Текст обновлён 1 августа 2021

 

ЧАСТЬ ПЯТАЯ, она же и последняя

 

НЕИЗБЕЖНЫЕ  ВЫВОДЫ

 

 

Veniet tempus, quo posteri nostri tam aperta nos nescisse mirentur.

 

Наступит время, когда наши потомки будут поражаться, что мы не знали таких очевидных вещей.

 

 

Заканчивается моя книга. История того, как возник когда-то в совместной дельте Рейна и Мааса раннеиндоевропейский (правильнее было бы сказать РАННЕАРИЙСКИЙ) язык. Жители низовьев Рейна и Мааса додумались когда-то складывать моноконсонантные междометия в двойные конструкции, после чего они и совершили грандиозный скачок вперёд, ибо с помощью этих двойных конструкций – биконсонантных корней! – можно было излагать намного более сложные мысли, нежели это было возможно до этого изобретения.

Я рассказал в своей книге о том, что предшествовало этому прорыву. Показал два словаря биконсонантных корней – один с подробными объяснениями, а другой – более упрощённый. И теперь пора делать выводы.

 

 

1. Рассуждения с цифрами в руках

В этой книге мною описано более трёх сотен биконсонантных корней. На июнь 2021-го года – это 341 корень, но, на самом деле, некоторые биконсонантные корни лежат у меня в черновиках, словно бы ожидая, когда же я решусь заявить о них, наконец, официально и они смогут явиться на белый свет. Но я не спешу, ибо каждый такой отдельно взятый корень нужно проверять и перепроверять многократно, а потом ещё думать о нём и думать… Допустим, однако, что число надёжно доказанных биконсонантных корней достигнет когда-нибудь цифры «365». И что из этого будет следовать?

Это будет означать, что составители позднебореального или  раннеиндоевропейского языка (что одно и то же) могли потратить ровно один год на то, чтобы сложить все эти биконсонантные корни из того моноконсонантного материала, который был у этих самых составителей прежде. По одному сложению в день.

Если считать, что это слишком большая скорость, то с лёгкостью можно допустить и такое: 365 биконсонантных корней были составлены не за один год, а за десять лет. Если же и такую скорость считать слишком быстрою, то пусть за двадцать лет! Ну уж никак не больше! В любом случае получается, что позднебореальный (раннеиндоевропейский) биконсонантный язык возник на памяти одного-единственного поколения.

Думаю, что дело обстояло так: один год – это то, что было на самом деле, но за этот год были сложены не все 365 биконсонантных корней, а просто большое их количество. И это была основа. В последующие года два-три было сложено ещё некоторое количество биконсонантных корней, и в общей сумме их получалось достаточно много – процентов 70-80 от общего числа равного условной цифре «365». И потом это открытие пополнялось новыми идеями и уточнениями, и примерно лет за двадцать весь процесс и был успешно выполнен.

От одного до нескольких лет – это была некая интеллектуальная кульминация, и автором всего этого мог быть только один-единственный авторитетный человек, но, разумеется, окружённый несколькими единомышленниками.

Я даже могу уверенно заявить, как звали этого человека. В списке двухсот трёх корней, о котором официально заявил Андреев, есть такой биконсонантный корень NJ. Смотрим Основной список и находим это корневое слово под 111-м номером. Вот это и был создатель или инициатор позднебореального или раннеиндоевропейского языка, он же и был вождём этого маленького племени белых людей, поселившегося после долгих странствий в совместной дельте Рейна и Мааса. Поскольку в те времена люди не имели собственных имён (до них тогда ещё не додумались), можно с уверенностью заявить, что вождя поздних борейцев или ранних индоевропейцев звали именно так, ибо никакого другого слова для обозначения авторитетного человека в том языке не существовало.

Поясню насчёт неопределённости в терминологии: до создания биконсонантного языка эти люди были борейцами, после того как открытие было совершено и заработало как активно действующий механизм, эти люди стали ранними индоевропейцами. Вот потому я и затрудняюсь чётко заявить о том, кем был авторитетный человек по прозвищу NJ, кем были его соратники и как правильнее называть их язык. Есть хорошие слова: АРИЕЦ и АРИЙСКИЙ, но и они не спасают, ибо они всё-таки имеют в виду индоевропейцев, а не борейцев.

Но точность в выборе терминов здесь неуместна и вообще: речь идёт, прежде всего, о краткосрочном переходном переиоде, когда в сознании древних европеоидов закреплялся язык нового типа.

Можно допустить, что ещё несколько поколений утверждали всё это у себя в сознании и попутно составили ещё некоторое количество новых биконсонантных корней. Это количество не может быть слишком большим, ибо составление всё новых и новых биконсонантных комбинаций натыкалось бы на многочисленные запреты, о чём смотрим восьмую главу в третьей части этой книги. С огромным трудом я допускаю, что всего было придумано 700-800 биконсонантных корней; примерно половина из которых не выдержала испытания временем и затем отсеялась, в результате чего мы и наблюдаем три с половиною сотни биконсонантных корней, из которых и составился последующий среднеиндоевропейский язык. Скорее всего, однако, никаких семи или восьми сотен никогда и не было. Четыре сотни – это то, что можно допустить, хотя и с трудом, но не слишком перенапрягая воображения.

Какое-то время ранние индоевропейцы говорили на языке, состоящем из двойных конструкций, в которых был понятен смысл каждой из двух частей по отдельности. Иначе говоря, это были два по отдельности понятных на слух моноконсонантных корня, которые образовывали некое смысловое единство.

Но как только ранние индоевропейцы перестали понимать смысл каждого отдельно взятого согласного звука, так тотчас же и завершилась Раннеиндоевропейская эпоха и началась эпоха Среднеиндоевропейская, когда биконсонантные корни просто-напросто состояли из двух разных согласных звуков каждый из которых по отдельности уже ничего не означал, а просто был фонетическим материалом данного языка.

Сколько длился переход от Раннеиндоевропейской эпохи к Среднеиндоевропейской эпохе?

Моё мнение таково: очень долго.

30 тысяч лет – это точно, но, скорее всего, немного больше.

Сама по себе Раннеиндоевропейская эпоха делится внутри себя ещё на какие-то периоды, и расписать их было бы для меня делом величайшей чести, но пусть это сделает кто-нибудь другой, ибо мне уже не успеть провернуть такую колоссальную работу. Но сейчас, когда я подвожу итоги, эта внутренняя периодизация Раннеиндоевропейской эпохи не так уж и важна…

Хотя об одном свойстве этой периодизации я всё-таки выскажусь в очень точных выражениях: в самом своём начале в ней выделились два пункта – номер один и номер два.

Пункт номер один – это всё то, что было до Великой Катастрофы…

Пункт номер два – это то, что наступило после неё. Я об этом пункте уже упоминал в своей книге, называя его эпохою Упрощения, что н очень точно.

Долгое время я не имел представления о том, что это за катастрофа случилась однажды с ранними индоевропейцами. Но в том, что она была – в этом у меня не было никаких сомнений. Я понимал: однажды случилось что-то страшное, после чего поздние борейцы, они же ранние индоевропейцы сильно затормозили своё развитие и даже на какое-то время деградировали. И только году в 2015-м или в 16-м я получил и проверил новую информацию, некоторое время осмысливал её и потом окончательно понял, что это и в самом деле то самое, о чём я догадывался!

Это было извержение средиземноморского супервулкана Флегрейские поля в заливе Поццуоли, которое случилось 39 тысяч лет тому назад, после которого покрылись толстым слоем пепла десятки миллионов квадратных километров Западной, Центральной и Восточной Европы, Северной Африки, Кавказского перешейка, Передней и Средней Азии, Ближнего Востока и Аравийского полуострова. Тогда же погибли почти все неандертальцы, жившие на Земле. Исключение составили только те из них, которых катастрофа застигла на крайнем юге Испании, где-то в районе Гибралтарского пролива. Извержение длилось, как сейчас считают, четыре дня, но при этом со стороны Атлантического океана всё это время дул сильный ветер, который и спас крайний запад Европы (побережье Атлантического и условные Великобританию и Ирландию), от смертоносного пепла. Территория современных Бельгии, Нидерландов и Люксембурга (Бенилюкс) как раз и оказалась не в сфере этого катаклизма и предки будущих индоевропейцев-арийцев выжили. Но климатические последствия от Флегрейских полей всё же были, и они не пощадили весь Земной шар – в том числе и тех людей, которые проживали тогда в совместной дельте Рейна и Мааса.

Впрочем, не о том сейчас речь. У меня о Флегрейском эпизоде сказано несколько подробнее в моей книге «Тайные знаки Арийской цивилизации», куда и отсылаю.

Речь идёт об одном поколении, на памяти которого был создан язык нового типа, и это намного интереснее, чем взрыв супервулкана.

Подумать только: это было одно-единственное поколение!

И только быстротою и ничтожно малым числом людей и можно объяснить массу различных труднопостижимых загадок этого языка.

 

2. Бореальный феномен

Но почему именно этой кучке людей досталась такая честь? Почему никто на всём Земном шаре за всю историю Человечества ничего подобного не создал? Почему именно они, эти люди, проявили такую инициативу? А как же другие? В том числе и люди примерно того же расового типа и жившие на том же самом Европейском континенте, в тех же самых или очень сходных условиях?..

Я теперь думаю так: возможно, на Европейском континенте были и другие племена людей Белой расы, которые создали примерно то же самое, а возможно ещё и раньше, чем поздние борейцы (ранние индоевропейцы), а возможно, что и лучше…

Всякое могло быть. Да только Флегрейский катаклизм покрыл своим смертоносным пеплом бóльшую часть Европы, а всех, кто там жил, беспощадно уничтожил – и людей, и зверей, и птиц, и рыб, и растения. Что толку говорить теперь о том, что могло быть, но чего, на самом деле, не случилось?

Мы должны быть реалистами!

И всё же, балансируя на тонкой грани между реализмом и игрою воображения, немного пофантазирую. На минуту допустим, что всё было так:

Супервулкан, что и по сей день дремлет в окрестностях Неаполя, всё это время он спал крепким сном и никогда не извергался. И как бы в этом случае развивался раннеиндоевропейский язык – тот самый, который на памяти одного поколения и по инициативе вождя по имени NJ, был так блистательно создан?

Я думаю, что старт у этого языка был настолько прекрасным, что он и в дальнейшем развивался бы ярче и интереснее, чем это получилось на самом деле. Не будь той катастрофы, мы бы сейчас имели языки более сложно устроенные в фонетическом отношении, нежели имеем сейчас. Но это всё фантазии. Я думаю, что задержка в развитии была, и деградация была, но потом ранние индоевропейцы наверстали упущенное и добились таких результатов, какие оказались не под силу всем остальным вариантам человечества.

Поясню сказанное на таком простом примере.

Того авторитетного человека, который запустил механизм сложения моноконсонантных корней в двойные конструкции, звали, как я уже упоминал, NJ. Но как этот биконсонантный корень произносился на тот момент, когда человек по имени NJ жил на свете?

Его имя звучало примерно так: Nnĕ-jĕ, где гласный звук [ĕ] произносился настолько кратко, что мог даже и вообще выбрасываться, и тогда имя великого вождя звучало так: Nn-j. После Флегрейской катастрофы такое произношение постепенно стало невозможным, и со временем биконсонантный корень NJ стал произноситься как [ni] или изредка как [nej]. Позже этот биконсонантный корень, превратившийся в обыковенный слог, разлетелся по всем индоевропейским ветвям, и так и живёт в них, и его произносят почти всегда как [ni] – допустим, в русском слове НИВА. Но что было бы, если бы сохранилось произношение [nnĕ-jĕ] или хотя бы что-нибудь попроще – [nnĕj]?

Мне кажется, что первоначальное немыслимо трудное произношение должно было со временем упроститься, и это большое благо, что это самое и произошло. Если бы мы сохранили все особенности того произношения или даже бы усложнили его, то мы бы сейчас имели то, что имеют некоторые языки Северного Кавказа. Например, аварцы, которые произносят звук [k], четырнадцатью разными способами, и все 14 фонем при этом считаются разными звуками, никогда не путаются говорящими и с лёгкостью ловятся на лету слушающими. Такое произношение меняет тип мышления людей, заставляет их бросать все свои интеллектуальные силы на тонкости произношения и вкладывать в это самое произношение просто большую физическую силу, которую можно было бы использовать и по другому назначению.

Как говорят в народе: что Бог ни делает, всё к лучшему. Упрощение произошло, и это хорошо.

 

 

3. Что нам дают полученные расшифровки?

Думаю, что те расшифровки, которые я сделал для описанных выше корней, вполне позволяют ответить на этот вопрос.

Ещё в самом начале своей работы, когда я имел в виду только 203 биконсонантных корня, описанных Андреевым, а об остальных и представления не имел, я удивлялся, просматривая получившийся словарь:

– О лошади эти люди говорят уже как о помощнике человека! (XjKj, статья 187). До этого они просто ели лошадей, а теперь нашли им такое применение, после которого неизбежно рождается колесо, а за колесом следует и ТЕХНИКА в самом высоком и современном смысле этого слова.

– Колеса у этих людей ещё не было, но были катки, которые подкладывали под тяжесть и таким образом люди перекатывали то, что нужно, перенося деревянные кругляши с места на место (KwL, статья 74).

– О собаке говорится, как о помощнике человека, а не как о диком животном (KjW, статья 85).

– Эти люди знали жидкую и горячую пищу, для которой нужна огнеупорная посуда, то есть – гончарные изделия! У них были понятия: «гончарное изделие» (WK, статья 148); «жидкая пища» (JXw, статья 202); «горячая пища, которая помогает выжить» (KjXj, статья 88).

– У этих людей уже было животноводство. О стаде ручных животных они говорят так: «правильно направляемое» (KjR, статья 83), о корове так: «жизненно необходимое, оберегаемое нами от возможных опасностей» (GwXw, статья 58). Без коровы они не представляли себе жизни!

– Борейцы овладели техникою доения молока (SR, статья 132) и научились заквашивать его, что следует из смысла высказывания KW (статья 70).

– Именно к этому времени эти люди впервые сделали несколько важных философских, логических, нравственных и эстетических открытий: XjN (статья 190), MN (статья 98), DN (статья 15), NM (статья 106), JW (статья 200) и многие-многие другие. Главное моральное открытие которое они сделали, звучит примерно так: любить ближнего – это значит любить самого себя. По этой причине, едва ли не все биконсонантные высказывания – это пожелания добра своему ближнему и всему своему племени. Это предостережения (опасайся того-то и того-то), поучения (знай то же самое, что и я знаю), призывы (делай что-то во имя интересов нашего коллектива). Совершенно очевидно: усиление ответственности за своего соплеменника шло не только по нарастающей линии, но оно носило характер сильного всплеска. Похоже на то, что борейцы совершили какое-то открытие в области человековедения: раньше они не знали, что любить соплеменника нужно, а теперь вдруг узнали. Почему с ними случилось такое превращение – объяснить не могу. Но то, что случилось – это абсолютно точно. Пусть другие исследователи попытаются решить эту загадку, а я отхожу в сторону.

Возможно, я не назвал ещё и ещё чего-то очень и очень важного. Но мне кажется: наиболее грандиозным событием в жизни борейцев явилось наложение друг на друга во времени – изобретения гончарного ремесла и приручения лошади!

Вспомним историю: когда европейцы впервые увидели американские цивилизации, они не обнаружили у этих людей ни лошади, ни тележного колеса, ни гончарного круга.

Изобретение же колеса напрямую происходит от приручения лошади!

Между тем, в древности в Северной Америке водились лошади четырёх разных пород! Они не перевелись по естественным причинам; древние предки индейцев перебили их полностью: они их попросту съели, отрезав своим потомкам путь к серьёзному техническому развитию. И как следствие этого: первые европейские завоеватели не увидели у индейцев ещё и плуга, и железа, и ткацкого ремесла и много чего другого. Потому-то европейцы так легко и одолели этих людей, отставших от них на многие десятки тысяч лет!..

 

 

4. К чему привело простое сложение

Когда Эпоха Биконсонантных Корней полностью исчерпала свои возможности, ранние индоевропейцы, самым естественным, образом перешли к сложению этих корней в новые конструкции – поначалу это были двойные образования из сложенных вместе двух биконсонантных корней, позже стали появляться тройные. Одиночные биконсонантные корни также продолжали своё существование – их никто не отменял. Этот новый процесс уже не являлся каким-то уж очень революционным преобразованием языка, это было чем-то абсолютно естественным и даже неизбежным. У ранних индоевропейцев, когда они вышли из Эпохи Застоя, стали появляться всё новые и новые мысли, они делали всё новые и новые открытия, и нескольких сотен единиц речи им уже было мало.

Сложения корней происходили простейшим образом, по таким схемам:

1) 2;

2) 2 + 2;

3) 2 + 2 + 2,

где каждая двойка – это биконсонантный корень.

Эти сложения обставлялись различными правилами или условиями, некоторые из которых очень просты, а некоторые требуют весьма пространных комментариев. В чрезмерные сложности я не собираюсь вводить читателя. Коснусь лишь таких вещей, которые доступны каждому.

Одним из самых неожиданных и труднопостижимых для современного человека нюансов оказался закономерный переход некоторых согласных в гласные. Я об этом уже писал в четвёртой главе: X переходило в a; Xw – в o; Xj – в e; W часто переходило в u; J обычно переходило в i. Тот единственный гласный, который был в древнем бореальном языке прежде и который звучал вначале как e, при этом не исчез, но во многих случаях превратился в o. Например, биконсонантный корень NW (107), который во времена Эпохи Упрощения звучал как newe, new, принял затем во многих индоевропейских диалектах фонетический вид now  или  nov – русское слово новый, латинское novus. Во многих, но не во всех: например, в германских языках или в греческом этого не произошло, и они сохранили в этом корне исконное e. В современном русском языке реликтовое бореальное e тоже сохранилось, но в лишь в редких случаях. Например, в слове дети, а в числительных семь, девять, десять все три буквы «е» – служат для обозначения именно этого древнейшего гласного звука.

 

В ходе этих корнесложений появилось огромное количество новых корней, которые внешне производят впечатление исконно биконсонантных, но таковыми на самом деле не являются. Научный подвиг Н.Д. Андреева заключается не только в том, что он додумался с подачи своих предшественников в 19-м веке (Фердинанда де Соссюра?) до идеи биконсонантности вообще, но и в том, что он сумел отделить первичные биконсонантные корни от вторичных.

Приведу простейший пример из русского языка: словосочетание новый сад, в котором оба корня являются общеиндоевропейскими. Глядя на эти два корня, можно вообразить, что они оба исконные. Но это не совсем так – первый из них (NW, нов-) и в самом деле исконный, второй же (сад-) имеет сложное и более позднее происхождение.

Неумение отличать исконное в индоевропейских языках от вторичного приводило к недоразумениям далеко не безобидным. В двадцатом веке по ходу ведения информационных войн строились целые теории о мнимом родстве мнимоностратических народов. Брались поздние индоевропейские корни, которые исчисляются уже не несколькими сотнями, а многими тысячами, и подгонялись под те или иные корни в языковых системах, ничего общего не имеющих с бореальными (ностратическими). А отсюда уже и делались выводы. Всегда одни и те же, всегда на одну и ту же тему. Война есть война.

Переубеждать этих людей я не собираюсь, потому что у них на уме отнюдь не лингвистика, а остальным своим читателям напоминаю: чем более поздний пример языковой ситуации мы берём, тем больше шансов того, что мы можем столкнуться с обыкновенным совпадением или заимствованием.

Возьмём такой случай. В папуасском языке племени эпа четыре числительных первого десятка очень близки по звучанию четырём соответствующим числительным в тибетском языке. В самом деле: сравнение между тибетскими числительными и числительными в языке эпа выглядит соответственно так:

gnyis – nis (два),

gsum – sum (три),

bzi – ssi (четыре),

lna – na (пять).

Дух перехватывает! И ведь это не единственный случай на нашей планете. Но в любом случае – это не проявление родства. Это нечто другое: возможно, шутки древних инопланетян. Верю: когда-нибудь всем этим лингвистическим чудесам будет найдено рациональное объяснение.

Наличие двойственного числа в языках индоевропейских и семитохамитских – совершенно ни о чём не говорит, ибо через категорию двойственного числа проходят в своём развитии едва ли не все языки мира. Точно так же: наличие звательного падежа в картвельских языках и индоевропейских не может считаться надёжным доказательством их родства. Даже и притом, что эти падежные окончания звучат одинаково! В своём развитии люди разных происхождений имеют привычку приходить самостоятельно к одним и тем же выводам – и не только лингвистическим, но и всем остальным.

 

В своём словаре я уже приводил примеры того, как биконсонантные корни сливались затем в более сложные конструкции.

Приведу ещё:

BR + WK == треск + делает,

что означает кузнечик. Более позднее произношение: bruk. В русском языке – брыкаться (закономерный переход: brūk > брык), то есть делать так, как умеет делать кузнечик своими задними лапками (сравним: лягушка – это, в понимании русских, та, которая лягается). Здесь всё было довольно просто.

Теперь приподнимем планку повыше и возьмём случай более сложный, когда один из двух биконсонантных корней выступает не в своём первозданном виде, а в сильно переосмысленном. Переосмысленное подчёркнуто:

DR + XjM = держит на привязи (не отпускает) + меня.

Имеется в виду сонливость. Более позднее произношение: drem. В русском языке – дремать; в шведском – drömma – мечтать; в латинском – dormire – спать.

Ещё более сложный пример, когда переосмыслены уже оба биконсонантных корня:

SR + PT = извивается (струится как вода) + распростёртая (как бы упавшая).

Это означает: змея. Более позднее звучание: serpet, serpt. В латинском языке serpens – змея.

Если на этом не остановиться и взять примеры, когда складывались уже три корня, а не два, то это уведёт нас слишком далеко…

 

Чтение всех этих конструкций в книге Андреева очень утомительно. Не у всякого читателя хватит нервов и терпения на такую работу. Но, по мере чтения, тот читатель, который не боится монотонности, на каком-то этапе почувствует себя вознаграждённым: перед ним откроется феерически яркий гигантский пласт индоевропейской истории, почти полностью отсутствующий в нынешних исторических книгах. Это будут и первые колёса, и телеги, и боевые колесницы, и первые металлические топоры, и сложные родственные и общественные отношения, и тонкие наблюдения над природою, и многие-многие другие вещи и события, случившиеся с индоевропейцами на протяжении целой череды тысячелетий.

И ещё: это будет лес. Лес и лес. Дремучая холодная тайга с реками и озёрами. И никаких пустынь, никаких солёных озёр, никаких крупных гор.

 

 

5. Некоторые размышления на абстрактные темы

Выше я уже говорил о том, что история Бореального Языка похожа на ручеёк, который становится всё шире и полноводнее… Это было не очень правильное сравнение. Скорее всего, Бореальный Язык – это гигантское, величественное древо, которое началось с маленького семени, разросшегося на плодородной почве от размеров крохотных до монументальных.

Но и пренебрегать образом ручейка, имеющего в каком-то месте свои истоки и набирающего силу, тоже не стоит.

Вот как я опишу этот необыкновенный ручеёк: он начался с нескольких капель воды, потом превратился в тоненькую струйку, потом струйка стала набирать силу и получилась маленькая речушка, затем наступила стадия бурного, полноводного потока, затем эта огромная река стала растекаться на отдельные рукава (вот почему образ древа – более удачен!); рукава эти часто сливались между собою, потом снова расходились, образуя новые величественные реки, растекающиеся во все стороны. Именно так течёт великая сибирская река Лена – не в одном русле, а в нескольких, соединённых между собою протоками!

И только позже появились первые ПРИТОКИ. А до этого их не было. Ни единого ручейка – ниоткуда и никогда за всё это время!

Но тогда за счёт чего же увеличивался объём воды в этой реке? За счёт чего первые несколько капель превратились в тоненькую струйку воды, а та расширилась до ручья и так далее?

Ответ можно дать только такой: за счёт внутренней энергии той воды, из которой сделана вся эта удивительная река.

Каждая отдельная капля воды порождала из себя несколько новых капель, и воды становилось всё больше и больше. Язык, о котором я рассказал, не брал ничего из других языков на протяжении почти всей истории своего существования, а это многие десятки тысяч лет или даже сотни тысяч.

Почему не брал? Да потому, что нечего было брать и не у кого. Люди-то вокруг были, но научиться у них было нечему – превосходство борейцев над ними было слишком огромно.

Когда языков бореального происхождения стало много, они начали обмениваться между собою словами; много позже стали возможны и заимствования из языков небореального происхождения.

Приведу в качестве примера русский язык: он весь соткан из бореального и индоевропейского материала. В нём очень много заимствований из других индоевропейских языков – из греческого, из латыни, из германских языков, из других, но это всё те же самые биконсонантные корни, вернувшиеся к нам в другой упаковке. Например: иностранное слово «материя» и русское «материнство»; иностранное «смалец» и русское «смола». Заметим: среди таких заимствований нет и даже и в принципе быть не может ни единого, к которому нельзя было бы подобрать соответствующего славянского или русского корня.

В русском языке довольно много слов, взятых из языков не индоевропейских, но бореальных. Однако и они, как правило, сводятся к тем же самым биконсонантным корням (прежде всего – из Основного списка): например, тюркские слова камыш (KM, статья 67), башка (где ба-  из MXw, статья 102), туман (TM, статья 141)…

И что же остаётся на долю языков небореального происхождения? Если отбросить всем известные арабские и древнееврейские слова, проникшие в русский язык (алгебра, абрикос, адмирал, газават, ислам, иудей, иврит, синагога, суббота), то вот какие слова останутся: кофе, какао, кукуруза, чай, табак, ананас, кенгуру, какаду, киви, тайфун, цунами, харакири, камикадзе, вигвам, томагавк, табу, каноэ…

Вот и всё небореальное влияние. Оно крайне незначительно и связано с такими понятиями, до которых Русский народ, славяне и индоевропейцы, в силу естественных причин, додуматься сами не могли.

 

До сих пор считалось, что человеческая мысль движется от конкретики в сторону абстрактных обобщений и не наоборот. Не хочу выступать с каким-то сенсационным опровержением этого тезиса, но всё же…

Применительно к лингвистике это утверждение выглядит примерно так: никакой дикий народ не может иметь в своём языке слова со значением «дерево вообще». У этого народа будут слова со значениями «берёза», «сосна», «дуб», «ель», но до понятия «дерево вообще» он, якобы, не может дорасти в силу своей неразвитости. Обычно в таких случаях приводятся различные примеры из индейских или папуасских языков…

Полагаю, однако, что такая «неразвитость» дорогого стоит – до неё ещё следует дозреть, и она является показателем определённой высоты развития данного языка и данного народа. Высоты весьма и весьма значительной. В самом деле, если исходить из того, что

ЕСЛИ НА СВЕТЕ ЧЕГО-ЛИБО МНОГО, ТО, НЕСОМНЕННО, БЫЛО ТАКОЕ ВРЕМЯ, КОГДА ЭТОГО БЫЛО МЕНЬШЕ И ДАЖЕ НЕ БЫЛО ВОВСЕ,

то откуда же тогда могло взяться такое множество слов: «берёза», «ель», «сосна»? Может быть, всё-таки этим словам предшествовало когда-то одно-единственное слово с обобщающим значением – «дерево вообще»?

Из моей работы именно это самое и следует!

В языке поздних борейцев (ранних индоевропейцев) мы видим корневое слово WJ (статья 157), которое означает «дерево вообще», без каких-либо уточнений по поводу породы этого растения, без какого бы то ни было намёка или тайного подтекста, из которого бы следовало, что имеется в виду, нечто строго конкретное… Да, в языке борейцев не было понятия «охота вообще», а были названия для отдельных видов охоты – охоты-преследования, охоты-окружения, охоты из засады. Равным образом не существовало и понятия «женщина вообще», а были понятия «замужняя женщина, способная рожать детей»; «женщина, которую я наметил для последующего присвоения»; «женщина, взятая к нам из чужого племени»; «женщина-мать»; «девочка – она же будущая женщина, которую нужно беречь особенно тщательно»; «все женщины нашего поселения (наш женский коллектив)». И это вовсе не противоречит моему утверждению. Ведь откуда взялось такое обилие слов? Если их на том этапе было так много, то, значит, было время, когда их было меньше и даже не было вовсе?

Именно это самое мы и видим.

Меньше было не только слов, но и идей – то есть абстрактных понятий. Из всё увеличивающегося числа абстрактных понятий и произрастало это обилие слов с конкретными значениями.

Приведу ещё один типичнейший пример из бореального (раннеиндоевропейского) биконсонантного языка.

Корневое слово с очень конкретным значением «палки, воткнутые в дно реки, для точного указания места безопасного перехода через эту опасную реку» (RXj, 123).

Каким же способом передают средства биконсонантного языка этот прямо-таки технический чертёж?

Ответ на этот вопрос придётся дать просто поразительный: эта техническая мысль передаётся так, как будто бы её высказал оторванный от жизни кабинетный мечтатель, склонный к витанию в облаках и к мышлению даже и не абстрактному, а туманному. В самом деле, у древнего борейца (раннего индоевропейца) получается:

Rrj + Xj,

что в переводе на современный язык звучит примерно так: долговременный безопасный маршрут через трудный участок пути.

И никаких указаний ни на конкретную воду, ни на конкретные палки, ни на глубину, ни на течение, ни на ширину или длину безопасного маршрута!

Повторяю: это был один из типичнейших примеров.

Не знаю, как другие доисторические люди, но борейцы были склонны к абстрактному мышлению в самой высшей степени!

Я был бы приятно удивлён, если бы узнал, что в настоящее время существует язык (а вместе с ним и народ!), который можно было бы соотнести с бореальным языком Биконсонантной эпохи. Соотнести в смысле принципиального сходства. Возможно, он и существует где-нибудь в дебрях Амазонии или в австралийских пустынях. Возможно, он даже описан исследователями, но я об этом, к сожалению, ничего не знаю. В конце концов, знать всё – невозможно. Но одно я для себя выяснил: австралийский язык аранта, вокруг которого лингвисты подняли столько шуму, потрясённые его примитивностью, это язык, по крайней мере, на порядок превосходящий по своему уровню бореальный язык Биконсонантной эпохи. Сходство, конечно, есть, но – как бы в самых общих принципах. Примерно то же самое можно сказать и о вьетнамском языке: принципиальное сходство с языком древних борейцев – есть. Впечатление такое, что вьетнамский язык – это язык людей каменного века, которые в спешном порядке приспособили его под современные реалии, опираясь при этом исключительно на свои собственные интеллектуальные силы и возможности.

 

Один мой знакомый математик, которого я считаю специалистом не очень высокого уровня (несмотря на научные степени), говорил мне: если мы возьмём некую условную информацию, состоящую из ста условных единиц, и многократно будем переписывать её с одного носителя информации на другой, то через какое-то количество переписок (пусть очень большое!) одну единицу мы неизбежно потеряем. И у нас останется 99 единиц информации. Продолжая в том же духе, мы потеряем ещё одну единицу, затем ещё одну… В конечном счёте мы потеряем все сто единиц. И настанет момент, когда ничто не позволит нам узнать, какова же была на самом деле эта информация в первоначальном виде.

Я сомневаюсь в его правоте. Может быть, в технике такое и возможно, но для языка такое рассуждение не подходит.

Что такое история Великого Бореального Языка, если её рассмотреть от трёх первокорней и вплоть до наших дней? Это бесконечная череда таких переписок. Одно поколение снимает информацию у предыдущего и передаёт дальше; хозяева языка передают его иноземцам, те впитывают в себя и передают дальше – другим народам. Фактически съём информации и переписка её на всё новые и новые носители не останавливалась ни на один день! Ведь запись и съём информации – они происходят и внутри одного-единственного человека: записал, надолго отложил или даже забыл, а потом снял информацию снова, когда она понадобилась. То есть: вспомнил.

Значит, количество переписок было гигантским! Никакими цифрами изобразить его невозможно!

И сколько же процентов информации было при этом потеряно борейцами?

По большому счёту – ни единого! И это один из самых поразительных и парадоксальных выводов, которые я делаю в конце своей работы.

 

 

6. Творцы и творчество

Искусство Слова со всем тем, что вмещает в себя это понятие (фольклор, ораторское искусство, драматургия, поэзия, проза), возникло у древнейших борейцев в то же самое время, когда и человеческая речь.

И ни на секунду позже!

Каждое новое слово являлось бесценным творением этого самого искусства, независимо от того, был ли это новый МОНОконсонантный корень, новый БИконсонантный или это был корень более поздний. Все они хранят на себе отпечаток чьего-то своеволия, остроумия, красноречия; все являются следствием какого-то переосмысления прежних ценностей.

С самого начала среди борейцев выделялись личности, обладавшие даром убеждения, красноречия, обобщения, переосмысления. Они-то и потом были, и сейчас есть… Но что поразительно: в древности их всегда было очень немного; случались целые эпохи, когда их не было вовсе, и язык надолго застывал в своём развитии или даже шёл вспять, деградировал! Но затем, по каким-то причинам, возникали предпосылки к очередному прорыву, и общество выдвигало своего нового языкового лидера. Конечно же, закон всегда был таким: сначала внешние предпосылки, а только потом – лидер. И не иначе.

Сколько таких лидеров было в Эпоху перехода на Биконсонантную систему? Предлагаю свои подсчёты:

– борейцев, участников этого лингвистического процесса, было от ста до двух-трёх сотен (это с мужчинами, женщинами, детьми и стариками);

– активными участниками лингвистического процесса были почти всегда мужчины – наиболее крепкие и подвижные из всех, но возглавляемые кем-то менее подвижным, но более умным; число этих людей я оцениваю в полсотни – не больше; 20-30 – это скорее всего;

– если допустить, что гением (художником слова, мастером красноречия) из них был каждый десятый, то число лингвистических лидеров получится таким: 2-3, в крайнем случае 5;

– и один из них был самым главным – это непременно!

Один!

Один на фоне всей истории всей Белой расы.

Один на фоне всей истории всего Человечества.

Ведь это и был тот самый NJ, о котором я говорил выше.

При большом желании можно сказать, что это был Бог, но я глубоко убеждён в том, что это был человек. Просто очень умный и талантливый. К этому Первомыслителю обращались за советом, и это была фактически первая молитва к человеку, которого индоевропейская мифология сделает потом божеством, впрочем, не самым главным.

Вот и все подсчёты. Горстка интеллектуалов проявила инициативу, которая затем возымела последствия на десятки тысячелетий вперёд и была распространена на миллиарды человеческих судеб. Замечу: инициатива полезная, добрая, а не злодейская.

 

Чего бы стоил Пушкин, появись он на свет лет за полтысячи до великих открытий Ломоносова в области русской филологии? Это был бы совсем другой поэт, в лучшем случае – какой-нибудь народный сказитель, автор песен или былин, и огромная часть его таланта так бы и пропала впустую…

С другой стороны: во что вылились бы способности Автора «Слова о полку Игореве», живи он в 19-м веке и окажись у него в руках такой могучий инструмент, как система русского стихосложения Ломоносова (не говоря уже о том блистательном образовании, которое получил Пушкин в самой лучшей школе, какая тогда только существовала в России)? У меня нет ни малейших сомнений: этот человек превзошёл бы многих знаменитых русских поэтов и писателей.

Гениальность Маяковского – что это такое? Поэт, на мой взгляд, очень сомнительных нравственных качеств, практически злодей и фанатик. Но от рождения он получил редчайший лингвистический дар: уметь с помощью слов, расположенных в определённом порядке, завораживать сознание людей, порабощать их чувства. В эпоху каменных топоров и медвежьих шкур, надетых на голое тело, человек с такими талантами был бы жрецом, который своими ритмичными заклинаниями вводил бы в состояние транса покорившихся ему соплеменников.

 

Но вернёмся к тому маленькому племени, в недрах которого произошли столь важные интеллектуальные события, и к тем отдельным личностям, которые инициировали эти события.

Интеллектуальный подвиг, совершённый отдельными личностями, распространялся на всё племя в целом.

Попросту говоря: дарился всем без исключения и присваивался всеми без исключения.

Всё это вместе взятое возвышало эту маленькую группу людей над окружающими близкородственными племенами. Окружающие племена питались интеллектуальною энергией от центральной группы и вовлекались в процессы более ускоренного развития.

Гюнтер отмечает, что современная нордическая раса фактически существует в двух вариантах: в собственно нордическом, являющемся источником колоссальных творческих сил, и фальском-дальском, который обладает склонностями не к наступлению, а к обороне, не к интеллектуальным прорывам, а к консервативному мышлению, но, тем не менее, следует в своём развитии непосредственно за более передовым нордическим вариантом. Оба варианта Большой Европеоидной расы в наибольшей степени близки друг другу, но имеют и отличия.

Я думаю, что это – или, скорее всего, нечто похожее на то, что сказал Гюнтер – и есть ответ на вопрос о том, каким образом инициатива очень малого числа людей стала, в конце концов, достоянием больших человеческих масс.

 

 

7. Фантазии

У одного знаменитого польского писателя-фантаста есть роман, суть которого я попытаюсь сейчас очень коротко пересказать своими словами.

Жила-была Вселенная. Она расширялась и расширялась, а затем, достигнув допустимых пределов своего расширения, стала сжиматься. Но одна из цивилизаций, населяющих эту Вселенную, успела перед своею гибелью и наступлением катастрофического сжатия выпустить в Космос некое послание к потомкам. Затем сжатие достигло своего критического предела – размеров бесконечно малой точки. Точка взорвалась. И начался новый цикл – стремительное расширение Новой Вселенной, в которой мы сейчас и живём. Но реликтовое излучение, содержащее в себе то послание, осталось. И наши современники получили его и расшифровали. И таким образом осуществился контакт между двумя цивилизациями, разделёнными Великим Взрывом…

Невообразимо красивое и яркое допущение!

Но оно художественное, а не научное. Хотя и типично человеческое. А кто запретит людям быть людьми и фантазировать, и предполагать?

Я за то, чтобы такие фантазии существовали. Фантазируя, пусть бы даже и самым безудержным образом, человек учится постигать реальность. Но главное состоит в том, чтобы фантазии не преграждали дорогу реальности, не пытались подменить её собою, не возводились в ранг непререкаемой истины.

Вот так же и моя работа: она о реальности, которая неизбежно порождает фантастические предположения. Пусть они будут, но не нужно доходить до идиотизма и искать какую-то шифровку – в прямом смысле слова, какое-то закодированное послание от предков. В смысле высоком, аллегорическом – Бореальный Язык это, конечно, и послание, и шифровка. Так же, как и звёзды, и строение атома или клетки человеческого организма, но это не текст в пошлом, обыденном смысле слова.

Жаль будет, если из всего сказанного мною, кто-то сделает выводы, имеющие отношение к мистике, астрологии или ещё чему-нибудь другому в этом же роде.

К сожалению, работы в таком духе уже есть.

И их много. И у нас, и за рубежом.

Писать стихи на реконструированном «ностратическом» языке, имея в виду, что это, прежде всего, древний семитохамитский язык, к которому примкнули в качестве вассалов древние картвелы, дравиды, алтайцы, уральцы и индоевропейцы – это и невежество, и шарлатанство, и преступление. Я имею в виду тёмную деятельность Владислава Марковича Иллича-Свитыча (1934-1966).

 

 

8. Раса, язык, генетические свойства

Древние борейцы – это люди, принадлежавшие к Большой Европеоидной расе в её древнем варианте. К Белой расе. Это сейчас, говоря о современном мире, нельзя путать понятия «раса» и «язык». Говоря же о тех временах, мы должны чётко представлять себе: эти два понятия – категорически совпадали! Полностью, а не частично.

Они и сейчас иногда полностью совпадают. Например, эскимосы говорят на эскимосском языке и образуют особую эскимосскую расу. Бушмены говорят на бушменском языке и относятся к бушменской расе. Ещё в начале двадцатого века существовали айны, которые говорили на айнском языке и принадлежали к особой айнской расе. Есть и другие примеры. В каждом таком отдельном случае каждый такой отдельный народ всё ещё обладает уникальным набором качеств – языковых, расовых, нравственных, культурных, – которыми не обладает больше никто другой на всей планете!

Говорить о «бореальной» расе сейчас невозможно. Нет такой расы. Но говорить о том, что она была раньше и сейчас ещё оставила следы своего былого существования, – и можно, и нужно. Но только в правильных терминах.

«Бореальный» – это лингвистическое понятие. В антропологической плоскости ему соответствует понятие «североевропейский» или «нордический». Оба эти понятия идеально накладывались друг на друга, словно две стороны одной и той же медали, – лишь в древности. Эпоха создания биконсонантных корней – пример именно такого наложения.

Именно тогда существовал народ – бореальный по языку, североевропейский по расовому облику, – который не имел аналогов на всей нашей планете. Точно так же, как сейчас ни на кого не похожи эскимосы или бушмены – ни в смысле языка, ни в смысле расового облика, ни в смысле культуры.

 

Так вот о бореально-североевропейских следах.

Они проявляются двояко: на уровне антропологическом – «раса-наследственность» и на уровне бореального или индоевропейского (что одно и то же) менталитета – «язык-воспитание».

Несколько современных индоевропейских народов в той или иной степени претендуют на честь в наибольшей степени быть носителями обоих этих свойств.

В смысле чисто лингвистическом наиболее индоевропейским из всех ныне существующих языков является русский язык.

Это не голословное утверждение.

Дело в том, что все остальные славянские языки претерпели очень сильное влияние со стороны других языковых стихий; русский же язык – не претерпел! В силу большой численности и моральной стойкости своего народа.

Современные литовский и латышский языки вполне могут вступать в соперничество с русским за право называться самыми индоевропейскими. Но делать они это могут лишь в каких-то определённых, строго очерченных рамках. Самым странным образом многие исконно индоевропейские слова (но не корни!), которые являются общепринятыми у многих, если не сказать у большинства современных индоевропейцев, в языках этих двух народов – отсутствуют! И это очень заметно. Особенно сильно «грешит» этим латышский язык. И тем не менее: никаких утрат эти два языка не понесли. Утерянные слова из основного индоевропейского фонда заменены в этих языках другими столь же индоевропейскими; «утраченные» же корни так или иначе всплывают в этих языках, но с другими значениями, не всегда обычными, но всегда объяснимыми и понятными. И тем не менее: падежная система, превосходящая по своему совершенству и греческую, и латинскую, соседствует в этих языках с системою глагола, которая неуклюжа и наполовину обезображена. Эти и некоторые другие поразительные противоречия в языках и истории летто-литовских народов ещё нуждаются в своём осмыслении.

Из современных германских языков я бы выделил один-единственный исландский язык. По своей насыщенности индоевропейскими корнями он приближается к русскому языку и литовскому.

Всё. Древние греки, римляне, персы и индийцы – все они теперь в прошлом. Из современных народов индоевропейского происхождения никакой не может заявить, что его язык так же хорошо сохранил индоевропейское лингвистическое наследие, как русский.

Но, кроме языковой стороны, существует ведь ещё и менталитет. Дух. Духовное содержание. В этом смысле лишь один современный народ может претендовать на честь в наибольшей степени олицетворять индоевропейский дух – это Русский народ.

Многие другие индоевропейские народы являются носителями тех же самых духовных ценностей, но в разных пропорциях и в разных вариантах. Например, некоторые германские племена отличались такою неутомимою энергией, что она превращалась в обыкновенное буйство. Вандалы, лангобарды, готы исчезли с лица земли именно по этой причине. Напротив: разумные и очень уравновешенные франки не сумели сохраниться как нация по причине того, что им не хватило решимости противопоставить свои ценности разлагающему влиянию насквозь прогнившей к тому времени Римской империи.

По разным причинам, трагична была судьба не только многих германских народов, но и славянских, но и кельтов. Этруски, язык которых имеет какое-то отношение к индоевропейским, унесли с собою в могилу тайну своего величия и своего краха.

О греках, латинах, иллирийцах, об анатолийских племенах, о тохарцах, о древних индийцах и иранцах – всем известно. И причины краха всех этих великих созидательных народов не вызывают ни малейшего сомнения: они кроются в утрате национальных черт, каковая утрата произошла в результате расового смешения с другими племенами – дикими, стоящими на более низких ступенях биологического, а не только культурного развития. Индоевропейские языки, сохранённые потомками некоторых из этих народов, не гарантируют сохранности генетического индоевропейского наследия.

Из всех бореальных ответвлений особенно хочется выделить тунгусо-маньчжурскую группу в составе алтайского семейства. Очень грустный пример являют собою эти народы: эвенки, эвены, ульчи, ороки, орочи, удэгейцы, негидальцы, солонцы, нанайцы. Какие интересные обычаи, сказки, предания! Какой поразительный взгляд на окружающий мир! (Дерсу Узала, столь талантливо описанный Арсеньевым, – ведь он тунгусо-маньчжурского происхождения!) И что же? Войти в двадцатый век они так и не сумели: туберкулёз, пьянство, массовый отказ от собственного языка, от собственной культуры. Их языки в каком-то смысле уникальны – в них сохранились такие древнебореальные черты, которые лишь по крупицам можно собрать у других народов этого сверхсемейства. Далёкие предки тунгусо-маньчжурских народов были североевропейцами, которые слишком сильно оторвались от своей родины и, смешавшись с монголоидными племенами, стоявшими на более низкой ступени развития, в конечном итоге сами стали монголоидами. Но язык сохранили. Язык любого из этих народов – вполне европейский по духу и резко отличается по своей интеллектуальной насыщенности от языков их могущественных азиатских собратьев по расовому облику.

Несопоставимо более грустный пример являет собою другая алтайская ветвь – монгольская. Ведь и этот язык – бореальный, со всё теми же корнями… Впрочем, не хочу развивать эту тему – эмоции переполняют! С одной стороны, монголы – это тот народ, который когда-то разорял древнюю Русь; но, с другой стороны, в годы Великой Отечественной войны, когда почти вся Европа, населённая белыми людьми (и даже «чистокровными арийцами»!), воспылала зверским желанием уничтожить Россию, монголы оказали нам колоссальную помощь (мясо и скот, лошади, шерсть!) которая была вполне сопоставима по объёмам с помощью англосаксонских союзников, но предоставлялась Русскому народу не за золото, а бесплатно! Это они отдавали нам долг за безобразия своих предков.

Языковая оболочка, так же, как и расовая, – не слишком надёжная тара для хранения скоропортящегося менталитета, доставшегося нации пусть даже и от самых великих предков. Превращать чистоту языка и чистоту расы в какой-то священный амулет – глупо.

 

И вообще: мысль о каких-то невероятных сверхчеловеческих качествах североевропейского человека – она достойна уважения, но она же и в высшей степени опасна.

Североевропеец прекрасен, но он крайне уязвим. Он физически не способен жить в жарком климате; ему подавай только холодный климат или умеренный. Между тем, есть расы, способные с одинаковым успехом жить и в Арктике, и на экваторе. Североевропеец прямолинеен, он, как правило, не способен на низость и на подлость. Он скорее придёт в ярость и натворит глупостей, чем будет действовать теми же методами, которые по отношению к нему будут применять народы с другим менталитетом.

Каким-то непостижимым образом оказалось, что в двадцатом веке почти все деньги мира сосредоточены в руках людей НЕ североевропейского, НЕ индоевропейского и НЕ бореального происхождения. Североевропейцы смотрят на это с возмущением, но ничего не могут поделать. Они бессильны. Немецкое буйство концлагерей и газовых камер – это не только ужас и глупость, но это ещё и проявление полного бессилия. Русская покорность, временами переходящая в ярость, – это такое же точно бессилие. Фактически вопрос стоит так: потомки древней североевропейской культуры должны либо поменять свои представления о порядочности и уподобиться другим племенам, либо покориться этим самым племенам. Выработать способ разумного противодействия чужеродной экспансии пока ещё ни одному из индоевропейских народов не удалось. Даже и хвалёным исландцам – они выживают только благодаря своему уникальному географическому положению.

Кроме того: североевропейцев стало так мало численно, что они оказались на грани полного исчезновения…

Поводов для чрезмерного оптимизма нет. Любые планы по поводу мирового господства, торжества нордических людей над всеми остальными – безумие или провокация. Североевропейцам нужно просто выжить. А для этого им следует всё-таки сохранить собственное достоинство и понять собственную историю со всем хорошим и плохим, что в ней было.

 

 

9. Претенденты и претензии

И всё же это честь. И гордость! Было бы это позором, не стали бы к индоевропейцам и борейцам навязываться в родственники все, кому не лень. Между тем, поводов для предположений о степени родства – у некоторых народов довольно много…

Европеоидные признаки имеют ведь не только индоевропейские и явно бореальные народы, но и некоторые другие. Например, кавказцы, среди которых изредка встречаются люди с расовыми чертами, напоминающими североевропейские. (Я бы предложил назвать этот расовый тип протокавказским.) Это заставляет предположить, что в древности этих черт было намного больше, но они со временем были утрачены.

Кроме кавказцев, европеоидными чертами на нашей планете обладают и народы семитохамитские, и некоторые дравидийские, а также некоторые полинезийцы. Но что характерно: это всегда лишь отдельные черты, а не все расовые признаки в едином комплексе. Североевропейский расовый тип в чистом виде среди этих народов никогда не встречается. Если человек с североевропейскою внешностью заявит, что он араб, эфиоп или тамил, то удивляться не стоит. Нужно просто найти какое-то естественное и разумное объяснение этому заявлению – в истинном происхождении этого человека или в его психике. Чудес не бывает.

 

Гораздо чаще речь идёт о доказательствах мнимого языкового, а не расового родства с бореальными народами. Целые бригады мистификаторов работают в этом направлении с таким упорством, что приписать это глупости или низости отдельных личностей невозможно. Это сознательная, целенаправленная деятельность, отражающая клановые интересы определённых мафиозных структур современного общества. Фактически – научный терроризм. Мне жаль, но в списке использованной литературы, которым заканчивается моя книга, я был вынужден поместить фамилии и этих людей тоже вместе с названиями их работ. Это не должно бросать на меня тень, ибо свой долг я понимаю так: я обязан познакомиться со всеми точками зрения.

 

Неотъемлемою частью семитохамитских языков являются языки кушитские, они же эфиопские. Я занимался и ими.

И эти мои занятия привели меня к совершенно поразительным результатам. Я внимательнейшим образом изучал те из древнекушитских корней, которые можно было бы назвать биконсонантными, и вот что заметил: некоторым из них можно дать моноконсонантную расшифровку, исходя из законов биконсонантного бореального языка! Некоторые из таких расшифровок выглядят как весьма и весьма правдоподобные, некоторые же – вообще произвели на меня сильнейшее впечатление.

И что же?

А то, что таких расшифровок очень и очень мало. Подавляющее большинство тех кушитских корней, которые можно было бы счесть биконсонантными, никакой расшифровке по бореальным законам неподвластны.

То немногое в кушитских языках, что производит впечатление бореального, подходит лишь для небольшого количества случаев, оно больше нигде не срабатывает, не подтверждается в сходных конструкциях и не составляет единой системы! Это разрозненные эпизоды. Это либо совпадения, либо заимствования от древних бореальных пришельцев, которые, вполне возможно, заходили и в Африку тоже.

 

Картвельские языки – с ними намного проще. Не увидеть их бореальных черт просто невозможно. Они есть. Но есть и кавказские, каковые заведомо не являются бореальными.

Вопрос о принадлежности картвельских языков к тому или иному языковому сверхсемейству должен быть решён так: либо это бореальные языки, вобравшие в себя слишком много небореальных черт, либо наоборот: это языки небореального происхождения, попавшие под некоторое бореальное влияние. Думаю, со временем этот вопрос будет окончательно решён с помощью обычного взвешивания фактов: чего больше, чего меньше; что перевешивает – и в какую сторону.

 

 

10. Тест номер один

В своей работе я уже рассказывал об одном удивительном МОНОконсонантном корне раннего бореального языка. Это M с его самыми первыми значениями «я вижу», «то, что я вижу, то и должно быть моим», «моё».

Все эти и другие оттенки значений сближают этот моноконсонантный корень с тем, что в современных языках является местоимением первого лица единственного числа. Поразительно то, что этот моноконсонантный корень не утратил своих свойств и тогда, когда древний бореальный язык стал биконсонантным! Это корни MN (98), XjM (189) и XwM (175), вобравшие в себя этот моноконсонантный элемент. Нечто подобное случилось лишь с моноконсонантным корнем N (значение отрицательности), но уже далеко не столь сильно, да ещё с корнем T (пространственное значение).

Я уже говорил выше, что по наличию или отсутствию корня MN можно с большою уверенностью судить о том, имеет ли данный язык какое-то отношение к бореальному ареалу или не имеет. Но роль корня MN могут с успехом играть и корни XjM  и  XwM, которые могут его даже и заменить полностью. Иными словами: если в некоем языке просматриваются корни MN, XjM  и  XwM (или хотя бы только один из них!) при сохранении их главного значения – местоимения первого лица, неважно какого числа, то это одно. Если не просматриваются, то это совсем другое.

Это и есть самый главный, самый грандиозный тест. Тест номер один.

 

Если спросить калмыка, как на его языке звучат местоимения Я и МЫ, то он ответит: МИ и МАДН.

Это в высшей степени красноречивый ответ! Тест номер один выдержан.

Но если спросить того же калмыка про местоимения ТЫ и ВЫ в его языке, то он опять же ответит очень красноречиво для тех, кто поймёт смысл его ответа. А именно: ЧИ и ТАДН. Лингвист на лету уловит маленький нюанс: чи произошло из более древнего ти, где [т] подверглось чрезмерному смягчению (сверхмягкость) под влиянием последующего [и]. Иными словами: т > т^, > т^,, > ч^,. Это был другой тест на наличие Т во втором лице. Тоже – очень важный и красноречивый. Тест номер два – он тоже выдержан! Подобная же беседа с сарт-калмаком (ближайшим родственником нашего калмыка, проживающим в районе Иссык-Куля) даст те же самые результаты, хотя звуковое оформление местоимений его диалекта и будет несколько неожиданным.

Протестируем языки венгерский или мордовский – уже уральские, а не алтайские – и с лёгкостью получим то же самое: M для первого лица, T – для второго. Оба теста выдержаны.

Возьмём русский язык. По тесту номер один: Меня, МНе, Мой, я даМ, я еМ, Мы едиМ, Мы спиМ. По тесту номер два: Ты, Тебя, Твой, вы едиТе, вы спиТе, Тот, эТот, Такой, Там, Туда, Тут. Оба теста выдержаны с блеском!

Теперь обратимся к одному из самых удивительных и таинственных языков на земле – юкагирскому. И там – та же картина: Я – МЭТ, МЫ – МИТ. Тест номер один выдержан! Идём дальше: ТЫ – ТЭТ, ВЫ – ТИТ. И тест номер два выдержан. Если копнуть глубже, то в этом языке можно найти и много других доказательств бореального происхождения этого языка. Это будут просто-напросто биконсонантные корни из коллекции Н.Д. Андреева. По целому ряду серьёзных признаков, юкагирский язык как бы сдвинут в сторону уральских языков, хотя и с алтайскими также имеет что-то общее. И таким образом: тесты номер один и номер два для этого языка – это всего лишь верхушка айсберга, а не просто наклеенная сверху этикетка.

Тесты номер один и номер два столь же отлично выдерживаются и другими языками Северо-Восточной Сибири, казалось бы, ничего общего не имеющими ни с какими другими языками Земного шара: чукотским, ительменским, корякским, алюторским, керекским! Например, в чукотском языке: гыМ – я; гыТ – ты; Мури – мы; Тури – вы. В корякском: гыММо – я, Муйи – мы двое, Мую – мы многие; Туйи – вы двое, Тую – вы многие. Лично я приложил массу усилий, чтобы найти в этих языках достоверные следы бореального происхождения. И все они разбились вдребезги – как о гранитную скалу. Никаких следов! Но эти примеры поражают воображение.

В других языках может сработать лишь тест на M для первого лица и не сработать тест на T для второго лица или для пространственного значения. (Наоборот – не бывает никогда!) Тест номер один – это очень сильный довод. Конечно, если он не подкрепляется ничем другим, то это или случайное совпадение, или следы древнего расползания бореальных корней от народа-донора к народам, потребляющим чужую интеллектуальную продукцию. Но если это подкрепляется хотя бы чем-то ещё, то это наводит на определённые предположения, заставляет задуматься. Именно так и получается с грузинским языком.

Именно так – с непостижимым шумерским.

Именно так – со столь же непостижимым урартским.

При виде того, что этот тест сработал в североамериканском языке сиудакота и в африканском суахили, проще всего махнуть на всё рукою в отчаянии и отказаться вообще что-либо понимать. Но этого делать не стоит. За всем этим кроется жёсткий ответ: это или случайность, или закономерность. Науке ещё придётся добраться до этого ответа и открыть эту тайну.

Таинственный этрусский язык – легко выдерживает тест на M в значении первого лица. А вслед за ним и другие: тест на «T пространственное» и на «N отрицательное«. Судя по всему, это индоевропейский язык, но только очень своеобразный, сильно отличающийся от других.

Современный армянский язык – с трудом, но выдерживает все тесты и с очень большим трудом, но входит в индоевропейское языковое единство. Как бы там ни было, именно в этом единстве ему и место. На деле это означает, что армяне сделали попытку выделиться из индоевропейского семейства в самостоятельную бореальную единицу, но этот процесс у них так и остался незавершённым.

Эскимосский язык, как кажется, выдерживает эти же тесты, но лишь с величайшим трудом протискивается в бореальное сверхсемейство! Является ли он и впрямь частью этой структуры или это сходство внешнее, наносное – это всё ещё большой вопрос.

Язык нивхов – тоже «как кажется» – выдерживает тест номер один. Кстати, некоторые личные местоимения у нивхов так же, как и в языке сиудакота, по моим наблюдениям, поразительно напоминают картвельские, но это уже не моё дело…

С дравидийскими языками дела обстоят намного сложнее, чем с нивхами и эскимосами. Крохотные, едва заметные намёки на сходство с тестом номер один – практически не убеждают. По всей своей структуре дравидийские языки даже и отдалённо не напоминают бореальные. Пока что дравиды – неизвестного происхождения и обнаруживают какую-то близость лишь с одними эламцами, ныне исчезнувшими с лица земли.

Полинезийские языки и индонезийский повергают в изумление, но они вроде бы выдерживают и тест на M, и тест на T!

Каждое новое слово у древних людей было не только произведением искусства, но и интеллектуальным подвигом, это был продукт интеллектуального творчества. Естественным и здоровым стремлением всякого народа, выяснившего для себя, что он в чём-то отстал в развитии от соседнего народа, является стремление перенять этот самый продукт. Чтобы возвыситься до народа-просветителя. Именно этим часто и объясняется, казалось бы, непостижимое проникновение слов бореального происхождения в самые отдалённые уголки нашей планеты.

 

Так вот: семитохамитские языки не выдерживают теста номер один. И двух других тестов – тоже.

И это – окончательный приговор!

Не выдерживают так же, как папуасские, сино-кавказские (название условное), западноафриканские, древний эламский, кхмерский, японский и многие-многие другие языки мира, ибо понятие «бореальный» («ностратический») не равняется понятию «общемировой».

Точно так же семитохамитские языки не выдерживают и остальных менее значимых тестов, но после теста номер один – это уже не имеет никакого значения. Тест номер один – самый верный и самый надёжный. Нельзя привести ни единого примера, чтобы какой-либо бореальный язык не выдерживал теста номер один, но по всем остальным параметрам блистал бы обилием (или хотя бы самым скудным наличием) остальных фундаментально важных бореальных корней.

Теперь вопрос ставится так: содержится ли в этом моём последнем заявлении элемент оскорбления в адрес вышеупомянутых семитохамитов?

Отвечаю: это не только не оскорбление, но даже и комплимент.

Ведь тот факт, что семитохамиты не взяли у борейцев их системы местоимений первого и второго лица, но такую систему всё-таки имеют, означает лишь одно: они до неё додумались самостоятельно!

В монголоидной части Азии есть множество народов, которые имеют в своих языках категории первого и второго лица лишь потому, что они получили это ценное знание от бореальных или от так называемых сино-кавказских племён. Но есть и такие, которые не получили этого знания. Потому что не сталкивались с этими племенами. И что же? Эти азиатские народы просто-напросто не имеют категории местоимения и по сей день! Это означает, что они сами до этого додуматься так и не сумели. Не было древних контактов с просвещёнными племенами – не появилось и этих столь необходимых категорий.

Один из таких печальных примеров – язык нивхов.

У нивхов как раз-таки есть эти категории, но они в основном бореального происхождения (некоторые, возможно, – кавказского). Казалось бы: получили высокую технологию, ну и честь им и хвала, пусть себе пользуются на здоровье! Так нет же: местоимения получили со стороны, а как дело дошло до создания системы числительных, так и вошли в жесточайший тупик, потому что оказались на этот момент в сильной изоляции от народов, которые бы могли просветить их ещё и по этой части. Система числительных, до которых нивхи додумались самостоятельно, не позволяет им войти в современный мир – до такой степени она несовершенна. На деле это означает, что им нужно взять числительные из другого языка, а от своих отказаться полностью, перестроив при этом свой язык до неузнаваемости. Скорее всего, они просто откажутся от своего языка напрочь, ибо у него есть ещё и масса других свойств, не позволяющих пользоваться им в современном мире.

И это беда не одного только нивхского языка – таких примеров можно было бы привести множество.

Возвращаюсь к семитохамитам.

Основную часть интеллектуального подвига по созданию языка они совершили самостоятельно – отпечаток своеволия и оригинальности мышления настолько силён в их языках, что в этом не может быть никакого сомнения. Те лингвисты, которые приписывают семитохамитам родство с борейцами, не верят в интеллектуальные возможности семитохамитов и фактически унижают их. Даже и притом, что сами эти учёные зачастую имеют именно семитохамитское происхождение.

 

 

11. Кавказская модель

Кавказцы по целому ряду признаков опередили борейцев. Они пример того, что может ожидать современного белого человека в столкновении с другими расами.

Ведь как обстояло дело?

Когда-то были кавказцы – в принципе такие же европеоиды, как и древние борейцы. Сам термин «кавказцы» следует считать очень условным, ибо родиною «кавказцев» была, конечно же, древняя Европа – какие-то восточные или центральные её районы.

Расовые отличия у борейцев и кавказцев наметились ещё в глубокой древности, но сходств было больше. И те, и другие были светловолосыми, голубоглазыми; и те, и другие были порождением глобального катаклизма под названием Вюрмско-Валдайское оледенение.

Далее. Кавказцы проявляют инициативу: осваивают огромные пространства Евразии и даже Америки. Языки баскский на Пиренеях, бурушаски в северной Индии, кетский и другие енисейские языки – они кавказские! Так же, как и атапаскские языки Северной Америки. Так же, как и языки китайский (подумать только!!!), тибетский, бирманский и другие родственные им азиатские языки.

Кавказцы дарят свой язык народам других рас, которые почему-то же принимают этот дар.

Значит же: было что дарить.

И было что брать.

Фактически кавказцы выполняют просветительскую миссию.

И растворяются в массах инородных племён.

 

Ныне кавказцы в чистом, первоначальном виде встречаются крайне редко – в качестве отдельных индивидуумов, которые время от времени рождаются у черноволосых и смуглых родителей как «реликтовое излучение» из далёкого белого прошлого.

Известная всем чрезмерная кавказская агрессивность имеет среди прочих ещё и такое простое и естественное объяснение: это подсознательная попытка сохраниться хоть как-то. Это страх перед полным исчезновением.

Но агрессивность эта может иметь и другое происхождение – чувство досады.

 

В абхазских преданиях много рассказывается о том, как этот народ сотрясали когда-то расовые конфликты: черноволосые и черноглазые абхазы занимались систематическим истреблением своих голубоглазых и светловолосых соплеменников. Лидер расистов, – согласно легендам, это был некий Абрскил, – в конце концов, был наказан, и, судя по тому, как описывается его поражение в разных легендах, теперь его имя проклято в национальном сознании абхазского и абазинского народов.

О голубоглазых же блондинах в абхазских сказаниях говорится как о людях слабых, загнанных, которые на коленях просят пощады у черноволосых притеснителей. И не получают таковой… А ведь это потомки могущественной когда-то расы!

Вот и вся кавказская модель – очень грустная.

 

 

12. Битва менталитетов

Итак, что мы имеем?

 

1) Некая отдельная группа людей проделывает путь от неязыкового состояния к состоянию языковому. Согласно терминологии, принятой в моей книге, – это борейцы. Примерно в то же самое время другие отдельные группы людей в других районах Земного шара проделывают примерно такой же путь. У всех этих групп разные скорости движения от Нуля до состояния Высокоразвитого языка, разное качество этого движения и разные итоги, к которым они пришли к моменту, допустим, 1900-го или, скажем, 2000-го года нашей эры.

2) Каждая из этих групп первоначально имела свой собственный, не совпадающий с другими расовый облик. Поначалу действовало правило: одна раса – один язык; какова раса – такова и наследственность.

3) Борейцы в своём развитии имели взлёты и падения. Всё это вместе взятое, закрепляясь на протяжении громадного количества времени в их генетической памяти, сделало их именно такими, а не какими-либо другими. Иными словами: так родился менталитет борейца, человека Европеоидной расы, североевропейской разновидности этой расы. Всё это заставляет предположить, что и другие отдельные группы подобным же образом сформировали свои менталитеты, которые столь же мощно закрепились в их наследственности по прошествии многих десятков тысяч лет непрерывного циркулирования одной и той же крови внутри одной и той же расовой группы.

4) Много позже начались расовые смешения. Появились ситуации, когда на языках одного происхождения стали говорить люди других расовых обликов – близких в генетическом отношении или далёких. Появилось большое количество всевозможных промежуточных вариантов.

5) Означает ли это, что народ, отказывающийся от своего родного языка и получающий со стороны новый язык, меняет и свой менталитет? – В какой-то степени, да! Ведь, кроме понятий раса и наследственность, есть ещё и понятие воспитание, которое передаётся не в последнюю очередь и с языком. То есть: со словами. Я уже говорил, что поиск каких-то мистических шифровок, закодированных посланий от предков к потомкам – это идиотизм. Но какая-то передача специфической информации вместе с языком всё-таки существует. Народ, вовлечённый в чужую языковую стихию, в той или иной степени начинает действовать по законам этой стихии и того народа-донора, который когда-то создал эту стихию, даже, если народ-донор на данный момент не оставил после себя прямых биологических потомков и перестал существовать.

 

Существуют менталитеты: национальные, наднациональные, расовые. Вся история человечества – это сплошь битвы таких менталитетов.

Есть русский менталитет, есть праславянский. Есть немецкий, и есть общегерманский – все они образовались от сложного переплетения расовых и языковых составляющих. Это понятно. Но можно ли говорить об индоевропейском менталитете?

Можно. Я попытаюсь описать его. Это менталитет человека созидательного, мыслящего, высоконравственного и при этом достаточного простодушного. Сталкиваясь с сильными представителями других менталитетов, такой человек часто теряется и становится беспомощным либо впадает в буйство.

Даже в самых своих страшных проявлениях настоящий индоевропеец остаётся именно таким. Выстроиться в одну линию фронта и идти войною на кого-то – в этом есть что-то очень порядочное и одновременно по-детски наивное.

Девятнадцатый и двадцатый века явили миру и образцы совершенно других менталитетов.

Например, вместо того, чтобы простодушно идти единым фронтом на врага, можно поступить так: потихоньку просочиться хотя бы на самые маленькие участки вражеской земли, переодеться в одежду врага, выучить его язык и всеми правдами и неправдами расселившись на всей его территории, планомерными ударами в спину перебить этого врага или полностью деморализовать его.

А можно и так: благодаря незаурядным врождённым коммерческим способностям, скупить всё и завладеть всем.

А можно и так: задавить численностью. Сначала нарожать гигантское число однообразных, подчиняющихся единой воле людей, а затем утопить в этом людском океане другие народы.

Такая тактика родилась у носителей этих менталитетов не в один день и имеет длительную предысторию, закреплённую в генетической памяти на протяжении многих тысячелетий успешного выживания именно такими способами.

 

Столкновения национальных и расовых менталитетов происходят ежедневно и ежечасно; на бытовом уровне и на глобальном. Пока всё идёт хорошо, эти менталитеты проявляются лишь подспудно, но стоит лишь произойти малейшему обострению, как они тотчас же проявляют себя. В любом случае эти столкновения всегда приводят к чьим-то победам или поражениям. Они всегда вызывают бурю эмоций: одобрение у одних, осуждение у других…

 

На земле есть небольшие расовые группы, которые обладают самыми настоящими сверхчеловеческими чертами. Например, эскимосы, говорящие на эскимосском языке и принадлежащие к эскимосской расе. Это самые сильные люди на нашей планете. И довольно умные и талантливые. Бушмены и готтентоты (бушменская раса) так же обладают невероятными физическими качествами, отсутствующими у всех остальных обитателей Земли, включая эскимосов: невероятно острым зрением, таким же слухом, выносливостью и устойчивостью к жаре и засухе, неприхотливостью в пище. Насчёт ума и талантов: готтентоты к железу пришли самостоятельно – это о многом говорит.

Отсюда совсем не фантастическое предположение: можно выращивать людей с заданными качествами. Например, с качествами эскимосов и качествами бушменов одновременно. Возможны и многие другие комбинации. Даже и не сомневаюсь, что такие работы уже ведутся.

Я исхожу из того, что все эксперименты с расовым смешением; игры и всевозможные комбинации с менталитетами, словно бы это какая-то шахматная партия; подстрекательство к выращиванию новых сортов людей, словно бы это собаки или лошади, – всё это преступление против природы и против человечества.

Пропагандировать расовое смешение, говорить о его фатальной неизбежности, принуждать к нему с помощью средств массовой информации – это абсолютное злодеяние, ничем не отличающееся от фашизма. К сожалению, именно это сейчас и происходит в Соединённых Штатах Америки, которые грубо навязывают своё мнение всему остальному человечеству в качестве единственно верного и не подлежащего обсуждению.

Тяжело больная нация выработала негласное правило:

О ЛЮДЯХ БЕЛОЙ РАСЫ – ИЛИ НИЧЕГО, ИЛИ ПЛОХО.

Это очень жёсткое правило, и малейшее отступление от него тотчас же пресекается.

Вся моя книга – одно сплошное отступление от этого правила, рождённого в недрах современного сознания американцев и прошедшего преломление через специализированные учреждения той страны, которую они создали.

 

В своей книге о происхождении индоевропейцев (арийцев) я попытался доступными мне средствами ответить на некоторые вопросы, которые нынче просто витают в воздухе.

Не все белые люди мечтают о своём поглощении другими расами. Миллионы белых понимают и чувствуют то же, что и я. Просто я попытался озвучить и чётче обрисовать их мысли и чувства и для этого выбрал ту область, которая мне особенно близка – лингвистику, через которую можно выйти едва ли не на всё остальное, существующее на свете, ибо у лингвистики (у слов, у языка, у человеческой речи) есть одно совершенно уникальное свойство: называть ВСЁ ОКРУЖАЮЩЕЕ своими именами.

На этом заканчиваю. Сделал всё, что мог.

 

Автор – Полуботко Владимир Юрьевич.