важность подразумевает и логическое ударение, и поэтому первый из двух моноконсонантных корней (а это, напомню, слог, состоящий из полноценного согласного и краткого гласного) произносился ещё и с бóльшим силовым ударением.

Можно было бы привести специальную статистику, отражающую справедливость этих трёх пунктов; можно было бы объяснить, почему в этой системе происходили отдельные сбои; можно было бы дополнить эти пункты другими пунктами и подпунктами (сопоставление трёхфокусных и двухфокусных, долгих и кратких согласных и т.д.), но это могло бы разрастись до отдельного исследования очень большого объёма, что не входит в мою задачу. Пусть эту работу проделает кто-нибудь другой, и я не сомневаюсь в том, что при этом будут сделаны какие-то новые открытия.

 

 

ПОЛОЖЕНИЕ О НЕИЗБЕЖНОЙ НЕДОСКАЗАННОСТИ

Оно вытекает из другого закона: элементов может быть только два – и не больше, и не меньше. Лишь в очень редких случаях эти два элемента объясняли совсем уж всё и не нуждались ни в каких дополнительных жестах или ссылках на понятные всем обстоятельства. В основном же они дополнялись жестами и самою ситуацией.

 

Приведу пример такой, на наш современный взгляд, явной недомолвки. Это высказывание об осознании своей собственной личности (я его считаю самым главным среди всех высказываний).

Оно выглядело так:

M + Nn = я вижу + внутри.

А внутри чего я вижу, и что я там узрел, и почему это так уж важно, что я там что-то такое усматриваю – непонятно. Но это лишь с нашей, современной и потому грубой и примитивной точки зрения.

Когда один бореец делал другому это сообщение, он показывал рукою на свою собственную голову, и собеседнику было ясно: речь идёт о том, что человек ВИДИТ ВНУТРИ СВОЕЙ ГОЛОВЫ НЕКИЕ ОБРАЗЫ. То есть: думает, мыслит, принимает решение, прикидывает, мысленно просчитывает, осознаёт свою индивидуальность. А ведь вслух произносилось только две вещи: «Я ВИЖУ» и «ВНУТРИ» и ничего больше! Всё – остальное домысливалось сообразительным, догадливым собеседником, чьё сознание работало как бы на той же самой волне.

 

 

ЗАКОН О ЗНАЧИМОСТИ СИТУАЦИИ И ЖЕСТОВ

Практически все высказывания становились понятными лишь при наличии той самой ситуации, когда они звучали.

Возьмём, к примеру, приведённое выше высказывание:

M + Nn = я вижу + внутри.

Оно означало примерно следующую мысль: я думаю, я мыслю, а стало быть, я – это я, и я существую как личность!

Но оно могло означать ведь и нечто совсем другое. Сообщая своему собеседнику, что, мол, я вижу внутри, бореец мог показывать не на свою голову, а внутрь дупла, норы или пещеры. Забравшись на дерево и заглядывая в дупло, он этим же самым высказыванием мог сообщить человеку, оставшемуся внизу о том, что видит нечто интересное внутри дупла. И собеседнику было понятно, что речь идёт о содержимом дупла, а не о мыслях в голове человека. Но понятным это могло быть лишь с помощью ситуации (дерево, дупло) и жестов.

Борейцам это не могло казаться разнобоем в значениях, они не могли воспринимать это в качестве омонимии, ибо все необходимые разъяснения и уточнения они получали из той ситуации, которая сопутствовала данному сообщению. Позже, однако, это стало невозможным: за каждым высказыванием закрепилось одно-единственное значение, и по закону о невозможности омонимов (о нём – позже) все значения, кроме основного, отошли в тень и забылись. На деле это означало, что роль ситуации и жеста со временем всё более и более шла на убыль. Но до нуля она так и не дошла, и доказательство тому очень простое: эта роль и по сей день довольно важна в современных вполне развитых языках.

Приведу ещё один пример, иллюстрирующий роль ситуации и жеста в создании бореального языка Биконсонантной Эпохи: это высказывание

J + G = благополучно пройти + земля.

В переводе на современный язык оно означает «ЛЁД».

А теперь подумаем: ну из чего это следует? Хождение словно бы по земле – это разве и есть лёд?

Ну, конечно, это именно так и есть!

Представим себе, как группа борейцев вышла в самом начале зимы к берегу реки, покрытой льдом. (Разумеется, это были люди очень разумные, а не какие-нибудь полуобезьяны или недочеловеки: они были одеты тепло и носили обувь, они составляли организованную группу и имели лидера!) Увидев лёд там, где его ещё недавно не было, все сильно засомневались: идти дальше или не идти?

И вот тут-то один из борейцев, человек мыслящий, наблюдательный и смелый – явный лидер! – первым опробовал лёд и признал его безопасным. При этом он высказал такую примерно мысль: смотрите-ка, ещё недавно здесь была глубокая и опасная река, а теперь МЫ МОЖЕМ СВОБОДНО ПРОЙТИ ПО ЭТОЙ ЗАМЁРЗШЕЙ ВОДЕ, КАК ПО ТВЁРДОЙ ЗЕМЛЕ! Высказать это всё такими в точности словами он, естественно, не мог – слов таких ещё не было изобретено, и он, согласно закону о неизбежной недосказанности, а также, мысленно ссылаясь на положение о ситуациях и жестах, высказал всё это с помощью двух элементов (и опять закон: два и только два!):

J + G.

И все его поняли – «приёмная аппаратура» у всех работала на одной и той же волне – на волне жадного поглощения умных и ярких мыслей! И это высказывание поразило всех своею новизною, и с той самой минуты оно стало обозначать в этом языке понятие лёд. И этот корень существует и поныне в современных индоевропейских языках, в том числе и в современном русском – об этом позже, в соответствующей статье.

 

 

ПОЛОЖЕНИЕ О НЕВОЗМОЖНОСТИ РАЗВЁРНУТОГО ПЕРЕСКАЗА СОБЫТИЙ

Смысл его сводится к следующему: если на глазах у одного человека происходило нечто значительное, протяжённое во времени и требующее длительных пояснений, то:

– не существовало способа довести об этом до сознания собеседников, прибегнув к помощи языковых средств;

– такая информация неизбежно умирала внутри того, кто её узнавал.

Всё это же самое в полной мере касается и тех озарений или прозрений, которые могли прийти в голову отдельно взятой самой что ни на есть гениальной личности: если они заходили слишком далеко за рамки той эпохи с её потребностями в знаниях и с её способами передачи информации, то они там и оставались, где возникли, – в голове человека и не более того.

 

Поясню это положение на таком фантастическом и то ли шутливом, то ли грустном примере: представим себе, что мы на машине времени примчались к древним борейцам и на время похитили одного из них. И привели в наше время. И показали ему все наши чудеса: дворцы, города, диковинные растения и пейзажи всех частей света, разные механизмы, полёты над землёю или даже в космос, погружения в морскую бездну… А затем мы бы вернули этого человека назад.

Закономерен вопрос: смог бы он рассказать своим соплеменникам о случившемся с ним?

Нет, конечно. Не смог бы. По причине отсутствия языковых средств для такого пересказа.

Его соплеменники поняли бы только то, что рассказчик чересчур взволнован, что он испытал какое-то потрясение, что он, возможно, лишился рассудка. Очень может быть, что его душевное волнение передалось бы соплеменникам и они бы испытали в полной мере и тот ужас, и тот восторг, через которые прошёл сам рассказчик, но истинных причин ужаса и восторга они так бы никогда и не узнали. Только эмоции и ничего больше.

Передать можно было лишь ту информацию, к восприятию которой были готовы собеседники.

Я охотно отрекусь от этого своего утверждения, если будет доказано, что существовали другие средства передачи информации – например, телепатия.

 

 

ПОЛОЖЕНИЕ О НЕВОЗМОЖНОСТИ ЗАИМСТВОВАНИЙ

Оно звучит очень просто: заимствования из других языков категорически невозможны!

Запрещались ли они усилием чьей-то воли или так оно само получалось, но факт остаётся фактом: в древнем бореальном языке, начиная от протобореальной фазы развития и вплоть до вступления в раннеиндоевропейскую фазу, не было ни единого моноконсонантного корня, ни единой конструкции, ни единого биконсонантного корня, о которых бы можно было сказать, что их происхождение непонятно, что оно не укладывается в общую систему.

В языке борейцев всё было родным, своим и объяснимым – с точки зрения этого народа, его культуры и языковых традиций. И – ни единого чужеродного элемента!

Это приводит к совершенно невероятным, а порою даже и абсурдным и противоречащим друг другу предположениям:

– древние борейцы на протяжении всей своей истории (а это многие сотни тысяч лет!), жили в жесточайшей изоляции от народов другого происхождения – на островах какого-то океана, в безлюдных дремучих лесах или в труднодоступных горных долинах; возможно, они жили и развивались на другой планете и только позже были завезены к нам; возможно, имели стражников (инопланетного или божественного происхождения), тщательно оберегавших их от таких контактов;

– если древние борейцы и встречались с другими народами, то те – все без исключения! – стояли на более низком уровне развития, и у них нечему было поучиться, и это притом, что борейцы имели обыкновение жадно воспринимать всё новое и полезное;

– вся Европа была абсолютно безлюдна, и лишь на небольшой её части жили эти самые борейцы; борейцам, просто не с кем было встречаться, вот они и не встречались;

– Европа была не безлюдна, и её населяли различные народы, а борейцы составляли лишь небольшой процент от всего населения этой части света (ну, допустим, 10 процентов или один, или одну десятую долю процента); все эти народы имели свою историю, свою культуру, свои языки со своими законами, и всё это было так же грандиозно и сложно, как и у борейцев, но по какой-то причине роль одного-единственного народа оказалась настолько велика, что все подчинились именно его воле и отказались от всего того, что прежде имели сами;

– в этом последнем случае получается так: для борейцев заимствования были категорически невозможны, а для всех, кто вступал с ними в контакт, они были категорически обязательны – они, в конце концов, позаимствовали чужой для них бореальный язык и отказались от своего…

 

В такую уж жесточайшую изоляцию древних борейцев я не верю: никаких островов и горных долин, а тем более планет – не было, и это видно из языка борейцев – они почти не знали моря и не жили в горах. Дремучие, труднопроходимые леса – это да, это – вне всякого сомнения. Но в то, что во всех этих лесах жили только несколько сотен борейцев и никто больше – во всей Европе! – в это поверить невозможно.

Остаётся лишь признать, что контакты с народами, живущими в совершенно других языковых и культурных системах, всё-таки БЫЛИ, но каждый раз выяснялось, что именно борейцы являются носителями более высокой культуры, именно они учат других и навязывают им свою волю, а не наоборот!

В современной истории мы видим множество образцов такого навязывания культуры и языка, но каждый раз оно делалось с помощью грандиозного превосходства в техническом развитии. Например, горстка храбрецов и безумцев, обладающая огнестрельным оружием, знающая железо, колесо, буквенную письменность и некоторые другие полезные вещи, порабощала в Мексике и в Перу целые могущественные прежде народы, которые всего этого никогда раньше не знали.

Но если древние борейцы и в самом деле настолько превосходили все другие народы, то в чём же заключалось это их превосходство? В более остро заточенных каменных топорах? В более тяжёлых дубинках?..

Нам сейчас трудно судить об этом, но, очевидно, что такое превосходство всё-таки было – в умении добывать огонь, в лучших способах охоты или строительства жилья, а главное – это было какое-то ОРГАНИЗАЦИОННОЕ и ДУХОВНОЕ превосходство. Возможно, именно борейцы оказались в таких климатических и природных условиях, которые подтолкнули их на это превосходство, а всем остальным народам удача не сопутствовала столь же явно. Возможно, именно у борейцев сила духа оказалась сильнее, чем у всех остальных людей – ведь существует же понятие национального характера или темперамента.

Если мы не допустим всех этих предположений, то нам придётся признать участие инопланетян или пришельцев из параллельных миров в наших земных делах. Пришельцы оповещали о каждом новом высказывании огромные массы людей на огромных территориях и всё только для того, чтобы был единый язык; пришельцы подталкивали большое количество людей, разделённых большими пространствами, на единомыслие да так, что даже и народы разных расовых типов стали говорить на языках одного происхождения!..

Я вполне способен допустить, что инопланетяне и пришельцы из других миров могут быть на самом деле, но в то, что они делали это, я поверить не могу. Ведь если даже и делали, то зачем? С целью подтолкнуть нас на путь правильного развития? (Убийственный довод против инопланетян: а их самих, кто подталкивал, когда они жили в своих лесах с дубинками и каменными топорами?) И если они подталкивали нас на истинный путь во времена нашего каменного века и если они такие умные, то пусть бы они сейчас вмешались и сделали бы нам что-нибудь хорошее – например, предотвратили бы в двадцатом веке Вторую Мировую войну или сейчас – расползание Воинствующего Ислама или американской псевдокультуры.

Я думаю так: если они и есть на самом деле, то они просто наблюдают за нами и явно не горят желанием вмешиваться в наши дела.

 

 

ЗАКОН О НРАВСТВЕННЫХ ЦЕННОСТЯХ

В чём заключается механическая суть бореального языка Биконсонантной Эпохи, я уже рассказывал: прежде корни, состоящие из одного согласного звука, существовали порознь, теперь же такие корни стали встречаться только парами. Возникла новая эпоха, предоставившая древним борейцам новые, доселе невиданные возможности в сфере обмена информацией. Всё это понятно.

Но вот вопрос: а почему это произошло?

Дам на него ответ заведомо легковесный и неглубокий, почти шутовской: борейцев потянуло на прогресс, и поскольку неудержимое стремление людей к самоусовершенствованию есть нечто фатально неизбежное, то, стало быть, они, эти самые борейцы, со всею неизбежностью и поднялись на более высокую ступеньку в своём развитии. А куда им было деваться? Все поднимаются, вот и они поднялись.

Напоминаю: это я пошутил!

Так вот: во-первых, поднимаются на новые и прекрасные ступеньки, далеко не все и не всегда. Почему-то же одни рептилии стали млекопитающими, а другие нет; одни обезьяны, стали людьми, а другие и по сей день скачут по деревьям. То же и с людьми.

А во-вторых: почему-то раньше не было Биконсонантной системы, и почему-то же она возникла?..

Попробуем дать дикарю компьютер и при этом отобрать у него дубинку и каменный топор, да ещё и доказать ему, что этот новый инструмент лучше дубинки или каменного топора. И что мы получим? Дикарь возмутится, выбросит компьютер как ненужный хлам и потребует назад свои привычные и понятные инструменты – дубинку и каменный топор. Он знает, что делать с этими предметами, а что делать с компьютером – он не знает. У него нет потребности в компьютере! Вот когда (или если) он дорастёт до соответствующего уровня, вот тогда он сам себе и создаст этот самый компьютер. И скажет: мне это нужно, и я теперь не такой уж и дикарь!

То же самое – и Биконсонантная система.

Почему-то она была нужна. И её создали тогда, когда в ней возникла потребность. Тогда, когда до неё доросли.

Борейцы создали её для того, чтобы обслуживать какие-то новые свои потребности. Отсюда и правило:

ТО, ЧТО СЛУЖИТ НОВЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ, ТО И ОТРАЖАЕТСЯ В НОВОМ ЯЗЫКЕ; ТО, ЧТО НЕ СЛУЖИТ ТАКОВЫМ, ТО И НЕ ОТРАЖАЕТСЯ И ДАЖЕ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ!

И что же всё-таки служит?

Я не проводил специальных подсчётов, но общее впечатление от бореального языка Биконсонантной Эпохи такое: большая часть его высказываний посвящена заботе о своём соплеменнике. Или скажу иначе: этот язык посвящён идее коллективного выживания.

Всё то, что работает на эту идею, вот то и высказывается в рамках этого языка; всё то, что противно этой идее – то даже и не осуждается, а просто умалчивается. То есть: не подлежит обсуждению!

Большая часть высказываний этого языка посвящена предупреждениям о больших, маленьких и даже совершенно крохотных опасностях, всевозможным предостережениям и поучениям.

Меньшая часть высказываний (совсем небольшая!) посвящена всевозможным открытиям, озарениям, выражениям восторга или изумления, прозрениям и наблюдениям над природою, сделанным примерно в таком духе: смотрите-ка – до чего же оно интересно устроено, это ж надо!

Есть и всевозможные призывы. И не всегда только к трудовой или какой-то бытовой и мирной деятельности. Это призывы к бою, наступлению или запугиванию противника. Например:

– давайте надувать щёки для устрашения врага!

– наступаем!

– все на защиту!

и так далее.

Есть и всевозможные оценки в виде штампов, обязательных для всех. Например:

– мужчина – это тот, у кого в груди боевой дух!

– заблудившийся человек – это тот, у кого боевой дух пребывает в затруднении;

– место женщинам нашего стойбища – у огня!

– все мужчины нашего стойбища располагаются по кругу, на краю безопасного пространства и охраняют тех, кто находится внутри!

И так далее, и тому подобное…

Совершенно точно, что в бореальном языке Биконсонантной Эпохи не содержится безнравственных высказываний. Приведу примеры:

– любовная парочка – это не предмет для насмешек; она называется примерно так:  «укрывшиеся ото всех»;

– ребёнок – это не помеха, это не есть нечто несмышлёное; это «то, драгоценное, что следует уберегать от опасностей»;

– старик – это не тот, кого следует убить за ненадобностью; это «тот, кто потратил свои внутренние силы»;

– мужской член – это не есть нечто неприличное; это «то, что следует оберегать от опасностей, опоясавшись соответствующим предметом одежды».

И так далее. Все высказывания.

Вспомним духовный и умственный уровень борейцев Моноконсонантной Эпохи по тем, суждениям, которыми они располагали:

– жадно захапывать в свою пользу;

– дойти до цели и не умереть по пути – это уже хорошо;

– то, что я вижу, то и должно быть моим;

– то, что я вижу, то и существует;

– то, чего я не вижу, того и не существует.

Духовный рост – налицо! Бореальный язык Биконсонантной Эпохи создан ради того, чтобы отказаться от старых представлений о жизни и перейти к новым – более нравственным, а потому и практичным.

ТО, ЧТО НРАВСТВЕННО – ТО И ПРАКТИЧНО. ТО И ДОЛЖНО БЫТЬ ОТРАЖЕНО В НОВОМ ЯЗЫКЕ. НА ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ НАЛАГАЕТСЯ ЗАПРЕТ!

 

 

ЗАПРЕТ НА СИНОНИМЫ

Нет смысла называть одно и то же явление разными способами. Это внесёт путаницу в умы, и поэтому такого быть не должно. Вполне разумное правило для языка, в котором так мало слов, что современный человек с хорошею памятью может их выучить в один день.

Слов же было так мало, потому что память человека той эпохи не могла выдержать большего их числа, да и потребности в большем их числе не было, и, стало быть, зачем же в таком случае расходовать драгоценный словарный материал на создание лишних слов? Слов должно быть ровно столько, сколько нужно для потребностей данной эпохи. Не больше и не меньше.

 

 

ЗАПРЕТ НА ОМОНИМЫ –

самый грозный упрёк многим современным языкам. Омонимы – это позор любого языка, это его постыдная болезнь. Чем больше в данном языке омонимов – тем он беднее, а чем их меньше, тем больше чести для того народа, который на этом языке говорит. Существование омонимов и омонимичных форм в современных языках ещё можно как-то оправдать, если они служат для шуток и каламбуров, но и не более того…

В языке борейцев или ранних индоевропейцев омонимы были под запретом по причине их явного противоречия здравому смыслу. Люди стремились постичь мир, назвать его сложные явления, а не запутать мозги себе и собеседнику.

 

 

Поскольку все конструкции были только биконсонантными, то изначально они воспринимались борейцами как ДВА МОНОКОНСОНАНТНЫХ КОРНЯ, сложенные воедино. Поэтому действовало простое логическое и математическое правило:

ОТ ПЕРЕМЕНЫ МЕСТ СЛАГАЕМЫХ – СУММА НЕ МЕНЯЕТСЯ.

Применительно к бореальному языку Биконсонантной Эпохи это означает, что, если сложены вместе два элемента в одном порядке, то, будучи сложенными в обратном порядке, они сохраняют своё прежнее значение.

Поначалу порядок расположения элементов не имел особого значения; можно было с одинаковым успехом сказать и A + B, и B + A, и каждому было понятно, что это абсолютно одно и то же. Но позже возникла потребность в каком-то одном окончательном решении:

либо  A + B,

либо  B + A.

Порядок расположения элементов закреплялся в каждом случае окончательно и бесповоротно, но правило ещё очень долгое время оставалось незыблемым: не может быть такого, чтобы два корня с разными значениями состояли из одних и тех же звуков, пусть бы даже и расположенных в обратном порядке. Применительно к современному русскому языку, это правило действовало бы так: слова СОН и НОС считались бы омонимами, и одно из этих слов было бы признано невозможным, и его бы выбросили из языка.

 

 

ПОЛОЖЕНИЕ О НЕЖЕЛАТЕЛЬНОСТИ ПАРОНИМОВ

Терпимость к паронимам в разных языках мира имеет разные пределы. И вообще, сама постановка вопроса о том, что считать паронимами, а что не считать – это всё очень зыбко…

Приведу примеры из современного русского языка. С точки зрения людей не очень образованных, паронимами являются пары слов: Швеция и Швейцария, Австрия и Австралия; для миллионов простых советских людей было непостижимо, в чём заключается отличие между Латвией и Литвою. Но незнание или непонимание таких простых вещей – это дело индивидуальное; если захочешь – узнаешь, и не будет для тебя никакой проблемы паронимов.

Но вот другой пример: война между Ираном и Ираком – двумя соседними государствами. Радио сообщает о том, что ираНские войска наступают, а ираКские отступают или наоборот, и все слушатели тщательно напрягают свои слуховые органы и на основании того, что они услышали – «Н» или «К», – делают выводы о том, кто побеждает, а кто терпит поражение.

Равным образом русским людям приходится напрягать слух, когда они слышат близкие по значению слова – девять и десять, июнь и июль, вдох и вздох.

В бореальном языке Биконсонантной Эпохи существование паронимов имело разные пределы допустимости на разных исторических этапах. Пока язык был достоянием относительно небольшой группы людей, для которых он был родным и понятным, терпимость к паронимам вообще не имела никаких границ – каждый оттенок звука или мысли был понятен для каждого борейца и не вызывал ни малейшего протеста. Фактически это означает: паронимов просто-напросто не было!

Осознание того, что паронимы появились, и сопротивление им начались с того момента, когда древний бореальный язык стал распространяться на людей, для которых он не был родным и понятным. И чем дальше, тем сильнее. Чем большее число людей попадало в сферу влияния могущественных борейцев, тем сильнее свирепствовал этот процесс. Как возмездие. Вы нас вовлекли в свою сферу влияния и лишили нас собственной индивидуальности, а мы вам за это – разрушим ваш язык! В конечном счёте, вся Эпоха Упрощения, о которой я подробно расскажу в десятой главе, явилась одним сплошным сопротивлением против того, что новые носители бореального языка сочли сначала паронимами, а потом и того хуже – омонимами, против которых восставал их разум. Последствия Эпохи Упрощения будут ужасающими: бореальный язык сначала остановится в развитии, а затем и пойдёт вспять, упрощаясь и упрощаясь… Но об этом – речь впереди.

Главное же пока вот что: ПАРОНИМЫ БЫЛИ НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫ, но описать эту нежелательность в каких-то более чётких терминах практически невозможно. В дальнейшем я, по мере необходимости, буду делать ссылки на ПОЛОЖЕНИЕ О НЕЖЕЛАТЕЛЬНОСТИ ПАРОНИМОВ, имея в виду, что это нечто не очень строгое, не очень жёсткое.

 

 

ЗАПРЕТ НА АНТОНИМЫ И РЕЗКИЕ СУЖДЕНИЯ

Это был не очень строгий запрет, и он иногда нарушался. В языке борейцев не существовало многих привычных для нас противопоставлений таких, как

день – ночь;

утро – вечер;

зима – лето;

хороший – плохой;

сытость – голод.

Создаётся впечатление: у них не было вообще никаких двойных противопоставлений. Никогда и ни по какому поводу!

На самом деле, это ложное впечатление, и отдельные случаи двойных противопоставлений у них всё-таки были. Приведу два очень сильных примера: биконсонантный корень – это самое настоящее двойное противопоставление левого элемента и правого. Или так: первого и второго. Слитые воедино оба элемента образовывали некую информационную единицу, содержащую в себе такую идею: то, что высказано вслух. Но высказанное вслух в каждом случае всенепременно противопоставлялось тому, что подразумевается, но не высказывается – и опять двойное противопоставление!

Есть и другие примеры, но они как бы не лежат на поверхности, до них нужно докапываться, а это не входит в мои задачи.

 

 

Почему мышление борейцев было устроено именно так – мне сейчас об этом трудно судить. Так же, как и о том – хорошо это или плохо. Вот образчик их мышления: у них были звонкие и глухие согласные, но не было противопоставления по звонкости-глухости! Свои согласные они делили на глухие, звонкие и сверхзвонкие!

P – B – Bh;

T – D – Dh…

У древних борейцев было специфическое мышление, и в его тайну ещё предстоит проникнуть.

Что же касается запрета на резкие высказывания, то ему можно дать очень простое и, на мой взгляд, единственно верное и разумное толкование: у борейцев было исключительно развито чувство ответственности за свои слова.

Ответственности перед соплеменниками.

И ответственности перед Высшими Силами.

Последнее обстоятельство и есть самая главная и несомненная причина. Доказательств этому своему утверждению я бы мог привести множество, но все они выходили бы за рамки задач, которые я перед собою поставил. Скажу только одно: ссылки на Невидимые Силы, опасение за возможный конфликт с ними – постоянно звучат в языке борейцев. Они не хотели лишний раз гневить эти силы – вот в чём смысл запрета на резкие суждения.

 

 

Глава девятая. ВОПРОС О РАЗМЕЖЕВАНИЯХ И ГРАНИЦАХ

 

Представим себе такую вещь: человек рождается на белый свет и вступает тем самым в фазу младенчества; потом к нему приходит раннее детство, потом – просто детство, потом – отрочество, потом – юность… И это всем известно, и ни у кого не вызывает сомнения. Но вот, по каким-то соображениям (допустим, по юридическим), у кого-то возникает необходимость жёстко расписать все эти фазы человеческой жизни в цифрах. С точностью до одного дня! Можно возразить, что это глупо, нереально, но можно ведь сказать и так: да, это натяжка, но она нужна. И от неё есть польза. С момента своего рождения человек становится гражданином своей страны, с такого-то возраста он обязан пойти в школу, с такого-то получает паспорт; с такого-то – в армию, а с такого-то возраста он имеет право вступить в брак или выдвигаться на пост президента. Всё очень разумно. И получается, что жёсткие цифры иногда бывают полезны.

 

 

Вот так же и в вопросе об описываемом языке.

С какого-то момента и по каким-то признакам (быть может, весьма натянутым, пусть!) мы считаем, что среди средств общения данной разновидности древних людей впервые выделились средства человеческие, противопоставленные звериным. С этого момента начинается предыстория того языка, который мы позже назовём БОРЕАЛЬНЫМ; но пока это ещё не язык в современном смысле слова – мы так условились считать. Какой же это язык, если в нём всего только три звуковых сигнала, которые лишь с трудом можно назвать междометиями?

Но если это не язык, то что же? Полуязык? Четвертьязык? Недоязык? Первобытный лепет?..

Подходящих терминов подобрать невозможно.

И поэтому я жёстко обозначаю эту эпоху таким термином:

ПРОТОБОРЕАЛЬНЫЙ ЯЗЫК.

Да, «язык» – это звучит невообразимо громко. И вроде бы понятно, что это не язык. Но ведь и великие реки не всегда вытекают из огромных озёр вроде Байкала или Виктории, а зачастую начинают своё течение с маленького ручейка, о котором невозможно без смеха сказать, что он – река! В молодости мне довелось немного пожить в Сычёвском районе Смоленской области. И как же забавно было сознавать, что вот я одним прыжком перемахнул через Днепр – великую славянскую реку. Но уже чуть ниже по течению я переходил эту реку вброд, и в самом глубоком месте вода мне доходила до колена; ещё ниже по течению я переходил реку, и в самом глубоком месте вода была мне по пояс, а ещё ниже я уже мог и по-настоящему поплавать в этой воде. И всё это был Днепр! Категорически: река Днепр, а не что-либо другое!

Итак, тенденция обозначилась: языковой ручеёк набирает силу. Допустим, что в нашем языке вначале было всего лишь 3 человеческих сигнала, и они представляли собою всего лишь 3 процента от общего количества сигналов (остальные 97 были звериными). Но позже соотношение процентов стало изменяться (10 процентов этих, 90 – тех; 25 процентов этих, 75 – тех…), и звериные средства общения постепенно-постепенно вытеснялись человеческими. И вот уже с какого-то момента стало возможным считать данную систему сигналов языком уже более развитым! Языком без всяких условностей и натяжек.

Вопрос: что считать этим моментом?

 

 

Я уже отвечал на него: тот момент, когда окончательно сформировались те 10 элементов, от которых позже начнут развиваться и создаваться всё новые и новые моноконсонантные корни – вот это и есть начало истории нашего языка. (Только нашего. Ностратического. Бореального. У других языковых ручейков могут быть совершенно другие условия.)

Название этому языку я даю такое:

БОРЕАЛЬНЫЙ ЯЗЫК МОНОКОНСОНАНТНОЙ ЭПОХИ.

 

Выше уже не раз говорилось о том, что понятия «позднебореальный» и «раннеиндоевропейский» практически неразличимы. Разумным образом провести между ними границу – совершенно невозможно!

В самом деле, по какому признаку можно заявить, что вот это – позднебореальный язык, а потом, с такого-то момента, он вдруг преобразился в раннеиндоевропейский?

Ни по какому!

Тогда, быть может, стоило бы один из этих терминов, выбросить, а другой оставить?

Вот это и есть спорный момент. Возможно, именно так и нужно было бы поступить, но я всё же считаю, что надобно оставить оба термина, но при таком условии: это просто синонимы, и вопрос о том, какой из них употреблять в одном случае, а какой в другом – это всего лишь вопрос научной стилистики, а пожалуй, – и научной этики.

Я попытаюсь объяснить эту свою мысль.

 

 

Итак, после Моноконсонантной Эпохи наступила Биконсонантная Эпоха. В рамках этой второй фазы и произошёл переход к языку нового типа, которому я даю название такое:

БОРЕАЛЬНЫЙ ЯЗЫК БИКОНСОНАНТНОЙ ЭПОХИ.

Уже и после полного торжества биконсонантной идеи язык, в котором произошёл этот переворот, всё ещё оставался просто бореальным. Не разделившимся ни на что. И оставался таковым ещё очень долгое время!

И лишь много-много позже от него ответвились другие языковые ручейки: прежде всего АЛТАЙСКИЙ, УРАЛЬСКИЙ, ЮКАГИРСКИЙ (возможно, были и какие-то другие), что было связано с переселением людей на новые места.

 

 

Поначалу будущие алтайцы ни на каком Алтае не жили. Они просто-напросто оторвались от основной массы борейцев, уйдя от них слишком далеко на восток всё той же самой Европы. Люди не понимали того, что они творят: они прошли Европу до самого конца! Уральский рубеж пересекли, не задерживаясь на нём, и двинулись дальше по территориям, на которых обитали племена монголоидной расы. Было ли столкновение с ними дружественным или военным – сейчас уже непонятно. Оно было, скорее всего, очень медленным и постепенным. Так произошло расовое смешение с местным населением.

Которое и привело, к тому итогу, который мы сейчас наблюдаем.

Однако в ходе этого столкновения выходцы из Европы фактически подарили сибирским монголоидным племенам свой язык, а сами растворились в их массе, утратив при этом некоторую часть исконно бореальных корней. Видимо, боевым и передовым отрядом этого передвижения были далёкие предки нынешних тунгусо-маньчжурских племён. Именно они и сохранили в относительной чистоте лингвистическое бореальное наследие. А расового наследия – не уберегли! Даря другим народам свои языки, продвигались по Сибири и белые предки тюркских и монгольских народностей. Их языковые потери, однако, были вполне сопоставимы с потерями расовыми. Монголоидная раса, в том виде, в каком мы её сейчас понимаем, получила своё названием в честь бореального народа, чьи далёкие предки были европеоидами. И так же точно обстоит дело с древними тюрками, хотя в честь тюрок уже нельзя было бы назвать Жёлтую расу, ибо современные тюрки в подавляющем большинстве имеют в своём облике европеоидные черты.

Результатом всех этих передвижений стало то, что гигантские пространства Северной Азии оказались покрыты племенами, говорящими исключительно на бореальных языках…

И вот тут-то и был бы уместен такой вопрос: а можно ли эти языки назвать раннеиндоевропейскими? Ведь термины позднебореальный и раннеиндоевропейский суть синонимы!

Нельзя.

Раннеиндоевропейское состояние подразумевает, что за ним воспоследует Среднеиндоевропейский этап, а за ним – Позднеиндоевропейский.

В данном же случае мы видим, что Позднебореальный этап повлёк за собою в одном случае Алтайский путь развития, в другом случае – Уральский путь, а в третьем – Юкагирский. И ведь были и ещё какие-то другие пути, о которых мы пока ещё ничего не знаем и, быть может, никогда и не узнаем.

Да, термины позднебореальный и раннеиндоевропейский суть синонимы, но, если мы скажем, что алтайцы, уральцы и юкагиры ведут свою языковую родословную от раннеиндоевропейского языка, то возникнет ощущение, что алтайцы, уральцы и юкагиры суть индоевропейцы, а рассуждать так – недопустимо.

Опасность сохранения синонимичных терминов позднебореальный и раннеиндоевропейский заключается в том, что именно вот эту самую путаницу и будут устраивать всяческие вредители, которые будут стремиться подорвать индоевропеистику изнутри. Я даже и не сомневаюсь, что это произойдёт! Но поделать ничего нельзя.

Впрочем, продолжу. Итак, почти вся Сибирь – сплошь бореальная. Одни только кеты и другие родственные им племена (ныне исчезнувшие) чудом сумели уберечь свои исконные языки. Корейцы, айны, японцы, нивхи, камчатские и чукотские племена, и вплоть до эскимосов и алеутов – все испытали на себе влияние бореальных пришельцев!

А потомки ранних индоевропейцев продолжали тем временем своё существование в Европе. Но их язык никогда не ответвлялся от позднебореального или раннеиндоевропейского. Их язык просто-напросто плавно перетекал из бореального состояния в индоевропейское, и это плавное перетекание происходило настолько незаметно, что теперь даже и непонятно, как это они из борейцев вдруг превратились в индоевропейцев. И главное: они сами долгое время ниоткуда не уходили, они ни с кем не порывали связей. Это от них уходили, а они как были у себя дома, так у себя дома и жили.

Полагаю, мне удалось объяснить разницу между двумя терминами.

 

 

Но проблема разграничений – уже других! – всё же остаётся.

Формальную разницу между конструкцией биконсонантных корней и корнем, имеющим биконсонантное происхождение можно объяснить так:

– конструкция биконсонантных корней – это A + B,

– а корень биконсонантного происхождения – это AB.

A + B – это два моноконсонантных корня, каждый из которых воспринимается на слух, как отдельная смысловая и звуковая единица, а AB – это просто два согласных звука, которые имеют какой-то смысл, когда они вместе, но если эти два звука разделить, то каждый из них по отдельности ничего не означает.

Например, русское слово УС – на какие смысловые единицы оно делится? Ни на какие!

Но каким образом произошёл этот переход от A + B к AB и был ли он плавным?

Для ответа на этот вопрос приведу примеры из немецкого и португальского языков.

Немцы могут соединять предлог с определённым артиклем так:

по-старому – zu dem, и по-новому – zum.

То есть путём сложения ими был создан новый корень zum, но и старая конструкция ими не забыта: zu + dem.

В португальском же языке картина соединения предлога с определённым артиклем – иная.

Там есть слово  pelo, которое возникло из per + lo, причём ни  per, ни  lo  в современном португальском языке уже давно не существуют. Если португальцы захотят произнести отдельно предлог с этим же самым значением и отдельно артикль с этим же самым значением, то им придётся сказать por + o, то есть они скажут новые слова, из которых никакой слитной конструкции уже не сделаешь.

Мораль отсюда такова: в португальском языке существует новое слово (pelo), в котором соединены две мысли, а из чего оно сделано – об этом практически никто не знает. В немецком языке пока ещё такого положения нет. Это значит, что португальцы перешли некий рубеж, который немцам ещё, возможно, только предстоит.

В дальнейшем у читателя не должно вызывать удивления, почему я, говоря о происхождении одного и того же биконсонантного корня, изображаю его то, допустим, как

M + L,

то – как

ML.

В первом случае я имею в виду одну фазу древнего бореального языка, во втором случае – другую.

 

 

 

Глава десятая – КУЛЬМИНАЦИЯ, или ЭПОХА УПРОЩЕНИЯ

 

Николай Дмитриевич Андреев в своей работе указывает на то, что раннеиндоевропейский язык имел в своём распоряжении 25 согласных звуков (фонем).

Я в своей работе говорю, что в бореальном языке Биконсонантной эпохи было 46 или даже более того элементов, выраженных сорока шестью или даже более того согласными звуками.

Список согласных фонем с указанием того количества раз, которое они встречаются в раннеиндоевропейском языке, выглядит по Андрееву так:

 

1) Xy – встречается 37 раз.

2) Xw – встречается 37 раз.

3) X – встречается 34 раз.

4) W – встречается 30 раз.

5) N – встречается 26 раз.

6) L – встречается 25 раз.

7) R – встречается 24 раза.

8) Y – встречается 23 раза.

9) S – встречается 17 раз.

10) T – встречается 15 раз.

11) M – встречается 15 раз.

12) P – встречается 13 раз.

13) K – встречается 13 раз.

14) Ky – встречается 12 раз.

15) D – встречается 11 раз.

16) Kw – встречается 10 раз.

17) G – встречается 9 раз.

18) Bh – встречается 9 раз.

19) Dh – встречается 8 раз.

20) Gh – встречается 8 раз.

21) Ghy – встречается 8 раз.

22) Ghw – встречается 6 раз.

23) Gw – встречается 6 раз.

24) Gy – встречается 5 раз.

25) B – встречается 5 раз.

 

 

 

Простейшие расчёты показывают, что в среднем каждый согласный звук встречался чуть более 16 раз: 406/25 = 16,24.

Наиболее «средними» являются звуки S, T и M. Остальные же отличаются от среднего значения либо в ту, либо в другую сторону, в чём, казалось бы, нет ничего удивительного. Удивительно другое: почему одни звуки встречаются так часто (по 37 употреблений приходится на Xy и на Xw), а другие так редко (лишь по 5 раз встречаются, например, согласные Gy и B).

Именно эта андреевская таблица и послужила одним из толчков ко всей этой работе. Я с самого начала заподозрил здесь нечто неладное: да, на момент, который рассматривает Андреев, Xy или Xw – это и в самом деле были глухие звуки, и они и на самом деле встречались по 37 раз каждый, но ранее они, как мне показалось с самого начала, имели более сложную историю – ну, например, могли иметь звонкие и глухие варианты, каковые подозрения мучили многих лингвистов ещё много десятков лет тому назад. Я стал думать, копать, и вот так получилась вся эта книга.

Игра в цифры, в учёт и контроль – она мне не очень нравится. Но простое (если не сказать «тупое») баловство в циферки и в колонки, механическое раскидывание их то туда, то сюда привело уже с самого начала ко всяким странностям, число которых я бы мог без особого труда увеличить, если бы увлёкся этим делом и дальше.

Приведу лишь некоторые примеры своих первых черновиковых набросков:

Так выглядят андреевские звуки, если их аккуратно расположить по принципу их фонетических свойств:

 

Сверхзвонкие	Звонкие	Глухие
	W – 30	(Xw – ?)
	N – 26
	L – 25
	R – 24
	Y – 23	(Xy – ?)
	M – 15
Bh – 9	B – 5	P – 13
Dh – 8	D – 11	T – 15
Gh – 8	G – 9	K – 13
Ghw – 6	Gw – 6	Kw – 10
Ghy – 8	Gy – 5	Ky – 12
		S – 17
		Xw – 37
		Xy – 37

 

Что всё это означает? Какой в этом смысл? Какая сила расположила всё столь странным образом – вроде бы и чёткость какая-то просматривается, но ведь она перекошена!..

Простые и бесполезные подсчёты:

– сверхзвонкие – они встречаются в раннеиндоевропейском языке 39 раз;

– звонкие – 179 раз;

– глухие – 188 раз.

Статистика:

Существует множество случаев, когда в одном корне встречаются два глухих согласных звука или два звонких согласных.

И есть лишь один-единственный случай, когда в корне сталкиваются сначала звонкий парный согласный и затем глухой – это корень, который в написании Андреева изображается так: DKy (у меня это DKj).

Невозможны и такие комбинации согласных, как:

Пары зубных DT,  DD,  TD,  TT,  DhT,  DhD,  TDh,  DDh.

Пары губных BP,  BB,  PB, PP,  BhP,  BhB,  PBh,  BBh…

Невозможны и многие другие теоретически допустимые комбинации. Почему? Значит, в этом во всём есть какой-то смысл?

 

Позднее примечание от 8-го мая 2020-года:

Много лет спустя после этих первых открытий я выясню, что существуют ещё и другие биконсонантные корни, о которых Андреев ничего не сказал в своей работе – то ли потому что не знал о них, то ли потому, что не захотел о них рассказывать (я почти уверен именно во втором!). Андреев унёс с собою в могилу многие тайны… Некоторые из них я потом раскрыл, но некоторые так и остались мне непонятными. Как бы там ни было, но в списке новых биконсонантных корней, который я составил частично на основе андреевского наследия, а частично и собственными усилиями, есть следующие биконсонантные корни: DhS, DS, DhT, DT, GhS, GS, GhK, GwS, GjhS и PGj. В самом начале моей работы, а это были годы 2000-й и 2001-й я искренне удивлялся только одному такому биконсонантному корню в том списке, который составил Андреев. Теперь же я вижу, что такой корень не один: я уверенно добавил к нему ещё несколько штук, а со временем добавлю и что-то ещё и ещё, ибо новый список биконсонантных корней (я его назвал Дополнительным списком) очень медленно, потихоньку, но увеличивается.

 

Андреев придавал всем эти комбинациям очень большое значение, и, я так полагаю, его прозрения о новых глубинах продвигались именно в этом направлении. Мне это всё не показалось плодотворным; от придания смысла тому, что с чем сталкивается, а с чем не сталкивается, на меня веяло если уж не мистикою и волшебством, то уж во всяком случае, чем-то из области теории вероятностей, в которой я не силён. Нисколько не сомневаюсь: если пойти этим путём, вооружившись математикою, логикою и интуицией, то к чему-то разумному и интересному непременно придёшь. Но это не мой путь.

Вскоре я получил для себя твёрдые доказательства, что это направление не приведёт меня ни к чему такому, в чём я смогу разобраться, и я отказался от следования этим путём.

Свою работу я начал в первых числах апреля 2000 года. Хотелось просто проверить кое-какие свои сомнения и не больше того.

Сам того не ожидая, я вдруг заметил, как первые неуклюжие пока ещё формулы и схемы вдруг словно бы ожили, заработали в самом прямом смысле слова.

Уже к маю я точно знал, что теорию Андреева о незыблемости биконсонантной системы можно поколебать. У меня дух перехватило: Андреев, в моих глазах, был чем-то вроде небожителя, сошедшего на землю. Значит, он чего-то недосмотрел?

К концу лета я уже описал все элементы моноконсонантного периода, хотя многого тогда ещё не понимал…

 

А вот ещё одна черновая, чисто рабочая таблица первых двух месяцев моих раздумий над этою темою:

 

СОГЛАСНЫЕ ЗВУКИ БОРЕАЛЬНОГО ЯЗЫКА; ИХ ЗНАЧЕНИЯ И СВОЙСТВА
Способ образования	«Сверх- глухие»	Глухие	Звонкие	«Сверх- звонкие»	Значение, смысл
Губные	–	P	B	Bh	эмоции и действие руками
Зубные	–	T	D	Dh	преодоление пространства, расстояния
Задненёбные Твёрдые	X	K	G	Gh	сила, прочность, надёжность
Задненёбные Мягкие	Xy	Ky	Gy	Ghy	характеристики и оценки
Задненёбные «округлённые»	Xw	Kw	Gw	Ghw	идея сохранения жизни

 

Почему всё настолько красиво, разумно и чётко, словно бы это кто-то Высший специально сидел и вычерчивал? Но почему при всём при этом в двух квадратиках стоят два прочерка, вместо знаков? Это что – недоработка Верховного Составителя таблицы?

А тут и открытие подоспело: оказывается, андреевский согласный звук W имеет два совершенно разных значения и, видимо, в прошлом и произносился по-разному: как W₁ и как W₂. Первое означает идею роста и растительности, а второе как-то связано с действиями рук и обработкою! Но ведь W не может встать в один ряд с согласными P, B и Bh, которые как раз эту идею и выражают. А вот зато согласный звук F, если бы я допустил возможность его существования, прекрасно бы заполнил зияющую пустоту на скрещении строки губных согласных с колонкою для так называемых «сверхглухих»!

Стало быть, W₁ и W₂ – это на самом деле W и F (позже я выяснил, что было ещё и третье по счёту W, звучавшее как Ww). Но ведь у Андреева нет такого согласного звука – F. А у меня теперь получается, что есть.

Между тем, не давала покоя вторая пустота в той же самой колонке, и сюда уже вроде бы ничего не напрашивалось само. По горизонтали – это «прочерк», T, D, Dh, а по вертикали – это новоявленный спирант F, «прочерк», X, Xy, Xw.

Стал думать.

Чисто механически, уже без всяких признаков творчества, озарения или прозрения пришёл к выводу, что это мог бы быть глухой спирант θ тот самый, что был у греков, тот самый, что в современном английском языке изображается как th, а у исландцев как þ. Но ведь у Андреева ничего подобного нет! Но присмотрелся и увидел: а ведь есть! Это андреевский звук S. Он вполне мог произойти от зубного спиранта θ (переход θ > s – самое обычное явление). И ведь так потом и оказалось: произошёл на самом деле!

Итак – оба прочерка заполнились! Верховный Составитель таблицы и в самом деле расчертил её безукоризненно красиво, со смыслом.

Дальше – больше. Андреевские знаки «Y» и «y» я после некоторых колебаний заменил более подходящими «J» и «j». В моём написании это теперь Kj, вместо прежнего андреевского Ky; Ghj, вместо Ghy; JN, вместо YN и тому подобное. Так вот, по ходу дела, работая дальше с этим звуком (и новым знаком во всех его проявлениях), я уже не так удивился, когда понял, что это на самом деле не один-единственный звук, а два – J₁ и J₂, о которых я на первых порах ничего более определённого сказать не мог.

Потом пошли и другие открытия…

 

 

Что же это означает – что Андреев ошибался?

Ни в коем случае!

25 звуков – это то, что и было на самом деле на том временном срезе, который он столь блистательно описал в своей работе.

У меня же получается 46 элементов или даже более, а насколько именно более – тут я особой твёрдости не проявляю и говорю так: возможно, вплоть до сорока восьми. Моя цифра «плюс-минус 46″ – тоже верна. Но она рассматривает другой временной срез – более ранний, чем у Андреева, а именно момент окончания Моноконсонантной Эпохи.

Но как же так получилось, что цифра «46» превратилась в цифру «25»?

Почему были W, Ww и F, а в итоге мы имеем только одно W?

Почему были M, Mm, а может быть, ещё и Mh, но под конец получилось только одно M?

Почему были N, Nn и Ng, а закончилось всё одним лишь N?

И ведь ещё много таких вопросов!..

Я бы назвал это так: ПРОЦЕССОМ УПРОЩЕНИЯ или ОБЕСЦЕНЕНИЯ ЗВУКОВ. (У этого явления есть и другое название – научное. А именно: КОНВЕРГЕНЦИЯ, но мне оно не нравится, ибо звучит слишком уж беспристрастно; термин УПРОЩЕНИЕ звучит с обвинительными интонациями, и это меня больше устраивает.) Процесс этот начался уже после того, как биконсонантные корни перестали ощущаться, как нечто сотворённое из двух элементов. Каждый из обоих элементов к этому времени уже воспринимался как обыкновенный согласный звук и не более того. Существующая система согласных звуков стала казаться говорящим на этом языке чересчур сложною. И вот её упростили.

Например:

T  и  Tj свели к одному-единственному  T;

D  и  Dj – к  D;

L, Ll  и,  возможно, Lh (если такой звук был) свели к одному L;

H, Hh  и  X свели к одному  X…

Вроде бы объяснение дано, и оно выглядит вполне правдоподобным. И остаётся только принять к сведению, что был, мол, такой процесс в бореальном языке Биконсонантной Эпохи – процесс УПРОЩЕНИЯ или ОБЕСЦЕНЕНИЯ согласных.

Но вот вопрос: а почему же это случилось? Что, разве так уж непомерно тяжело было произносить такое скопище труднопроизносимых согласных?

Допустим, что так. Но тогда почему же раньше было не тяжело, а сейчас стало тяжело?

Может быть, всё обстояло так: раньше согласным звукам, когда они пребывали на положении моноконсонантных элементов, а не простых кирпичиков, придавалось больше значения, их больше уважали, и на их выговаривание не жалко было потратить лишнюю энергию; теперь же, когда моноконсонантные корни превратились в обычный строительный материал, ими перестали дорожить?

Полагаю, это неплохое объяснение. Но – очень неполное.

Убийственный довод против него: почему некоторые из современных кавказских народов имеют в своих языках до 80 согласных звуков – совершенно невообразимой трудности произношения! – и ничего, терпят. Так почему же борейцы не могли вытерпеть 46 согласных?

Точку всем спорам и размышлениям на эту тему можно поставить таким объяснением: древний бореальный язык к этому времени выплеснулся за какие-то рамки, в которых он находился прежде, и стал достоянием больших масс новых людей, которые воспринимали его в качестве ЧУЖОГО! (Вот, кстати, и доказательство тому, что борейцы жили не на островах и не в неприступных горных долинах!). Этим новым народам, имеющим совершенно другую предысторию, были непонятны все эти тонкости, и они упростили их. Процесс этот был длительным, болезненным, но, в конце концов, всё произошло именно так.

 

 

Что же касается кавказцев с их любовью к труднопроизносимым согласным, то они не растратили своего фонетического капитала именно по причине изолированности каждого отдельно взятого народа. Кавказские языки не выплёскивались из своих рамок в течение длительных отрезков времени. Если бы их языки выучивались всё новыми и новыми пришельцами из других регионов с другими языковыми системами, то мы бы видели следы такого перехода в виде упрощений, которые бы происходили и на фонетическом уровне, и на уровне чисто грамматическом.

Но мы не видим этого.

Склонения, спряжения, образование всевозможных глагольных и падежных форм, сингармония, чередования – всё это в кавказских языках до такой степени усложнено, что превращает многие из них в совершенно неприступную для изучения другими народами крепость. Характерно и то, что практически все кавказцы имеют примерно один и тот же расовый тип.

И совсем другое дело тюркские языки: они исключительно просты в изучении именно потому, что на них то и дело переходили самые различные народы, оставляя для этого свои собственные языковые стихии. И это очень хорошо заметно в расовом облике тюркских народов: якуты – монголоиды, самые широколицые люди на Земном шаре; казахи – монголоиды, но с примесью европеоидной крови – иногда весьма заметною; узбеки, кроме монголоидных и европеоидных признаков, имеют ещё и негроидные черты; караимы, живущие в Литве, – по виду самые обыкновенные европейцы; то же самое – гагаузы, живущие в Молдавии; кумыки – это типичные кавказцы, а карачаевцы – тоже кавказцы, но обладающие поразительным расовым сходством со сванами, живущими по ту сторону Большого Кавказского хребта и говорящими на языке картвельского происхождения!

 

Я помню, как я учил карачаево-балкарский язык: стоило мне только чуть-чуть ошибиться в какой-нибудь грамматической форме, как я тут же получал от своих учителей весьма эмоциональное замечание: мы так не говорим, так говорят ногайцы! Или – азербайджанцы! Или – кумыки! Или – татары! Или – узбеки!.. Едва ли не каждая моя ошибка попадала в цель!

А эмоциональными эти замечания были потому, что подразумевали в себе примерно такую мысль: приписывая нам свойства другого народа, ты тем самым отнимаешь у нас наше национальное своеобразие, этот знак того, что мы – это мы, а нам это очень обидно.

В разгар Перестройки в журнале «Век XX и мир» (1990, №9) появилась статья некоего Г. Кульчинского, который горько сетовал на то, как очень несовершенный русский язык, придуманный очень несовершенными русскими людьми, вторгается в нерусское сознание некоторых людей и давит на это самое сознание, лишая его исконных национальных черт. Вот так же примерно было и с тюркскими языками: в муках, с протестом, но они осваивались всё новыми и новыми людьми различных племён, не связанных генетически с исконными тюрками.

Это означает, что все тюркские языки, образно говоря, сплошь состоят из одних «ошибок». Одно племя, осваивая на каком-то историческом этапе тюркский язык, «ошибалось» так, а другое – этак. И таким образом делались небольшие отклонения в ту или иную сторону от первоначального классического тюркского языка. Но итогом этого стало то, что представители разных тюркских народов могут теперь собираться где-нибудь в солдатской курилке и спокойно, неторопливо беседовать по-тюркски, на ходу ещё более упрощая грамматику и делая язык понятным для всех.

Карачаево-балкарский язык и особенно его карачаевское наречие по целому ряду признаков считается едва ли не самым чисто тюркским среди всех современных тюркских языков. По какой-то причине он сохранил в себе всё самое сокровенное из древнего тюркского праязыка.

И что же из этого следует?

А то, что в языке карачаевцев есть такие формы, которых нет едва ли не во всех остальных тюркских языках. На меня, постороннего человека, эти формы производили впечатление более утончённых и сложных, нежели то же самое, но более упрощённое в других языках тюркской языковой группы.

Я думаю так: если язык сохраняется в чистоте (хотя бы относительной), то он неизбежно будет сложнее тех вариантов этого же языка, которые эту чистоту утратили. Утратили по причине освоения этого языка народами другого происхождения.

 

Всё сказанное выше имеет самое прямое отношение к тому рубежу в истории бореального языка, о котором я сейчас веду речь.

Это был драматический рубеж.

Уверен, что он был сопряжён с утратами достигнутого, с сильным торможением в развитии, с деградацией.

Приведу очень простые и понятные доводы в пользу этих подозрений:

Предположим, что в древнем бореальном языке до его вхождения в состояние Упрощения были следующие слова:

– M₁N₁,

– M₁N₂,

– M₁N₃,

– M₂ N₂.

И они имели четыре разных значения.

После Упрощения от этих четырёх слов осталось только одно-единственное: MN. С одним-единственным значением. Три других слова пропали.

Четыре было – одно осталось.

Вопрос: хорошо это или плохо? И если хорошо, то что в этом хорошего?

Высказываний было много. Намного больше, чем дошло до нас. Но потом их, по разным причинам, стало меньше. Их утратили.

Что означает, если чего-то хорошего было много, а потом этого хорошего стало в несколько раз меньше?

Это означает обеднение.

Потерю прежних достижений – вот что это означает. И ничего приятного в этом нет.

Такая же участь может ожидать и русский язык! Потери, которые он понёс за годы коммунистического эксперимента – невосполнимы!

Проиллюстрирую свою мысль на примере французского языка. Если французы раньше произносили il dessine (он рисует) и ils dessinent (они рисуют) по-разному, а теперь они говорят и то, и другое одинаково, и на слух невозможно понять, ОН ли рисуЕТ  или  ОНИ рисуЮТ, то это очень плохо.

Французы возразят мне: а мы и так всё прекрасно понимаем, догадываемся по смыслу.

Но я скажу: ничего хорошего, господа французы, в этом нет; вы очень жестоко обеднили свой язык небрежным отношением к нему, вы не уберегли его. Что хорошего в том, что вы довели латинское Augustus до одного коротенького u, совпадающего к тому же по звучанию с другими французскими словами? И ведь таких примеров из вашего языка можно привести множество! Современный французский язык – это руины и пепелище на месте цветущего и величественного царства латыни, от которой произошёл французский.

Но, оказывается, и это не предел!

Оказывается, и французский язык можно ухудшить до такого состояния, что и французы будут говорить: то, что получилось, – это руины и пепелище на месте цветущего и величественного царства французского языка! Я имею в виду тот «французский» язык, на котором говорит чернокожее население острова Гаити – малограмотное, невежественное.

Может быть, можно пасть ещё и ниже?

 

Примерно такая же лингвистическая трагедия случилась когда-то и в языке ранних индоевропейцев. Они успешно создавали свой язык, идя от простого к сложному, как вдруг разразилась какая-то очень большая беда. На какое-то время они остановились в развитии, у них появились призраки деградации, и они чудом удержались от того, чтобы окончательно поглупеть…

Долгое время я терялся в догадках по поводу того, чем были вызваны эти драматические события и какими они были на самом деле и лишь спустя много лет я получил достоверные сведения о том, что это было.

Это было извержение супервулкана Флегрейские поля в окрестностях современного Неаполя. Это произошло 39 тысяч лет тому назад, об этом я довольно подробно написал в своей книге «Тайные знаки Арийской цивилизации», да и в этой книге я ещё буду возвращаться к этому эпизоду, но коротко. В контексте данной книги Флегрейский эпизод должен рассматриваться только по одному признаку: по языковому. Язык стремительно и успешно развивался, и вдруг произошло что-то такое, что помешало этому…

Язык стал сжиматься и упрощаться!

Потом-то предки будущих индоевропейцев оправились от шока и наверстали упущенное, и вот ещё что важно заметить: разделение древнего бореального языка на три основных ветви – индоевропейскую, алтайскую и уральскую – произошло уже ПОСЛЕ Упрощения.

После, а не до!

Было бы здорово, если бы где-то в языках народов Земного шара отыскались бы следы хотя бы косвенного соприкосновения с этим доиндоевропейским языком эпохи до Великой Катастрофы, но, скорее всего, это несбыточные надежды.

 

 

Глава одиннадцатая. ЗАКОН ОТКРЫТОГО СЛОГА

 

Нисколько не претендуя на оригинальность, выскажу мысль, которую до меня уже высказывали не раз другие люди: на правах отдельной фонемы могут существовать не только отдельные звуки, но и группы слитых воедино звуков.

Применительно к древнему бореальному языку на всех его этапах вплоть до раннеиндоевропейского эта идея выглядит так: строго говоря, в нём были не фонемы, а именно такие вот СУПЕРФОНЕМЫ, состоящие из одного согласного звука плюс одного гласного, который на первых порах был очень кратким, а в более поздние эпохи постепенно удлинился и приобрёл вид гласного звука e. Иными словами, если мы говорим о фонеме (или элементе – неважно) G, то на самом деле это означает, что речь идёт о двух звуках, слитых воедино и являющихся одною суперфонемою ge. В равной мере B – это be, а MN – это две суперфонемы me-nne.

В древнем бореальном языке на всех его этапах такая суперфонема – это просто-напросто обыкновенный ОТКРЫТЫЙ СЛОГ.

Все слоги в бореальном языке БИконсонантной Эпохи могли быть только и только открытыми. При этом совершенно неважно, о какой эпохе или о каком периоде внутри данной эпохи идёт речь: слоги были открытыми и в тех случаях, когда два МОНОконсонантных корня объединялись в новое единство, но каждый из этих двух корней был самостоятельным явлением; этот же самый закон работал и тогда, когда МОНОконсонантные корни превратились в простой строительный материал для создания новых корней.

Таким образом, закон открытого слога действовал в течение всей Моноконсонантной Эпохи, в недрах которой он и зародился когда-то, и благополучно перешёл в Эпоху Биконсонантную, не считаясь ни с какими её процессами. Например, с наступлением Эпохи Упрощения – со всеми её потрясениями и с благополучным выходом из неё. Он же ещё долгое время действовал и в более поздние времена, когда язык окончательно преодолел вынужденный застой и стал на относительно большой скорости вырываться к новым и новым высотам в своём развитии.

Закон стал нарушаться и перестал действовать лишь с разветвлением бореального языка на три ветви – индоевропейскую, уральскую и алтайскую. Но не сразу, а лишь спустя какое-то весьма длительное время.

 

 

Глава двенадцатая. ЗЕРКАЛЬНЫЕ КОРНИ. СПИРАНТНЫЕ ЗЕРКАЛЬНЫЕ КОРНИ

 

Корни, образующие пары типа AB – BA, я называю зеркальными. Такой вид они приобрели лишь в Эпоху Упрощения, а до наступления этой эпохи ни о какой зеркальности речи быть не могло, ибо было невозможно даже и в принципе, чтобы существовало два корня с разными значениями, но с одинаковым набором элементов, пусть бы даже и расположенных в обратном порядке.

Особую трудность представляют собою те из зеркальных корней, которые содержат в себе один задненёбный спирант – в одном случае слева, а в другом случае справа. Это мог быть симплевелярный спирант, лабиовелярный, палатовелярный – неважно какой. Главное – задненёбный! Например: XT – TX, XwD – DXw, XjG – GXj… Ещё в самом начале своих исследований, действуя почти вслепую, я заметил поразительное свойство этих корней: те из них, которые содержат задненёбный спирант в правой половине, производят впечатление явно более ранних, чем те, у которых этот же спирант содержится слева; соответственно те, у которых спирант помещается в левой половине, производят впечатление явно более поздних. И не просто более поздних – куда там! – на них как бы стоит печать некоего прорыва в сознании, случившегося после какого-то Важного События. И это притом, что и те, и другие явно обнаруживают родство, если и не в общем для них значении и смысле (хотя есть и такие случаи!), то в некоей общей идее – это уж точно!

Далее выяснилось: задненёбные спиранты, содержащиеся в правой половине таких зеркальных пар, – всегда глухие; те же, что содержатся в левых половинах зеркальных пар, – за двумя исключениями, всегда звонкие! По поводу исключений: отсылаю за подробностями к двум статьям моего словаря – 164 и 165.

Совершенно невообразимую трудность представляют при работе с собою те зеркальные корни, которые сплошь состоят из задненёбных (велярных) спирантов: два разных задненёбных спиранта в одном биконсонантном корне! На эту трудность указывал ещё Андреев в своей книге; правда, он пользовался при этом совершенно другими терминами и имел в виду не совсем то же самое, что имею в виду я.

Рассуждаем логически: по всем законам в Эпоху Упрощения таких биконсонантных велярноспирантных корней могло быть ровно шесть. Это очень точная цифра: не больше, и не меньше. Три пары по два биконсонантных корня.

Вот их полный список, который я приведу не только в том виде, в каком он произносился в описываемую эпоху, но и для простоты изложения изображу эти корни и в намного более позднем виде, что поможет лучше понять ту простенькую схему, по которой этот список составлялся мною:

XjX – XXj  (или более позднее ea – ae);

XjXw – XwXj  (или более позднее eo – oe);

XXw – XwX  (или более позднее ao – oa).

Для меня совершенно очевидно, что точно такую же таблицу имел перед своим мысленным взором или на бумаге – и сам Андреев, когда занимался выявлением этих шести раннебореальных и раннеиндоевропейских корней. Доводы, которые он приводит в защиту существования этих корней, на первый взгляд, не представляются убедительными. Все шесть корней со всеми примерами из различных бореальных языков можно было бы не просто отвергнуть, а ещё и осмеять и оплевать, сославшись при этом на массу формальных признаков. Например, автор утверждает, что в таком-то случае был задненёбный спирант Xj и приводит примеры из бореальных языков, но мы ни в едином примере не наблюдаем тех последствий, к которым бы мог привести этот спирант. А это могли бы быть такие более поздние проявления этого спиранта, как: xe, he, ē, e и так далее и тому подобное. Вместо этих проявлений, мы видим x, o, hu, xo и другие явные следы задненёбных спирантов, но каких-то других, а не того самого, о котором было заявлено в начале!

И всё же я не сомневаюсь в достоверности приводимых Андреевым шести раннебореальных и раннеиндоевропейских корней. Задненёбные спиранты могли менять со временем оттенки своего звучания: они могли лишаться мягкости и лабиализации (или наоборот приобретать эти свойства), они могли из глухих переходить в звонкие, а затем наоборот, но при всём при этом они оставались задненёбными спирантами. И при всём при этом таких корней могло быть только шесть. Даже если мы все шесть этих корней сольём в одну нерасчленимую массу, то и тогда мы сможем подобрать к ним точные соответствия из бореальных и индоевропейских языков, распознав тонкости древнего звучания этих корней в кромешной тьме – по невидимым излучениям, которые от них исходят и по сей день.

Задача Андреева была трудна, но и моя оказалась не легче. Я доказал абсолютную достоверность всех шести его корней. В принципе, даже если бы все они и не дошли до нас в материальном виде, то и тогда можно было бы не сомневаться в том, что такие корни существовали на самом деле.

Их не могло не быть.

Даже чисто статистически такие комбинации элементов должны были непременно возникнуть, я уже не говорю о том, что за всем этим на самом деле стоят не статистика с математикою, а смысл, живые идеи, высказанные когда-то древними борейцами!

Давая расшифровки всем 203 андреевским корням, я располагал их, порядка ради, в некоей алфавитной последовательности, нисколько не заботясь при этом смысловым сходством или каким-либо другим родством тех или иных корней. Такое расположение корней является единственно разумным, оно примиряет их между собою строгим порядком: каждый корень имеет свой номер, и в случае надобности, я легко ссылаюсь на статью с таким-то номером, каковой очень легко найти, лишь полистав книгу.

Точно так же я поступил и с этими шестью корнями, а иначе ведь и невозможно. И вот тут-то я должен сделать оговорку:

По-настоящему все шесть корней должны были бы находиться в одной большой статье. Только такое их расположение и можно назвать разумным. Я же этого так и не сделал. Не решился. Но читатель должен иметь в виду, что все шесть корней надо рассматривать в единой системе.

 

 

Глава тринадцатая. НЕОБХОДИМЫЕ ОГОВОРКИ ПО ПОВОДУ ГРАФИКИ

 

Я уже говорил о том, что латинская графика, применяемая мною здесь, вещь очень несовершенная. Для того, чтобы предотвратить некоторые недоразумения, я делаю кое-какие оговорки:

 

Сверхзвонкие (они же – звонкие придыхательные) в дальнейшем будут изображаться мною без каких бы то ни было указаний на их эмоциональную составляющую.

Например: вместо прежних B! или Bh!, я буду писать просто Bh.

Это не означает моего утверждения о том, что такие согласные перестали на данном этапе звучать эмоционально; это не означает и моего утверждения о том, что они, начиная именно с данного этапа, наконец-таки стали придыхательными – я этого совсем не утверждаю. Это просто такой условный знак: Bh.

Я вполне беру на себя ответственность за достоверность цепочки

B! – Bh! – Bh

и за строгую последовательность её звеньев именно в таком порядке и ни в каком другом больше, но вот за достоверность расположения каждого из трёх звеньев этой цепочки в рамках того или иного временного отрезка и за протяжённость каждого из таких отрезков – я не ручаюсь. Условно буду считать, что на рассматриваемом этапе данный сверхзвонкий утратил свои прежние эмоциональные характеристики и приобрёл взамен – черты придыхательные. Не вижу большой беды, если когда-нибудь выяснится, что всё это произошло немного раньше или значительно позже. Таблица умножения или теорема Пифагора – они ведь не изменят своего смысла, если некоторые из их цифр и знаков мы перекрасим в зелёный цвет, некоторые – в красный, а другие – в синий.

 

 

Глава четырнадцатая. ПОРЯДОК РАСПОЛОЖЕНИЯ СТАТЕЙ, ОПИСЫВАЮЩИХ 203 БИКОНСОНАНТНЫХ КОРНЯ

 

В каком порядке и по какому принципу Н.Д. Андреев расположил в своей работе показанные им 203 биконсонантных корня – понять можно, но лишь с очень большим трудом. В основу его деления этих корней на определённые группировки положены представления автора о том, что имеет какое-то значение существование неких парных конструкций типа  Q₁J₂,  Q₁H₂,  Q₁Q₂,  J₁Q₂,  J₁H₂,  J₁J₂,  H₁J₂,  H₁Q₂  и  H₁H₂, где Q – любой смычный, H – любой спирант, а J – любой сонорный.

Андреев почему-то думал, что разбивка корней на такие группы к чему-то в конце концов приведёт.

Я прекрасно понимаю, что он имел в виду: двигаясь этим путём, он надеялся прийти к цифре намного меньшей, нежели «203». Я так полагаю, имелась в виду цифра «9» – по количеству возможных двойных комбинаций из каких-то первичных элементов с условным обозначением Q, J и H. Здесь же просматривается и цифра «3». Вся моя книга доказывает, что такое направление поисков является ошибочным, и по этой причине я не беру себе на вооружение такую классификацию биконсонантных корней.

 

На страницах 290–292 у того же Андреева помещён «Перечень бореальных и РИЕ корневых слов». (РИЕ у него означает «раннеиндоевропейских».) Вот это и есть то самое, что я беру за основу сам и другим советую делать то же. Биконсонантные корни в этом перечне расположены просто-напросто в алфавитном порядке. Или скажем так: в условно алфавитном порядке. И никаких затей! Сначала идут корни на B, затем на Bh, после – на D и так далее.

Всё просто и понятно.

Именно по этому андреевскому образцу я и расположил свои статьи, посвящённые этим же самым корням.

У меня есть некое несоответствие знакам, принятым у Андреева, но оно сводится лишь к замене Y на J. У Андреева употребление латинского символа Y, вместо J, имело свой определённый смысл: у него в работе были две системы символов: «малая» и «большая»; символ J использовался им в «малой» системе и поэтому был невозможен в «большой». У меня в работе такого разделения нет, и поэтому использование Y, вместо J, выглядело бы просто как бездумное подражание Андрееву либо, что ещё хуже, как англомания.

В моём написании это:

 

– WJ, вместо андреевского WY;

– DJ, вместо DY;

– Kj, вместо Ky;

– Gj, вместо Gy;

– Ghj, вместо Ghy;

– Xj, вместо Xy…

 

Латинская буква Y, y существует в моём дальнейшем тексте лишь в тех случаях, когда я привожу примеры из скандинавских языков, либо из английского.

В остальном: всё как у него, – так и у меня. Все номера корней полностью совпадают. В тексте, следующем ниже, – это номера и корней, и статей одновременно, которые посвящены этим корням. Каждый раз ссылки на тот или иной корень будут делаться так: смотрим статью с таким-то номером.

 

Далее: статьи расположены в том порядке, который я условно называю алфавитным.

Точное отображение «алфавитного порядка» и последовательности статей выглядит так:

 

1) B (1–5)                                            15) M (97–104)

2) Bh (6–12)                                       16) N (105–111)

3) D (13–21)                                       17) P (112–120)

4) Dh (22–27)                                     18) R (121–124)

5) G (28–34)                                       19) S (125–137)

6) Gh (35–41)                                     20) T (138–147)

7) Ghw (42–47)                                  21) W (148–157)

8) Ghj (48–54)                                    22) X (158–169)

9) Gw (55–60)                                    23) Xw (170–183)

10) Gj (61–65)                                    24) Xj (184–196)

11) K (66–73)                                     25) J (197–203)

12) Kw (74–80)

13) Kj (81–89)

14) L (90–96)

В скобках указаны номера статей, посвящённых тем биконсонантным корням, которые начинаются на этот символ (букву, диграф, триграф).

 

 

Глава пятнадцатая. ПОРЯДОК РАСШИФРОВКИ БИКОНСОНАНТНЫХ КОРНЕЙ

 

Каждый БИконсонантный корень, как уже говорилось, не является неделимою конструкцией, а делится на две значимые единицы – на два МОНОконсонантных корня или элемента, что одно и то же.

Элементы в составе биконсонантного корня располагаются или слева, или справа; соответственно они и бывают – или левыми, или правыми. Например, биконсонантный корень ML состоит из двух элементов – левого M и правого L. Будучи сложенными вместе, эти два элемента имеют такое значение: «нечто трудно различимое». С чего я взял, что эти два элемента обозначают именно это и ничто другое? Отвечаю: достоверно установлено, что круг значений корня ML в индоевропейских языках включает в себя понятия «мелкий», «раздробленный», «трудноразличимый». Всю работу по доказательству того, что этот корень является неотъемлемою частью раннего индоевропейского языка, взял на себя Н.Д. Андреев: он проиллюстрировал то, как этот корень проявляет себя в самых различных индоевропейских языках, и доказал, что это действительно исконно индоевропейский корень. Я убеждён в справедливости его доказательств и поэтому не утруждаю себя повторением чужих доводов. Подобным же образом я отношусь и к остальным двумстам двум «андреевским» корням.

Далее. Каким-то образом я узнал, что означает каждый из этих двух элементов – левый и правый. Почему-то я уверенно утверждаю, что элемент M означает понятие «я вижу», а элемент L – понятие «с трудом». Откуда у меня это знание? Как я к нему пришёл?

Отвечу так: 99% тех усилий, что я затратил на создание всей этой книги, израсходовано мною именно на приобретение этого знания. Это самое главное из всего того, что есть в этой книге. А как я к этому пришёл? – Думал, сравнивал, прикидывал, что к чему, вот и пришёл. В частности, в ходе этих размышлений, наблюдений и прикидок над всем списком всех андреевских корней я пришёл к выводу, что фонема M в левой половине данного корня может означать только одно-единственное понятие: я вижу; таких случаев в словаре Андреева всего восемь, и во всех восьми случаях срабатывает только это значение и никакое больше. Фонема L в словаре Андреева встречается 25 раз. Слева и справа. Эта фонема может обозначать одно из двух понятий – либо подъём (высота, движение вверх), либо с трудом (с усилием, напряжённо) – к этому выводу привели меня мои наблюдения. Для корня ML я выбрал второе из значений фонемы L – этого требовал смысл. Невозможно ведь перевести на современный язык корень со значением трудно различимый с помощью выражения: я вижу, поднимаясь. Это ведь бессмыслица. Разумнее было бы предположить, что ML означает: я вижу с трудом. Что я и сделал. И, стало быть, я и расшифровал этот биконсонантный корень.

Ещё раз подчёркиваю: те значения, которые я приписал этим двум фонемам, подтверждаются и во всех остальных случаях – самым несомненным образом! Не только в этом одном конкретном случае, но и во всех остальных – этим двум фонемам невозможно приписать других значений.

Н.Д. Андреев в своих работах неоднократно высказывал одну и ту же мысль: нужно сначала создать абстрактную модель языка, а уже затем насыщать её живыми фактами. Исследовать неизвестное таким путём, на мой взгляд, совершенно невозможно – по крайней мере, я на такое не способен. Я сначала создал живые факты, увидел, что всё это работает и приведено в полную систему, а уже потом только мои знакомые математики стали меня просвещать по поводу того, какая у меня использована математическая модель. Причём разные математики рисовали мне и модели разные – от очень простых, понятных хорошему старшекласснику, до очень сложных, понятных лишь светилам этой науки.

И тогда я решил обойтись без всяких математических моделей внутри текста моей работы.

Опытный математик с первого взгляда поймёт, по какой схеме двигалась моя мысль, а не опытному и не математику вовсе – это и не нужно. Если ему интересно то, что я написал, пусть читает. У меня – всё понятно и вразумительно. А не интересно – пусть не читает. В любом случае, я оставляю двери открытыми для тех, кто пожелает создать математическое приложение к моей работе. Мне кажется, оно должно быть написано одновременно в двух вариантах – в очень простом, где бы всё объяснялось на пальцах или на спичках, и в очень сложном, – для тех, кто эту сложность сумеет постичь.

 

Моя книга описывает историю возникновения бореального языка от нулевой точки и вплоть до современных индоевропейских и изредка некоторых других языков бореального происхождения. Большая же часть моей работы посвящена наиболее драматическому периоду в развитии этого языка, а именно – катастрофическому переходу от «богатого» биконсонантного состояния, когда язык располагал более, чем сорока согласными фонемами (тогда ещё значимыми единицами), к тому состоянию, которое я называю Эпохою Упрощения, когда количество согласных фонем катастрофически снизилось до цифры «25». Одновременно с этим резко сократился и словарный запас этого языка: от нескольких сотен биконсонантных корней или высказываний (примерно от тысячи!) язык сжался до 203 биконсонантных корней. Что и привело к колоссальным потерям и задержке в развитии языка на многие последующие тысячелетия.

Термин КОНВЕРГЕНЦИЯ меня совершенно не устраивает. СЖАТИЕ – тоже. Обеднение, опустошение, интеллектуальная катастрофа – вот что это было на самом деле.

Всё это уже подробнейше описано мною выше, и я не собираюсь повторяться.

Условимся так: в таблице, следующей ниже, более ранняя «богатая» эпоха получает название Состояния «A»; более поздняя эпоха катастрофического языкового обеднения получает название Состояния «B». Иными словами: более, чем сорока согласным звукам, содержащимся во Временнóй Зоне «A», закономерным образом соответствуют двадцать пять согласных звуков Зоны «B». Фактически это и есть самый настоящий ключ к расшифровке всех бореальных (или раннеиндоевропейских, что одно и то же) биконсонантных корней. В дальнейшем при расшифровке того или иного биконсонантного корня – мною без всяких специальных указаний и ссылок будет иметься в виду ИМЕННО ЭТА ТАБЛИЦА со всем тем, что в ней содержится.

 

КЛЮЧ  К  РАСШИФРОВКАМ

БИКОНСОНАНТНЫХ КОРНЕЙ ПОЗДНЕБОРЕАЛЬНОГО

(РАННЕИНДОЕВРОПЕЙСКОГО) ЯЗЫКА

 

 

Состояние языка накануне катастрофы или   СОСТОЯНИЕ «A»		Состояние языка после катастрофы (Эпоха Упрощения) или СОСТОЯНИЕ «B»
МОНОКОНСОНАНТНЫЕ КОРНИ (элементы) в составе биконсонантных конструкций		Согласные ФОНЕМЫ в составе биконсонантных корней
B	злоба, злобный; тот, кто внушает страх	B
Bh	то, что вызывает восторг; драгоценность; яркость, блеск, сверкание	Bh
D (D1)	удалённая цель; желанная цель; то удалённое место, куда хочется прийти	D
Dj (D2)	желаемое, желать
Dh	нужное место, определённый участок, стойбище, территория, рабочее место	Dh
G	земля (почва, но не территория!), плоскость, двухмерное пространство	G
Gh	остановка, задержка, неподвижность	Gh
Ghw	то, что пришлось очень кстати; полезное для нас	Ghw
Ghj	резкое осязательное ощущение (как правило – неприятное)	Ghj
Gw	поддержание полноценного жизнеобеспечения; наши домашние животные; мясная пища, нужная для нашего физического выживания	Gw
Gj	улучшение, ожидаемое в будущем; станет лучше; это к лучшему	Gj
K (K1)	камень; скала; нечто очень прочное (крепкое, твёрдое, надёжное)	K
Kk (K2)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) надёжная защита; сопротивление; уверенная защищённость
Kw	укрытие, тайно, в засаде	Kw
Kj	спасение, убежище, помощь	Kj
L (L1)	с усилием, трудно	L
Ll (L2)	поднимать(ся), вверх, наверх, верхнее, наверху
(Lh?)	летать, взлетать, полёт
M (M1)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) я вижу, а то, что я вижу, то и существует; я вижу; я прикидываю на глазок; я внимательно смотрю; я тщательно и с интересом разглядываю	M
Mm (M2)	(встречается только справа, в левой половине не срабатывает) для меня; мне на пользу; моё
(Mh?)	я с изумлением обнаруживаю, я вижу в состоянии аффекта
N (N1)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) я не вижу, а раз так, то этого и не существует; я не вижу	N
Nn (N2)	(чаще встречается справа) я этого не вижу, потому что это внутри; внутренний; то, что внутри головы (воображение, соображение); разум,  раздумья – мои или твои
Ng (N3)	(встречается только справа, в левой половине не срабатывает) я этого не вижу, потому что это внизу; внизу, вниз, на земле
P	жадно действовать руками, хватать, бить, толкать	P
R (R1)	член, нечто удлинённое, продолговатое, вытянутое, указательный палец, указание верного направления…	R
Rr (R2)	идти в указанном направлении; направлять, направленно
Rl (R3)	(срабатывает, как кажется, только справа) действовать правильным образом, разумно; работать с жёстким соблюдением технологии
Rrj (R4)	благополучно преодолеть трудный отрезок пути (срабатывает, как представляется,  только слева)
(Rh?)	направляться за пределы постижимого разумом
S (S1)	сеять, тратить, источать, извергать; расход; выделять из большого запаса	S
Sj (S2)	быть, находиться, помещать, располагаться
pS (S3)	наносить удар
T (T1)	Враждебное Пространство (фактически название той страны, в которой жили борейцы); трёхмерное пространство (объёмное, имеющее высоту, а не плоское); пространство, на преодоление которого нужно время; необходимость помнить об опасности, память	T
Tj (T2)	пришло время, настал срок
Tl (T3)	по вертикали, вверх-вниз
W (W1)	растение, расти, рост; ветви	W
Ww (W2)	идти через лес, быть в лесу; густые заросли
F (W3)	обрабатывать, терзать
X (X1)	огонь	X
H (X2)	(встречается только справа, в левой половине не срабатывает) ветер, дыхание, дуновение; Невидимая Сила; разумное газовое облако, дымка, туман; дух (запах); Дух (Божество)
Hh (X3)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) страстное стремление, боевой дух, мужество, страсть, сильное чувство
Hw (Xw1)	(встречается только справа, в левой половине не срабатывает) возможная опасность; как бы чего не вышло; предосторожность на всякий случай	Xw
Hhw (Xw2)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) выступать навстречу реальной опасности
Hj (Xj1)	(встречается только справа, в левой половине не срабатывает) то, что идёт своим чередом и вполне устраивает нас по причине своей предсказуемости; то, к чему мы привыкли и к чему мы готовы; всегда; обычно, длительно, в порядке вещей	Xj
Hhj (Xj2)	(встречается только слева, в правой половине не срабатывает) решись! соберись с силами! переосмысли!
J (J1)	благополучно прийти; кочевать, вести кочевой образ жизни; дойти и не умереть	J
Jj (J2)	со всех сторон; отовсюду; и там, и там; и слева, и справа